Деформация заложена в конструкцию. Всё в порядке.
Мы не используем страховочные тросы, потому что они замедляют работу. От мысли о возможности долгого падения на гранит я нервничаю. Но папа с Бобом знают, что делают. Кроме того, я не хочу, чтобы обо мне плохо подумали. Итак, я готовлюсь.
Я завязываю по второму узлу на обоих шнурках. Чтобы инструменты не выпали из заднего кармана джинсов на людей внизу, выкладываю шпатель и отвёртку. Снимаю кепку с эмблемой команды Bruins[11], бросаю туда инструменты и кладу на траву.
Мы уже покрасили большую часть колокольни, дотягиваясь до нужных участков стен изнутри. Осталось покрыть краской только угловые участки. Дядя Боб протягивает мне ведёрко объёмом в четыре с половиной литра, в нём сантиметров десять краски. Кисть шириной десять сантиметров свисает на краю ведёрка с финишного гвоздя, наполовину вбитого в его деревянную ручку и согнутого в грубый полукруг. Я вешаю ведёрко на ремень, на специальный металлический крючок.
Папа упирается пяткой в землю, одновременно прикладывая носок ботинка к нижней части боковой перекладины. Он с силой проводит носком обуви по металлу, буквально размазывая резиновую подошву по основанию лестницы. «Подмазывая» её таким образом, он предотвращает скольжение по гладкой каменной плите. Боб точно так же уравновешивает другую боковину. Я начинаю подъём и легко преодолеваю первую секцию, никаких проблем. Но чуть только добираюсь до слегка провисающей средней секции, как лестница с каждым моим шагом начинает подпрыгивать всё сильнее. Заложенная в конструкцию деформация ощущается так, словно перекладины вот-вот выскочат из вращающихся боковых направляющих. Я останавливаюсь, но лестница продолжает подпрыгивать и раскачиваться. Крепко вцепившись в неё обеими руками, я наклоняюсь вперёд.
Тише, тише, спокойно, кричит папа снизу.
По-моему, она меня сейчас скинет!
Я смотрю вниз и вижу, что дядя Боб крепко вцепился в основание. Папа тоже удерживает лестницу ногой и обеими руками, но он смотрит на меня снизу вверх. Более мягко он говорит мне:
Ставь ноги вплотную к боковинам.
Я потихоньку сдвигаю заляпанные краской кроссовки к противоположным концам ступеньки. Такой манёвр помогает: как только внешние края обуви упираются в боковины, движение лестницы замедляется. Я двигаюсь теперь более медленно и плавно, и вот уже раскачивающаяся средняя секция остаётся позади.
Вот так лучше, кричит папа.
Несмотря на крутизну, на самом верху третьей выдвижной секции я чувствую себя в большей безопасности, так как её конец упирается в шпиль церкви. Я смотрю направо и вижу родной город с высоты птичьего полёта. Фургоны и здоровенные седаны в самом центре Конкорда медленно проплывают по площади Монумент-сквер. Мама работает через два дома в страховой компании Sentry Insurance, напротив отеля Concords Colonial Inn. На старом кладбище Олд Хилл рядом с церковью неровными рядами выстроились покосившиеся шиферные надгробия, высеченные за полвека до Войны за независимость.
Я лезу вверх и вот уже оказываюсь вровень с золотой кроной ближайшего клёна. Когда ветер кружит воздух, мимо меня пролетает дюжина жёлтых листьев, словно испуганные птицы. Движения становятся неуклюжими. Затем восходящий поток ветра, поднимающийся из бездны внизу, сотрясает лестницу и толкает меня. Я хватаюсь обеими руками за ступеньку и замираю в полутора метрах от некрашеной доски.
Мир вокруг меня превращается в распахнутую пустоту и долгое падение на гранитные плиты. Лестница почти исчезает, и все мои чувства словно захлёбываются криком, уверяя, что я рискую сорваться.
Громким и тонким голосом я кричу куда-то в середину лестницы.
Тут страшно!
Эй, послушай-ка! хотя мы и дальше друг от друга, чем минуту назад, папин голос почему-то кажется громче. Я смотрю вниз и вижу, что он приложил ладони ко рту, чтобы усилить голос. Он ждёт, пока я буду в силах его выслушать.
