Сколько тебе лет? Восемнадцать?
Двадцать один!
Так много? Ив улыбнулся. Сядем?
Он первым прошел почему-то не к дивану или креслу, а к столу, отодвинул стул и сел, стульев было только два, и Дора устроилась напротив, положив сумочку на стол. Ив хозяйским жестом взял ее, открыл, вынул кошелек и выложил его содержимое на стол.
Восемьдесят евро. Пара бутербродов, стакан бурды, именуемой кофе, из автомата и противозачаточные таблетки.
Мне не нужны таблетки, вспыхнула Дора. Я не сплю с кем попало!
В таком случае тебе не стоит разгуливать одной в темноте.
Я не разгуливаю. Меня пригласили на ужин.
Не кто попало? спросил Ив насмешливо.
Это другой случай! Просто
Она запнулась и умолкла, какого черта, спрашивается, она должна отчитываться перед незнакомцем, пусть даже избавившим ее от крупных неприятностей. Впрочем, Ив отчета не требовал, он положил деньги обратно в кошелек, кошелек в сумочку, аккуратно застегнул ту на пуговку и отодвинул.
У меня наверху есть еще немного, сказала Дора почему-то. И послезавтра я получу пособие. К тому же тут бесплатный завтрак и суп. А еще я подрабатываю в здешней столовой.
Понятно. И как ты угодила после привилегированной школы в приют? Сбежала из дому?
Нет.
Глаза Доры наполнились слезами.
Что-то случилось с родителями?
Она взглянула на него с подозрением, ей почудилась в его голосе насмешка, но нет, он смотрел с участием, и ее прорвало, она выложила свою историю, спотыкаясь и путаясь, но почти ничего не пропустив, рассказала, как в последний год учебы всякий раз, когда приезжала домой, видела родителей мрачными и озабоченными, все более мрачными и озабоченными, но ей они ничего не говорили, и только перед самым выпускным балом в школу приехали из полиции, и она узнала, что родители покончили с собой, вместе, приняли какое-то снотворное.
Оказалось, что папа потерял работу год назад, он был старшим специалистом в фирме, выпускавшей детали для электронных устройств, и вдруг ее закрыли, производство перевели в какую-то африканскую страну, где все делают дешево
И плохо.
Кого это волнует! Главное ведь, чтобы дешево Ну а здешних работников просто уволили. Всех. И он больше ничего не нашел. А мама была на пособии давным-давно. Они постепенно продали все ценное Мебель Машину, чтобы внести плату за мой последний год в школе Квартира была не собственная, платить за аренду они больше не могли, оставалось идти в приют и жить на пособие. Они не захотели. Они оставили мне письмо. Что им очень стыдно, но у них больше ничего нет, и мне придется самой прокладывать дорогу в жизни А как? Если б еще в этой школе учили чему-нибудь полезному
А чему там учили? полюбопытствовал Ив.
Да ничему!
Совсем ничему?
Почти. Читать и писать
От руки?
И от руки тоже.
Уже дело. Это теперь редкое умение.
И какой от него прок? спросила Дора.
В данной ситуации, может, и никакого. Но ведь все может измениться. Вдруг вся электроника выйдет из строя?
Ну да! Дора скептически хмыкнула, Ив тоже улыбнулся.
Ладно, это побоку. А еще?
Еще?
Чему учили?
Тому, что и везде. Евростандарт. Такая игра в учебу. Будто ты сам не знаешь.
Представь себе, не знаю. Стандарты меняются слишком быстро. Что-то, конечно, примерно представляю, например, арифметику: показывают мультики с мушкетерами, которые все убивают и убивают гвардейцев кардинала и хвастают, кто больше людей уложил, я три, ты семь, он девять, умножаем, вычитаем, делим, авось, и что-то при этом запомним.
Дора засмеялась.
Ну может, не столь просто, но Историю, например, дают в виде реконструкций, Жан-простак на машине времени отправляется в прошлое и смотрит, что там Понимаешь, беда ведь не в этом, в конце концов, никто читать учебники не запрещает, и библиотека есть, не только электронные книги, но и бумажные, только вот, хочешь учи, не хочешь не учи, никто ничего не скажет
А свидетельство об окончании выпишут, как миленькие.
