На кухне, к слову, чужих уже не было. Только Олег и председатель квартиры.
Доброе утро, это было хорошо отрепетированное представление. Я вчера была не в себе от испуга, и возможно, была грубовата, прошу прощения. Галина Тимофеевна, Олег
Не за что извиняться, после полминуты молчания кивнула мне женщина, стоявшая возле окна с газетой в одной руке и сигаретой в другой. Сильно поранились?
Она внимательно посмотрела на мои ладони, которые сразу захотелось спрятать за спину. На них не было ни царапины. Зато они были прямыми свидетелями того, что произошло в квартире номер 17.
А Нет, махнула я рукой. Надо сменить тему, сердце забилось, как сумасшедшее. Я соблюла график уборки туалета, и хотела спросить по поводу ванной комнаты?
Галина Тимофеевна приподняла бровь.
Вы ее не пользуетесь, так и не вам ее убирать.
Хорошо!
Сконцентрироваться было сложнее, чем обычно. Да еще этот запах! Он не давал мне покоя, и я наклонилась буквально к самой чашке Олега, втянув носом воздух.
Такой знакомый, а никак не могу вспомнить, что это!
Олег, оторвавшийся от книги, и Галина Тимофеевна переглянулись.
Шишки проскрипел мужчина.
Точно, конечно же! Бабушка заваривала мне в детстве от ангины, да и в аптеке есть сбор. Как же я могла забыть. Я не должна забывать такие вещи. Не должна Не должна забывать очень много вещей!
И, правда.
Я поспешила в свою комнату, и, закрывшись, смогла вздохнуть. То, что произошло, не давало мне спать всю ночь, и лишь под утро тело сдалось, и я уснула на диванчике. Утром долго смотрела на дождь, бившийся в стекло, который, будто так и не сумев победить, сдался и уступил место ясному небу и солнцу. Слава богу, не надо идти на работу. Мне просто повезло. Повезло, потому что воскресенье рабочий день. Но его выбрали для установки новых стеллажей и мелкого ремонта. А так Я бы не смогла. А если бы смогла дойти, у меня вряд ли получилось бы работать. В этом минус. Обычным людям, мне кажется, легче, а я все переваривала и пересматривала, вновь и вновь, без остановки. Мне надо было привыкнуть к этому, чтобы хотя бы начать анализировать и понять, что нужно сделать.
Сумка так и лежала на полу, раскрыв «пасть» и вывалив на ламинат предметы гигиены, несколько тонких записных книжек, ручки, леденцы, салфетки и бордовую книжечку.
Я осторожно подняла ее с пола и пролистала. Видимо, я не помню, чтобы я касалась ее испачканными пальцами, но на некоторых страницах красовались бурые мазки и явные отпечатки.
Стручкова Татьяна Петровна
«Тело пожилой женщины»
Чтобы понять, что это мне не послышалось, достаточно было залезть в Интернет.
«Тело мужчины»
Я выпала, наверное, на час из жизни, пальцы перебирали салфетку, медленно, но верно обращая ее в труху.
Неужели и правда
Холодный блеск молотка.
Стук в дверь заставил меня вскочить в панике и прижать руки к груди.
Татьяна, это Олег! Я вам ключи хочу передать.
Я переступила через сумку и щелкнула замком. Он почти упирался лбом в косяк на огромной ладони лежал длинный золотистый ключ с ежиком зубчиков на конце.
Замок был старый, Галина Тимофеевна попросила еще один поставить, ниже. Извините, пришлось пошуметь. Вот, возьмите, это ваш экземпляр.
Я смахнула с лица упавшую прядь и взяла с его ладони теплый ключ.
С спасибо.
В полумраке коридорной лампочки было заметно, что его глаза сощурились.
Вы точно в порядке?
А Не знаю.
Он постоял с минуту, рассматривая меня, но ничего не сказал, и вскоре направился ко входной двери, где были разложены инструменты, включая большую дрель и даже, кажется, маленькую болгарку.
Уже закончил! Ты наше золото! из кухни показалась Галина Тимофеевна, моего присутствия даже не заметившая. Чтобы мы без тебя делали, Олеж! И смотри, как хорошо, даже дверь не поцарапал. Красота!
