Эльга Сергеевна! Не подумайте ничего дурного! Вы вчера были в таком состоянии, я в этом виноват, задавал вам такие вопросы и, когда я ушел, постоял около двери и послушал послушал, когда вы закроете дверь. А вы все не закрывали и в квартире была тишина. Ну, как я мог вас оставить одну, за незапертой дверью? Я зашел, чтобы попросить вас закрыть за мной дверь а вы спали и еще сказали, во сне, сказали Севастьянов смутился.
Ну? Что я сказала?
Сказали: «Станция Александровский сад. Просьба освободить вагоны». И я решил остаться.
Я вздрогнула. Тряхнула головой, отгоняя видение. Севастьянов развел руками.
Я закрыл дверь. И остался. Я починил все книги, пока вы спали. Вот только когда книг не осталось, я очень спать захотел. В другую комнату идти не решился. Мало ли, что там. Вы меня туда не приглашали, дверь закрыта. Я попробовал спать, сидя в кресле, но, простите бога ради, у меня плечо это проклятое болит, если долго сидеть в неудобном положении ну, вот я и прилег рядом простите, пожалуйста.
А рубашка? ошарашено спросила я.
Немного запачкал ее в клею. Отстирал и в ванной повесил просушиться.
Я рассмеялась. Я смеялась долго. Никогда еще мое утро не начиналось так непредсказуемо и черт возьми, весело. Целый пердюмонокль! Юный «нелюбовник» в моей кровати, утром, без рубашки О, а ведь скоро должен приехать Петраков, чтобы отвезти меня на работу. И что он подумает, увидев такую дивную картину? Я, конечно, все объясню, разъясню, но Я бы тоже, увидев у Петракова утром в постели девушку в одном нижнем белье, что бы подумала, а? Вот то-то и оно!
Когда я успокоилась, Севастьянов стоял, вытянувшись в струнку, у дивана, уже в высохшей рубашке, с ключами от машины в руке. Я осмотрела комнату. На полу ровные стопки книг, аккуратно перетянутые веревками. Севастьянов, и в самом деле, все починил, пока я спала. А книг было много. Значит, он не врал, что прилег ко мне под бочок лишь утром.
Вот что, Максим, сказала я, улыбаясь. Что случилось, то случилось, и вряд ли мои соседи подглядывают за мной в глазок. Время еще терпит. Мы успеем выпить кофе. Хотя бы этим я смогу вас отблагодарить за то, что книжная эпопея так быстро закончилась, едва начавшись. Я пока в ванную, а вы включите чайник, хорошо?
Вы правда не сердитесь?
Я не привыкла повторять два раза, Максим.
Но вы же преподаватель! Можете повторять и трижды, и четырежды
Я рассмеялась и ушла в ванную. Быстро привела себя в порядок, оделась и вышла. На кухне уже был готов кофе.
Спасибо, Максим. На этот раз за кофе.
Мы выпили кофе быстро, молча, не присаживаясь за стол. Потом Севастьянов начал быстро перетаскивать стопки книг обратно к себе в машину. Вот Кира Васильевна удивится! Давала дня на два, а я за один вечер все переделала! Опасная, кстати, расторопность. Как бы потом не стали мне все подряд спихивать со словами: «Ах, у вас все так быстро получается!» Только этого мне не хватало! Не надо было сегодня книги назад везти. Да что теперь делать? Не заставлять же Севастьянова опять таскать все назад? И вот, когда мы вместе с Максимом вышли из моей квартиры и он нес в руках последние две стопки книг навстречу вышел Петраков, собственной персоной.
Ну, здравствуй, зайка, угрожающе протянул он. А это кто?
Я нервно захихикала. Мне на самом деле было смешно. Но не могла же я просто взять и расхохотаться?.. Так, что делать?.. Врать, что мы с Севастьяновым не знакомы? А стопки книг у Максима в руках? Я же вчера чинила книги! Что подумает Петраков? Что Максим чинил мне книги! Ночью! Боже! Это катастрофа! Он уйдет от меня! То есть я от него! Я же теперь живу у Петракова! А я не могу его терять! Он мой фактический муж. А Севастьянов? А что Севастьянов? Студент. Ничего лишнего. Просто мои фантазии. И все это пронеслось в моей голове за пару секунд. Я перестала прихихикивать, включила все свои актерские способности, которые есть у всех без исключения, особенно в экстремальных ситуациях, и мило улыбнулась хмурому Петракову.
