И тихонько закрыла за ними дверь.
Глава 3
САЙМОН
Лондон, двадцать пять лет назад
6 июня, 5:20
Дворники собирали с лондонских тротуаров жестяные банки от газировки и картонные коробки из-под еды и складывали их в черные полиэтиленовые мешки для мусора. Вчерашний ливень смыл затхлую духоту и принес в город утреннюю прохладу. Я натянул на озябшие ладони рукава рубашки и облокотился на перила возле Британской библиотеки, надеясь, что внутри, когда она откроется, будет теплее.
Ночь я провел в приюте для бездомных и проснулся чуть свет. Теперь слонялся по городу, вглядываясь в пустые лица спешащих на заводы работяг. Любой из них, кто постарше, мог оказаться Кеннетом Джаггером.
Первое, что я помнил о чудовище, живущем с моей матерью, это его тяжелые шаги, под которыми тряслись ступени. Спустившись по лестнице, Кеннет окинул меня взглядом с головы до ног и, не сказав ни слова, свернул в гостиную.
Я с удивлением посмотрел на мать. Та вымученно улыбнулась.
Кеннета я невзлюбил с первого взгляда и, совершенно очевидно, взаимно. На вид он был довольно жутким, таких людей я прежде не встречал. Он носил густые черные усы и прикрывал залысину обвислой прядью. По широким плечам кустились волосы, паучьими лапами торча из дыр на грязной белой майке.
По угловатому лицу можно было прочитать всю его биографию. На предплечьях и тыльной стороне ладоней змеились татуировки с ножами и пистолетами видимо, Джаггер любил запугивать людей. На левом бицепсе, немного сбоку, красовалось алое сердце с черным кинжалом, пронзающим имя «Дорин». Судя по тому, как выцвели краски, Кеннет знал мою мать гораздо дольше меня.
Дорин поволокла Кеннета в крошечный дворик, залитый бетоном. Я заметил на столе альбом для вырезок. Кеннет, перехватив мой взгляд, кивнул по дороге: мол, «открывай», не разрешая даже, а приказывая.
В альбоме оказалась его биография, запечатленная в газетных вырезках.
Кеннет Джаггер, или «Джаггер-кинжал[4]», как его окрестила пресса, был кем-то вроде гангстера, то есть преступником достаточно известным, чтобы удостоиться упоминания в новостях всякий раз, когда попадался полиции. Из оружия он предпочитал ножи. Жизнь тратил впустую, изредка отправляясь в места не столь отдаленные по воле Ее Величества, но наказание ни разу не заставило его усомниться в верности избранного пути.
В середине шестидесятых он был мелкой сошкой. Считался профессиональным преступником, нигде не работал, за душой имел кое-какое награбленное добро и Дорин. Судя по заметке, в которой рассказывалось о том, как его посадили за грабеж и избиение почтальона, Кеннет вышел на свободу как раз перед очередным побегом матери. Видимо, из-за него мои родители и ссорились за закрытыми дверями.
Вернувшись, Кеннет и Дорин застали меня за изучением его криминального досье. Если он думал произвести впечатление, то просчитался.
Дорин заметно насторожилась почуяла, что пахнет жареным.
Ну что ж, давайте выпьем чаю? защебетала она, словно Барбара Виндзор из «Так держать»[5]. Нервно постучала пальцем по нижней губе. Саймон, ты мне не поможешь?
Откуда ты с ним знакома? прошипел я, когда она утащила меня на кухню.
Мы с Кенни давние приятели, ответила Дорин, не глядя мне в глаза и делая вид, будто занята чисткой картофеля.
Но почему он здесь? С нами?
Саймон, это его дом.
Я уставился на нее, желая услышать подробности, однако объяснений не дождался. В мрачной тишине мы принялись готовить наш первый и единственный совместный обед.
13:50
Я перебрал в библиотеке списки избирателей за последние двадцать лет, пытаясь обнаружить следы Дорин, но ничего не нашел. Судя по ее обиженной гримасе, когда мы с отцом первый раз выгнали ее из дома, она давно смирилась со своей судьбой, и ее путь был неразрывно связан с Кеннетом.
Поэтому я, полагаясь на смутную память, карту лондонских улиц, которую втихаря утащил под рубашкой, и автобусные маршруты, отправился исследовать район Бромли-бай-Боу.