Обижаете, теть Галь, пробормотал мужчина, складывая инструменты и доставая веник.
Ой, сама все уберу! Я тебе там отвар заварила и блинов. Иди покушай!
Это был больше приказ, чем приглашение.
Дверь отделила меня от жильцов дружелюбной квартиры, оставив наедине с тем, что случилось вчера. Я положила ключ и книжечку, которую так и продолжала сжимать в руке, на столик напротив, села на диванчик, сложила руки на коленях и уставилась на два этих предмета.
По правилам социума и придуманных им законов, я должна пойти в полицию. Да, я могу, не хочу, но могу. Но это нечто большее. Ведь я не смогу встать и уйти, когда мне будет надо, я не смогу понять, обвиняют ли они меня, не припишут ли мне чего, они будут касаться меня, тогда, когда я этого не хочу! Многие из них принимают нас за сумасшедших, они не разбираются и не хотят понять. А все это может привести к срыву.
Татьяну Петровну ничто не вернет, и того мужчину, если это он, разумеется.
Но, есть справедливость и правда.
И есть я.
Мама всегда учила меня быть правильной, этому учили и школа, и колледж, и родственники, и друзья.
Родственники!
Оля!
«Мне надо поговорить с твоей Вовой об очень важной вещи!»
Телефон тренькнул, отправив сообщение, и я стала ждать, когда цвет значка сменится, это будет означать, что сестра прочитала информацию. Слава богу, она любительница этого девайса и даже в туалет с ним ходит.
«Привет, сестрица. Вова на смене. Будет завтра. Срочно?»
«До завтра терпит»
Я положила телефон на столик и занялась уборкой. Куртку решила не стирать, а упаковала ее в больший чистый пакет, который купила под мусор. Туда же я положила и паспорт. В нем кроме отметки о ранее выданных паспортах была отметка и о регистрации браке с неким Стручковым В. С. в далеком 1946 году.
У Татьяны Петровны есть дочь за границей, ей будет очень плохо от того, что случилось с ее матерью. Что же, это еще один аргумент. Но основной все же в том, чтобы наказать того, кто это сделал.
Уже вечером, когда комната была прибрана, на город опустилась по осеннему холодная и внезапная ночь, и даже, кажется, сам старый дом угомонился, я сидела за столом и смотрела фильм с экрана старенького ноутбука.
Шум в квартире отвлек меня от просмотра не сразу, фильм был про больницу, это вполне могло идти специально созданным режиссером фоном. Что-то большое рухнуло на пол, до этого успев уронить что-то поменьше, что с грохотом встретилось с полом. Но даже не это заставило меня удивленно замереть, а то, что в мою дверь, прямо как я не далее, как вчера, забарабанили.
Таня, Таня помоги! глухой голос мог принадлежать только председателю квартиры.
Я боюсь таких ситуаций, теряюсь в них. Раньше так было, сейчас стало гораздо легче. Работа в аптеке много научила и психологически, и социально подготовив, например, к тому, что людям легче дойти до нас и попытаться умереть среди лекарств, нежели вызвать врача.
Я распахнула дверь.
Олежка, он задыхается!
Волосы Галины Тимофеевны длинные с яркими серебристыми прядями, коих в копне оказалось гораздо больше, чем виделось в пучке, рассыпались по плечам, халатик на груди распахнут, а под ним ночная рубашка с воротничком под самое горло.
Дверь в комнату моего соседа была распахнута настежь, сам он лежал на полу, сжавшись комок, и со свистом дышал.
Мама многому меня научила, но самое главное, она просила меня никогда не ставить диагнозы. Это не обязанность фармацевта или провизора, понимать, что у вас болит, и что вам назначать. Мама боялась, что с учетом моей хорошей памяти, и умения быстро находить в своем «внутреннем» каталоге то, что надо, я могу начать этим баловаться, чем сделаю только хуже.
Но здесь, у меня не было выбора. Самое главное, понять сердце ли это или нечто другое?
Но понять, что это не сердце, можно было едва приблизившись к мужчине.
Аллергическая реакция. Нужен гистамин. Вы вызвали скорую?
Да! Тоня! смутно понимание обратилось в озарение, и женщина рванулась ко входной двери, вылетела на площадку и забарабанила в дверь коммуналки напротив.