Конечно. Правда, есть особые классы, туда берут способных. Если берут, то заставляют подписать бумажку, что ты согласен с их условиями. То есть ты обязан выполнять все задания и вести себя тихо, а то могут выставить с урока, а если не учишь, что задают, то из особого класса исключат и пошлют обратно в обычный. Не знаю, зачем это.
Ну как? усмехнулся Ив. Государству ведь нужны управленцы и специалисты, не то оно развалится. Вот их и готовят из способных и прилежных, больше, к несчастью, из прилежных, чем из способных, последние ведь могут быть и задиристыми, а возиться с такими неохота. В любом случае, несколько процентов поколения идут в дело, а остальные на пособие.
Мне как-то предлагали перейти в такой класс. Гуманитарный. Но я отказалась. Зря, наверно.
Зря. А почему?
Не знаю. Девочки отговорили. Свободы меньше. И баллы ставят всякие. Так-то никаких баллов нет, и все вроде равны, а там больше-меньше, и сразу как будто кто-то лучше, а кто-то хуже.
Но ведь так и есть.
Наверно. Но когда тебе тринадцать, выделяться не хочется.
Это верно, кивнул Ив. Ну а что за привилегии такие? Твои родители ведь за них платили.
Дора вздохнула.
Главное, что территория огорожена, и ее охраняют. Вооруженные люди. Которые не позволят, например, чтобы внутрь ворвались какие-нибудь террористы или просто спятившие ученики с автоматами и всех перестреляли или взяли в заложники. Или заявились наркодилеры со своим товаром и стали предлагать его прямо в классах, говорят, в обычных школах это запросто. И вообще туда не пускают посторонних.
Например, педиков, которые приходят в школы, выбирают мальчиков покрасивее и завлекают в свои клубы.
Ну этого, конечно, вслух не говорят! Дора даже испугалась, вдруг услышит портье, донесет, иди потом плати штраф. Просто посторонних. И, кстати, эта школа стопроцентно светская, верующих туда не берут.
Мусульман то бишь.
Почему именно мусульман?
А потому что ныне никто иной в бога не верит Словом, нашли благопристойный выход. Хотя странно, что и такое разрешают, а как же права верующих?
Так для них ведь тоже особые школы есть.
Да. Ну что ж, мне все ясно. Ив вдруг ударил ладонью по столу, словно что-то припечатал, и встал. Ладно, на сем завершим. Спать пора.
Дора подняла на него испуганный взгляд.
А о себе ты не расскажешь?
В следующий раз. Какой у твоей комнаты номер?
Двадцать восемь. У меня и видеофон есть.
Видеофоны горят, как свечки. Дешевый, небось? Адрес надежнее. Но, если хочешь, можешь и фон дать.
Они были уже у двери, когда Ив вдруг спросил:
А кто ты по национальности?
Евро, ответила Дора удивленно.
Это гражданство, а не национальность. Я имею в виду Французская кровь в тебе есть?
Есть. У меня мама была француженка. То есть наполовину. Дед был француз, а бабушка немка. А с папиной стороны нет, там все с востока. В смысле, из Восточной Европы.
Понятно. Ладно, я пошел. Спокойной ночи.
Когда Дора осторожно отперла дверь своего двадцать восьмого номера, внутри было темно и тихо, соседки по комнате, которых она про себя называла сокамерницами, спали. Она сняла туфли, чтобы не стучать каблуками, прошла босиком к своей кровати, разделась, нащупав ближайший стул, бросила на него одежду и проскользнула в ванную. Ванны, собственно, там не было, только крохотная душевая кабинка, облицованная простеньким белым кафелем, кабинка, раковина, унитаз, несколько полочек и маленькое зеркало, перед которым она остановилась и стала себя разглядывать. Золотисто-каштановые волосы, прихваченные на затылке резинкой, длинные, она не стриглась, чтобы избежать лишних расходов, пышный пучок лежал у нее между лопатками, зеленовато-карие глаза, пухлые губы, правильный овал лица, нежная шея дальше видно не было, но она знала, что и прочее у нее вполне на уровне, почему бы интересно, сколько ему лет, не меньше тридцати, может, тридцать два, а то и тридцать пять Где он живет, чем занимается, судя по одежде, не богаче нее, хотя хорошо одеваться теперь не принято, дурной тон да и опасно, говорят, на тех, кто чересчур разряжен, нападают, обрызгивают краской из пульверизатора или даже разрезают вещи ножом