Я расслабляю поднятые плечи и выпрямляюсь на ступеньке. С трудом выдохнув, я смотрю вверх и соображаю, сколько ещё осталось подниматься. Не глядя вниз, я кричу в воздух.
Слушаю!
С нижнего конца лестницы ко мне через плечо доносятся слова отца:
Думай о подъёме, а не о падении!
Глава 3
Я уставился на ледяную стену в двадцати сантиметрах от моего носа и замедлил дыхание. Чтобы ослабить крепкую хватку на засыпанной снегом ступеньке, я пошевелил четырьмя пальцами в перчатке. Затем стал сдвигать правый ботинок вправо, пока он не коснулся боковины. Сдвинув левый ботинок к левой боковине, я почувствовал себя увереннее. Стал думать о ступеньках и продолжил подъём. Расселина, конечно, никуда не делась и по-прежнему была внизу, но теперь она стала вроде как дальше.
Добравшись до верха, я перестегнул второй страховочный трос на закреплённую верёвку над якорным узлом. Отстегнул жумар от вертикальной верёвки, затем поднялся на последнюю ступеньку и присоединился к ПиКею на ровном льду.
Хорошо, Джим-дай, хорошо.
Всё ещё с усилием переводя дыхание, я улыбнулся, но ничего не ответил. За следующий час мы пересекли десятки расщелин и поднялись ещё по нескольким лестницам. Чем дальше мы уходили от места смертельного обрушения, тем спокойнее мне становилось. Мы вскарабкались по последней лестнице и преодолели верхний край ледопада Кхумбу.
Перед нами открылся огромный овальный амфитеатр. Самый верхний шельф ледника Кхумбу знаменитый британский исследователь Джордж Мэллори[12] назвал Западный Кум[13]. Во время самой первой разведывательной экспедиции на Эверест[14] в 1921 году Мэллори взял знакомое ему валлийское слово для обозначения ледниковой долины, замкнутой крутыми боковыми стенами. Такой удачный выбор слова превратил очередной колониальный топоним в гималайское чудо. Поскольку высокие стены долины блокируют шум ветра, альпинисты с тех пор прозвали это место Долиной Тишины.
Ледниковый бассейн Кума простирается почти на пять километров, и хотя ледник, по-видимому, имеет небольшой уклон вверх, Западный Кум по всей длине постепенно поднимается более чем на 600 метров. Далёкая вершина ледового поля высится на 6705 метров над уровнем моря. Я стоял на самом высоком леднике мира.
Ледник казался ровным и гладким по сравнению с хаотичной навалью ледопада, с которого мы недавно ушли, но, изучая топографические карты и аэрофотоснимки, я понял, что его показное смирение обманчиво. Десятки больших трещин прорезали ледник шириной в восемьсот метров видимыми щелевыми каньонами это означало, что ещё не меньше сот-ни трещин скрыты под невинно выглядящим снегом. По мере того, как лёд непрерывно стекает со склона, образуются новые трещины, а старые смыкаются. Хотя человеческому глазу трудно заметить это, пребывающий в постоянном движении ледник Кхумбу ползёт здесь вниз со скоростью около метра в день. Гравитация непрерывно сдвигает лёд с горы так же незаметно, как снежный барс крадётся за добычей. Затем, словно прыгающий леопард, лёд в мгновение ока срывается вниз.
Покинув Базовый лагерь около трёх часов ночи, мы провели последние пять часов в пределах ледопада. Когда перед нами открылся Кум, я наконец-то смог заглянуть далеко вперёд. Дюжина альпинистов из разных экспедиций двигалась впереди нас к Первому лагерю, до него оставалось около сорока минут ходу.
Нам предстояло провести две ночи на леднике в Первом лагере, чтобы хотя бы частично акклиматизироваться к пребыванию на высоте 6000 метров. Затем мы планировали перебраться во Второй лагерь на дальней стороне ледникового бассейна. Адаптация к высоте 6400 метров станет подлинным мучением. Заставлять наши тела акклиматизироваться к всё более низким уровням содержания кислорода всегда жестоко, но это как раз то, что нужно, если мы хотим попытаться достичь вершины в ближайший месяц.