Компания решает поставить тот самый «Город женщин», мюзикл, сюжет которого у меня вызвал ассоциации с брехтовскими «Мамашей Кураж» и «Трехгрошовой оперой».
И тут в жизни Вивиан появляется первое настоящее чувство. Вот здесь, к сожалению, Гилберт сбивается на типичную штампованную лексику бульварных романов: «А потом я почувствовала. Я даже не подозревала, что такие ощущения вообще бывают. Я сделала самый резкий в жизни вдох и не выдыхала, кажется, следующие десять минут. На время я утратила способность видеть и слышать, у меня в мозгу словно что-то замкнуло подозреваю, что и до сих пор полностью не разомкнуло. Все мое существо было потрясено.» Уф!
С другой стороны, автор демонстрирует прекрасное знание женской натуры: «Разве я когда-то предъявляла на него права? (Разве что заставляла переехать в отдельную квартиру, тут не поспоришь. И еще просила его одеваться и говорить иначе. Меньше использовать жаргон. Поприличнее укладывать волосы. Отказаться от жвачки. И ругалась, когда он любезничал с танцовщицами. Но если кроме всего этого? Да я дала парню полную свободу!)»
Но тем не менее, как говорит Эдна, «Живи как угодно, ягодка моя, но не позволяй эмоциям сорвать чертово шоу».
Вот после постановки того самого шоу начинается череда драматических событий, о которых я, естественно, говорить не буду, чтобы не плодить спойлеры.
По большому счету, дальнейшие события очень хорошо описанная картина того, как наши действия и ошибки влияют на всю последующую жизнь: «После определенного возраста все мы бродим по этому свету с израненными душами, неспособными исцелиться, носим в сердце стыд, печаль и старые тайны. Эта боль саднит и растравляет нам сердце, но мы как-то продолжаем жить.» Здесь, конечно, надо отдать должное автору сюжетные повороты, описание чувств героев, их диалоги выше всяких похвал.
Действие происходит в военное время, в пятидесятые и шестидесятые годы. Забавно, что, глядя на «сексуальную революцию» хиппи, Вивиан снисходительно говорит да у нас такая свобода была еще в сороковых. И это правда, как говорит сама Вивиан, «в жизни каждой женщины наступает момент, когда ей просто надоедает постоянно стыдиться себя. Только тогда женщина обретает свободу и может наконец стать собой.» То есть степень раскрепощенности главной героини совершенно нехарактерна для пуританской Америки тридцатых пятидесятых. Так что по сравнению с Вивиан Кэрри Брэдшоу и ее подруги просто монашки-бенедиктинки.
Еще в первой части романа Эдна говорит Вивиан: « Ты, Вивиан, не личность, а типаж. Точнее, типичная женщина. Удручающе типичная.» Позволил бы себе с этим не согласиться. Вивиан Моррис незаурядная героиня. И уж никоим образом роман Элизабет Гилберт нельзя назвать «удручающе типичным женским романом». (NB маленькая ремарка: все-таки по профессии Вивиан портниха и дизайнер, так что детальные описания платьев и туалетов придется все-таки, дорогие джентльмены, потерпеть).
Я вообще считаю, что нет мужской и женской литературы, есть плохая и хорошая. Роман «Город женщин» я бы однозначно отнес к хорошей без всяких гендерных привязок.
Photo courtesy of Nastya Gepp / pixabay.com / Лицензия СС0
Синдром де Клерамбо, воздушные шары и киллеры
«Неистовая любовь», Иэн Макьюэн (CBE, FRSA, FRSL Коммандер Ордена Британской Империи, Член Королевского Общества Изящных Искусств, Королевского Литературного Общества), входит в неофициальный Тор-3 современных английских писателей вместе с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом.
«Неверно, что мысли не существуют без слов. Если вина относилась к прошлому, то чем будут определяться отношения с будущим? Намерением? Нет, оно не властно над будущим. Предчувствиями. Смутным беспокойством, неприязнью к будущему. Вина и предчувствия провели границу между прошлым и будущим, вертясь в настоящем единственной временной точке, которую можно обозначить. Это не именно страх. Страх слишком сфокусирован, у него должен быть объект. Ужас слишком сильное слово. Боязнь будущего. И дурные предчувствия. Это были дурные предчувствия.»
