Среда
В свой третий рабочий день профессор не приехал на автобусе, однако на работу прибыл даже раньше, чем началась утренняя смена. Скорее всего, он прошел шесть километров от города пешком, а потом заперся у себя в кабинете. И не выходил даже на обед.
За едой все шептались о Большой осенней ярмарке. Это ежегодное мероприятие стартовало в среду и длилось до воскресенья. Персонал активно обсуждал грядущее событие, но только шепотом. Все боялись и подумать, что новый главврач может учудить там! После событий вчерашнего вечера, Бобс провозгласил себя ответственным за злодеяния доктора Маб. Он грозился обрушить страшную кару на любого, кто сболтнет про ярмарку, а вместе с этим про новую возможность для пьяных драк. Впрочем, никто из персонала и не собирался откровенничать с профессором. Даже коридор, в котором располагался его кабинет, по возможности старались обходить стороной.
В 13:58 я шел по коридору за Пенни и гадал, что мне сегодня приготовил непредсказуемый доктор Маб. Мои подписчики, число которых за последние сутки заметно подросло, полагали, что доктор продолжит проводить со мной стрессовую терапию и вытащит все мои детские травмы. Некоторые и вовсе утверждали, что в скором времени я пополню ряды нормальных здоровых людей. А один из мои любимых хейтеров утверждал, что профессор просто псих, алкоголик и дебошир. Но я верил, хотел верить, что у доктора Маб, в отношении меня имелся особый план.
И тут все мои суматошные мысли вдруг прервались, когда я заметил зеленый листок в углу! Зеленый листок в конце октября!
Я как бы случайно запнулся и упал, да так, что моя ладонь накрыла этот кусочек чуда. Пенни обернулась и строго осмотрела меня. О, эти медсестры в психбольницах! Они чувствуют, если ты не выпил свою дозу таблеток, они чувствуют, если ты съел листик из горшка с фикусом В ответ на ее подозрительный взгляд, я тревожно глянул на дверь кабинета в конце коридора, и Пенни сочувственно кивнула. А потом достала пузырек с валерианой и дала мне отхлебнуть. А потом отпила сама.
Согретый в ладони, листик наполнил меня радостью. Я вспоминал зеленый куст в центральном парке, который рос под холмом, хранимый от ветров и заморозков густыми деревьями. Он желтел и терял листву самым последним в городе. Я даже дал ему имя! Мысли унесли меня в то время, когда я мог свободно гулять и выбирать, листья какого дерева мне больше всего по вкусу.
Пенни постучала в дверь, и я зашел в кабинет ровно в 14:00. Первое, что я увидел посреди кабинета я не поверил своим глазам!
Фрэнк?!
Я произнес это имя вслух, уставясь на зеленый куст, лежащий на полу. Это были не просто ветки это был прямо целый куст, размочаленный, жестоко разломанный и вырванный с корнем. Какой же бешеной силой нужно обладать, чтобы сотворить такое, а потом еще и притащить в больницу! Шесть километров в мокрой одежде и ботинках, с огромным кустом в руках.
Вы знакомы? ироничный голос профессора вывел меня из столбняка.
Пенни тоже очнулась, ойкнула и поспешно прикрыла дверь, а я бросился на колени возле куста и начал перебирать ветки. Как же он подрос за четыре года! Я впервые осознал, как долго нахожусь в этих белых стенах.
Доктор, Фрэнк вянет! Я могу поставить его в воду?
Доктор кивнул и позвал медсестру. Не то чтобы позвал, а просто заорал: Пенни!!!. А когда она робко заглянула в дверь, он вежливо попросил принести емкости с водой.
Я принялся ломать ветки, а Пенни принесла три красивые фарфоровые вазы и целую стопку металлических уток. Наверное, вазы использовались персоналом для праздничных букетов. Я благодарно кивнул медсестре. А Доктор подошел ко мне и присел рядом на корточки. Я заметил, что он был в белом халате, надетом на голое тело.
Вы можете перекусить, Освальд, мягко сказал доктор, кивнув на листья.
Я тут же набил полный рот и с радостью ощутил, как в желудок стекает зеленый густой сок, смешанный с моей слюной.