О, это Кира Васильевна подсуетилась. Я позвонила ей утром и сказала, что все книги починила, а она возьми, и отправь ко мне Максима, нашего студента, чтобы он книги на машине отвез, пока моя в ремонте, представляешь?
И сколько было книг? Петраков мрачно оглядел две стопки книг в руках у Севастьянова.
О, только четыре стопки, милый, сущая ерунда! лихо соврала я, подсчитывая в уме, сколько было стопок.
И ты все эти книги починила одна, без чьей либо помощи? ухмыльнулся Петраков.
А на что ты намекаешь? Я уперла руки в бока. На то, что я безрукая и не смогу справиться с починкой книг?
Их ведь много, протянул Петраков.
И это только надводная часть айсберга, милый, подумала я, но вслух сказала:
А мой рабочий день заканчивается к пяти вечера. У меня была уйма времени! А вот если бы я приехала вчера к тебе, то, конечно, ничего бы не успела.
Лицо Петракова разгладилось. Севастьянов, все это время топтавшийся рядом, не отпуская из рук стопки книг, вдруг ожил:
Разрешите обратиться, Эльга Сергеевна!
Я кивнула головой, закусив губу. В богатом мальчике снова проснулся офицер.
Эльга Сергеевна, разрешите идти? Максим кашлянул. Разрешите ехать?
Разрешаю! кивнула я, понимая, что его попытка реабилитироваться потерпела крах. Видимо, в таких вот экстремальных ситуациях, Севастьянов превращается в военного, что не удивительно, после Суворовского.
Есть, бросил по военному Севастьянов, даже рукой дернул, да к пустой голове руку-то с книгами не прикладывают! Севастьянов припустил к машине. Закинул книги на заднее сидение и, в мгновение ока, был таков. Я не выдержала и расхохоталась. Настроение было, ни смотря ни на что, прекрасное.
Что это было? опять мрачно спросил Петраков.
Мой студент, Севастьянов.
А почему он разговаривает, как военный?
Поступил после кадетской школы, пожала я плечами.
А почему же дальше не пошел, офицером? Облажался? съязвил Петраков. Меня это больно задело, но я сдержалась и спокойно ответила:
У него серьезная травма плечевого сустава.
И откуда ты все так хорошо про него знаешь? прищурил глаза мой Петраков. Ревнует! И я его понимаю. Хорошо хоть я не сказала, что у Севастьянова травма правого плечевого сустава! Это были бы поистине исчерпывающие сведения, а это просто так не бывает.
И какое плечо болит? как-то гадко поинтересовался снова Петраков.
Откуда я знаю? возмутилась я.
Странно, все равно, что именно убого вызвали тебе помогать, снова съязвил мой «муж». Мне снова стало очень обидно за Севастьянова.
Ну почему же сразу убогого?
А какого еще, Казакова? Служил у нас в армии один такой парень, заработал себе такую травму, так потом писарем до окончания службы сидел. И ты говоришь, этого инвалида прислали к тебе книжки таскать? А здорового не нашлось?
Да причем тут я? Это Кира Васильевна! Ее забота. Я сказала, что у меня машина в ремонте, вот она и прислала студента «на колесах»! выпалила я, но за Севастьянова забеспокоилась.
Ладно, поехали, сказал Петраков, припуская к машине. Хотя, может, тебя бы этот убогий довез?
Да? рассердилась я. А тебе лень?
Мы сели в машину и Петраков надавил на педаль газа.
При чем тут лень?
А что? Ты ревнуешь?
Петраков отмолчался.
Ты ревнуешь! восхитилась я. Как это мило!
Просто мне не нравится, когда с утра рядом с тобой крутятся какие-то молодчики, да еще травмированные!
Перестань!
Слушай, а что ты вообще знаешь об этом твоем студенте?
Да ничего особенного. Я его досье не изучала. Так кто-то что-то сказал, да еще кто-то что-то добавил. А что?
Да я вот все думаю про его травму.
Да это не он больной, а ты, Петраков! Чего ты к нему привязался? Мальчика попросили, вот он и постарался! Я снова страшно рассердилась. Лучше бы Петраков дал мне затрещину, а потом попросил прощения и заткнулся. Нет же! Сидит, под шкуру мне лезет!