Так пишет главный герой романа Макьюэна, писатель в жанре научно-популярной литературы Джо Роуз. Завязка и развитие сюжета (без спойлеров): Джо и его подруга Кларисса устраивают пикник в честь ее приезда. В это время Джо видит, как воздушный шар с маленьким мальчиком внутри отрывается от земли. Вместе с ним на помощь бегут Джед Перри, бывший учитель английского как иностранного, доктор Джон Морган и другие мужчины. Но спасение не удается, все падают с веревки, свисающей с шара, на небольшой высоте, кроме Джона Моргана, который падает с большой высоты и разбивается насмерть. Стоя у тела Джона, Джед вдруг начинает вести с Джо душеспасительные разговоры о Боге и любви. Так, собственно, рождаются две основные сюжетные линии романа: «Джо-Кларисса» и «Джо-Джед». Так мог начинаться роман Барнса, или Таунсенд3, или Элизабет Джордж4, которую Макьюэн тонко простёбывает в книге, введя в повествование тупого полицейского по фамилии Линли.
Раньше, до писательства, а пишет он псевдонаучную попсу, Джо был ученым, физиком-ядерщиком. Ему уже порядком прискучила эта деятельность, он страстно желает вернуться в Большую Науку, но, увы, поезд ушел, слишком многое изменилось. «Меня раздражало уже собственное эмоциональное состояние. Все, что я писал, не было правдой. Это была журналистика, высшим критерием которой является читабельность». Но потом он смиряется с текущим status quo. Английская писательница Эйлин Макли в Фейсбуке недавно процитировала английский писательский анекдот:
Жена писателя: интересно, дорогой, когда это ты стал специалистом по нейронным связям?
Писатель: вчера вечером.
Короче, как говорят в Англии, настоящий джентльмен должен знать понемногу, но обязательно обо всём. Вот таким и становится Джо, готовый в своих статьях и радиовыступлениях говорить на абсолютно любые темы, от генетики до телескопа «Хаббл».
Вторая линия отношения Джо и Клариссы. Недавно пылко влюбленные, они фактически находятся на грани разрыва, и даже когда они совместно выходят из критических ситуаций, это не спасает. «Сюжетная недоразвитость, особенно в кино, своими хэппи-эндами вводит нас в заблуждение, заставляя позабыть, что длительный стресс губителен для чувств». Естественно, Джо унижает и успешность Клариссы в науке она одна из ведущих мировых исследователей творчества Джона Китса5.
И основная, конечно, сюжетная линия Джо и Джед. Джед достаёт Джо ежедневным стоянием под стенами дома, непрерывными звонками и письмами. Когда они встречаются на улице, Джед говорит: «Джо, ну ты же в меня влюблен! Пылко влюблен! Я же видел это там, у трупа Джона! Обрети Бога, обрети Свет и полюби меня!». «Он был фантомом, вызывать которого мог я один, неким духом, порожденным моей сдвинутостью и уязвимостью или, как Кларисса, это нежно называла, моей наивностью», пишет Джо. Кто же Джед? Безобидный городской псих? Свихнувшийся представитель меньшинств? Опасный маньяк, страдающий синдромом де Клерамбо6? Почитайте узнаете.
Дальше события развиваются по совершенно неописуемому сценарию. Спойлерить не буду, скажу только, что, например, 20 и 21 главы романа достойны экранизации Гаем Ритчи.
Немалую часть книги занимают рассуждения Джо на разные околонаучные темы, весьма интересные, в частности, рассуждения об истории мотивации ученых, от XV века до наших дней, или его тирада об алкоголе. Очень классное сравнение он приводит в своих сентенциях о молодых учёных, труды которых, прорывные для своего времени, отвергали ученые авторитетные: «Каждая история о юном гении, отвергнутом корифеем, по-своему пикантна. Вспомним хотя бы Человека из «Декки», Который Не Подписал Контракт с «Битлз»7 . Или его цитата о свойствах нашей памяти: «Мы не можем прийти к согласию. Мы живем в тумане ненадежных, частично заимствованных представлений, данные чувств замедляются под призмой желаний и убеждений, которая искажает и нашу память».