Доктор протянул мне складной нож.
Так будет удобнее.
Я машинально взял его и начал составлять пышные букеты. Доктор встал и проследовал на свое место. И тут до меня дошло: впервые за много лет в моих руках оказался нож. Я с трудом проглотил комок недожеванных листьев и с удивлением посмотрел на него.
Ты же не кинешься на меня с ножом, Освальд? насмешливо спросил доктор Маб, заметив мой взгляд. А ты знаешь, что твой случай вообще не требует госпитализации? Большинство пациентов с шизотипическим расстройством живут своей жизнью и лишь наблюдаются у психиатра. Это больше патология характера, а не психическая болезнь.
Я помолчал, переваривая эту информацию, и продолжил спасать зеленую листву. Когда все ветки были расставлены по банкам с водой, я сел на свой стул.
Это еще один способ вызвать во мне злость? я подозрительно взглянул на профессора, как верный пес, который не знает, погладит его хозяин или пнет ногой.
Решай сам, доктор развел руками. Что ты сейчас чувствуешь?
Ничего, я правда не знал, что и думать. Моя вина перед родителями будет всегда, за то, что я такой какой есть.
Ты ведь знаешь, что причина 90% душевной болезни это генетика и проблемы окружения, то есть семьи. Так за что вина? За то, ты считаешь себя жирафом или за то, что ты не хочешь от этого избавляться?
В моей семье все здоровые, обычные, не то что я.
Почему ты все время мне рассказываешь про своих родителей, тебе что, семь лет?
Я думал, это важно для вас, то есть для моего лечения.
Давай я буду решать, что важно для твоего лечения, мне за это платят хотя бы. Так как насчет того, что ты живешь четыре года взаперти?
Я не знаю. Если бы мне что-то сильно не нравилось, я мог бы сбежать, в конце концов.
Тогда ты можешь идти, Освальд. Придешь завтра, перекусишь еще. И возьми пару букетов с собой.
Я преисполнился такой благодарности, что сделал то, чего все так боялись. Я сказал:
Сегодня начинается Большая осенняя ярмарка, на стадион за ратушей съезжаются рыбаки и фермеры со всей округи. Там будет палаточный городок, сцена, концерт и все такое.
Спасибо, я знаю. Я же подписан на тебя в соцсетях.
Доктор Маб улыбнулся, и в его оскале я увидел вождя варваров Аттилу, который был готов растоптать римский рай.
Я был сам не свой весь вечер, думая, что происходит там, за ратушей. Мысль о его складном ноже не давала мне покоя. Я был уверен, что сегодня вечером произойдет нечто более масштабное, чем пьяный дебош.
Меня это беспокоило больше, чем мысли о том, что я мог бы четыре последних года вести полноценную жизнь, лишь изредка наблюдаясь у психиатра. Я просто сделал опрос в своем блоге: что лучше, потратить десять лет на то, чтобы вылечиться, или смириться с болезнью, подстраивая под нее свою жизнь? Но читать комментарии не стал. Было совсем неинтересно чье-либо мнение по этому поводу.
Я мог думать только о том, что будет вечером. Мой Бог сидел на кровати в позе лотоса. Я скопировал его позу и весь вечер просидел так же, как он. И смотрел, как он смотрит на меня.
Сейчас я оглядываюсь назад и с благодарностью думаю о том, что доктор Макфлаер поселил нас вместе. Он хотел провести некий эксперимент, похожий на эффект Девы Марии. Однажды такое провернули в американской клинике. Врач познакомил двух сумасшедших женщин, каждая из которых считала себя Девой Марией. Когда их представили друг другу, одна внезапно сказала: я не Дева Мария, я твоя мать, Анна. И очень быстро пошла на поправку. А вторая так и осталась в психушке. Это, конечно, очень поучительная история, но я не понимал логики доктора Макфлаера. Ведь он поместил в одной палате бога и жирафа.
Но давайте вернемся к Большой осенней ярмарке! Утром Бобс принес удивительные новости, потрясшие всех, включая невозмутимого Бога. Что же произошло на третий день приезда доктора Маб?