Берегитесь трудоголизма! Не повторяйте подобные опасные эксперименты без наблюдения врача!
Неизвестный великий писатель
Конечно, Видади был великим писателем. Он знал это, но не кичился. Что он хороший писатель, знали все его читатели, но не что великий. Ведь великих в школе проходят!
Читателей Видади было не так уж много. Ну, сколько есть, думал он. Не знаменитый ведь я, не прославленный, просто великий. Моё дело писать свои книги, а не прославляться и знаменититься.
Издатели у Видади были, но закончились. Теперешним издателям нужны прославленные и знаменитые, или молодые, пишущие что читателям нравится сейчас, не потом.
Ничего, думал Видади, появится когда-нибудь великий издатель, он мои книги опубликует. Надо только все их написать успеть.
Коробки-копилки
В однокомнатной квартире жили-были коробки. Конечно, они не одни там жили. Но сами-то коробки считали себя главными.
Ещё там жили-были он и она: писатели. Жили-были, друг друга любили и всё время что-то писали. Написанное складывали в коробки: и рукописное, и изданное. Много накопилось коробок. Поэтому даже сами писатели порою забывали, что куда положили. Но каждая коробка прекрасно знала, что в ней лежит, такими они были читающими.
В укромное время коробки обсуждали своё содержимое, всё лучше понимая, что оно бесценно. И когда кто-нибудь из писателей заглядывал в одну из них, коробка вовсю старалась повеять накопленным воздухом ободрения.
Некрепкий орешек
Бывают люди, про которых говорят: «Крепкий орешек!..». А вот Словелий был очень некрепким орешком. Его скорлупа так легко приоткрывалась и в образовавшуюся щёлку вырывались стихи и проза. Такое уж ядрышко было у Словелия, не помещалось всё важное в скорлупе.
Когда Словелия не стало, обнаружилось, что он гений. Просто никто этого не замечал, поэтому его не печатали. А значит не читали. А значит не знали. А значит он не считался гением. А значит и теперь никто не хотел его печатать. Пока это растолкуешь покупателям, что он гений!..
Так Словелий и остался неизвестным гением, некрепким орешком.
Волны мыслей
Проснулся однажды Веон среди ночи, потому что нахлынули мысли. Радостные, бесплотные. Булькают, нашёптывают что-то.
Что веселимся? интересуется Веон.
Мысли отвечают, каждая на свой лад, а Веон почему-то всё понимает. Мол, из такого океана они: радостного. Им приятно же поболтать, побулькать на свободе Влился Веон в их компанию, совсем своим стал. Надоест волной быть в океане растворяется. Захочется волной волной окажется
Повеселился с волнами опять заснул, словно в океане снов растворился
Утром просыпается, а на столе листочек лежит, написано про это приключение. Наверное, океаном листочек вынесло. А почему нет? В нём столько всего
Классики-неклассики
Собрались современные пушкин, лермонтов и некрасов на дружеское чаепитие и стали обсуждать: почему они никак классиками не станут.
Может, пишем недостаточно хорошо? предположил один.
Да уж получше тех современников, кого гениями величают, возразил другой. Скорее, хороших критиков маловато.
Критики хорошие есть, только их самих почему-то не замечают, а они нас, заметил третий.
Но потом они вспомнили, что читают их мало, потому что издавать хорошие книги невыгодно, и решили, что и неклассиками проживут.
Сонное нежелание сна
Эти двое сражались весь день. А случалось и ночью.
Соннуля желание спать нападало исподволь: обволакивало, затуманивало, баюкало. «Сдавайся, напевало оно, не пренебрегай отдыхом, не будь оголтелым трудоголиком». Всем телом Писатель был на его стороне.
Но Бодроня желание осуществляться решительно сопротивлялось: вдохновляло, прорывалось, тормошило. «Держись! трубило оно, поднажми, не забывай, что твоего за тебя никто не сделает!..». Всей душой Писатель понимал Бодроню.
Каждому из друзей-противников Писатель отводил время перевеса. Но ни один из них не оставлял его в покое, не позволял, как мог, действовать другому вольготно.
Думаете, это легко быть постоянным полем сражения?..
Любимые места
писателя Идеалова
У писателя Идеалова было много любимых мест в России таких, где он бывал часто, таких, где редко, или вообще пока не бывал, но хорошо знал о них.
С такой выразительной любовью описывал он свои любимые места в рассказах и повестях, что описания эти отличались от реальности как художественный образ отличается от прообраза.
Идеалов умел показать всё главное, что таилось в этих заповедниках его памяти
Даже местные жители удивлялись:
Так вот каким должно быть место, где мы живём!..
И старались это место приблизить к тому, что описано.
Озорные буковки
С возрастом писателю Лабору приходилось всё энергичнее бороться со своими опечатками. Буковки явно становились озорнее.
Играли в прятки, исчезая из слов, где привычно стояли раньше. Любили меняться местами с соседями. Удваивались, а то и утраивались. Заканчивали совсем не то слово, которое начинали. Нарушали правила грамматики хуже любого двоечника. Способов пошалить становилось всё больше Помогал им в этом и дедушка-ноутбук.
Лабор утешал себя тем, что ремонтировать текст легче, чем писать его заново.
А когда эти проделки наводили его на новые идеи, он даже радовался озорству буквенной детворы.
Беспризорная тема
Разные темы себе выбирают писатели и журналисты. Для каждой автор находится.
Но вот одна тема была такая острая, такая угловатая, такая скандальная, что никто с ней связываться не хотел. Пожалел её, неприкаянную, Иванушка-дурачок, который как раз писательством решил заняться, и решил с неё начать.
Непростая тема оказалась, целую книгу пришлось написать. Но издатели тоже привыкли от этой темы шарахаться. Только один отчаянный нашёлся.
Зато читателей много оказалось: никто ведь на эту тему не писал.
Пришлось Иванушке-дурачку так и остаться в писателях.
Соус для мудрости
У писателя Áтеля спросили на мастер-классе:
Должен ли писатель обязательно быть мудрым?
Вовсе не обязательно, последовал ответ. Достаточно быть увлекательным или юморным, лиричным или бытописательным, загадочным или фантастичным Мудрым быть трудное и неблагодарное для пишущего дело. Сама по себе мудрость мало для кого привлекательна. Непременно к ней соус какой-нибудь нужен: увлекательный или юморной, лиричный или бытописательный, загадочный или фантастичный
Значит можно и без мудрости обойтись?
Можно, конечно. Но тогда, по-моему и писать незачем.
Просто-напросто писатель
Писателем стать легко: достаточно написать что-нибудь. Ну, или считать себя таким писателем, которому записывать недосуг. Даже непонятно, зачем учить на писателей, если каждый и так может им стать. Лучше бы учить на читателей. Из них при успешном обучении и усердной практике могут в самом деле настоящие писатели получиться.
Фанаты фанфиков
Фанфик это вроде фантика без конфеты. Конфетой насладился тот, кто испытал радость творческого открытия.
Бывает, что написанное так понравилось читателям, что самые рьяные фанаты пускаются придумывать новые фантики-фанфики для прочитанного. А вот конфету приходится лепить из чего-то вроде пластилина
Ну и ладно, лишь бы новая обёртка поярче получилась. Главное, что был читателем, а стал писателем!.. Да ещё почти соавтором того замечательного произведения, которое тебя восхитило.
Не ругайте фанатов фанфиков, посочувствуйте им. Но жевать пластилиновую конфету вовсе не обязательно.
Один-единственный вопросик
Уважаемый Писатель! Я начинающий автор, хочу спросить вас по литературному творчеству. Только один вопрос, чтобы не отнимать много времени.