В тот день Дорин тщетно пыталась развеять хмурую тишину между мной и Кеннетом пустой болтовней. Ему нечего было сказать, и он грозно на меня посматривал, взглядом выражая свое презрение. Я же опасался лишний раз глянуть в его сторону. Мы с отцом давали Дорин все, что ей нужно, но она бросила нас ради жалкого существования с этим никчемным типом Что за бред?
И надолго он здесь? буркнул вдруг Кеннет, запихивая в рот очередной сэндвич с картофелем. По подбородку у него потек томатный соус.
Кеннет, не начинай мягко отозвалась Дорин.
При моем отце она была душой компании, а с Кеннетом унижалась и раболепствовала.
Дорин принялась расспрашивать меня про школу, и я рассказал, что намерен поступать в университет на архитектора. Она нежно улыбнулась. Кеннет же громко хохотнул.
Университет ему подавай! Хрень полнейшая.
Это почему? спросил я, впервые осмелившись обратиться к нему напрямую.
Иди и найди себе нормальную работу. Нечего просиживать задницу и учиться всяким бредням.
Мне тринадцать; я не могу работать архитектором, пока не получу диплом.
Парень, послушай, в твоем возрасте я уже выступал на боксерском ринге и торговал на рынке, а не протирал штаны.
Ну, мой отец живет иначе.
Я уставился на Дорин. Та опустила взгляд.
Ой, да что этот хлюпик знает о жизни? Кто-то должен сделать тебя мужчиной!
Я понимал, что не стоит дерзить человеку вроде Кеннета, но удержаться не смог.
Мужчиной наподобие вас?
Что ты сказал?!
Ничего.
Я опустил голову к тарелке.
Думаешь, ты лучше меня, так, что ли? Кеннет закипал, словно вулкан. Приперся сюда, гений недоделанный Тебе никогда не стать лучше меня понял, ты, сученыш?
Я покосился на Дорин, рассчитывая на ее поддержку, но она молчала. Меня накрыло окончательно.
То есть мне надо прирезать кого-нибудь и провести остаток дней в тюряге так, что ли, Кенни?
Он стукнул обоими кулаками по столу.
Знаешь, что самое главное? Меня уважают. А тебя нет.
Не успел я осознать, что происходит, как он отшвырнул стул, а меня вздернуло в воздух и прижало к стене ручищей размером с корабельный якорь. На щеках у Кеннета заиграли красные пятна.
Еще раз посмотришь свысока и тебе, черт возьми, крышка! рявкнул он, обдавая меня фонтаном хлебных и картофельных крошек изо рта.
Кенни, не надо! наконец отмерла Дорин. Она подбежала и схватила его за руку. Кеннет развернулся и огрел ее тыльной стороной ладони по щеке. Дорин упала, растянувшись на голых досках пола.
Не трогай ее, ублюдок! заорал я, но он саданул меня в живот и крепче стиснул лапищу на горле, не давая глотнуть воздуха.
Хватит, ты его убьешь! взмолилась Дорин, размазывая струйку крови по белому, как у призрака, лицу.
Надо же хоть раз преподать ему урок, рыкнул тот, занося руку, чтобы снова меня ударить.
Не смей бить родного сына! закричала мать.
Кеннет замешкался на секунду и разжал пальцы, роняя меня на пол.
Говорил я тебе, избавься от него!
Он плюнул и выскочил из комнаты. Входная дверь хлопнула. Я с силой втянул в себя воздух. Время словно застыло.
Почему ты так сказала? просипел я, ничего не понимая.
Прости захныкала мать.
Он ведь мне не отец. Мой отец Артур.
Он тоже. Я хотела, чтобы вы познакомились.
Дорин принялась что-то объяснять, но я не слушал.
Правда выплыла наружу.
Я больше не мог здесь оставаться. Взял чемодан, еще нераспакованный, и вышел из дома. Дорин побежала вслед за мной, умоляя вернуться и искренне веря, что мы с Кеннетом сумеем преодолеть наши разногласия. Как всегда, она себя обманывала.
Артур сразу понял, что случилась беда, когда я в тот день позвонил из телефонной будки на вокзале Нортхэмптона и попросил меня забрать. Он не спрашивал, что случилось, а я не стал ничего объяснять. Думаю, он все знал просто втайне радовался, что я вернулся.