На этой площадке представленное общество отражало несколько иной социальный срез. Кроме мамашек с детьми, на скамейках расположились старушки. В вязаных панамках. Мужчин-пенсионеров не было. Сильную половину человечества представляли с десяток малышей в голубеньких шортах. Мужчин старше восьми лет, кроме Виктора Степановича, на площадке не наблюдалось.
На него совершенно резонно обратили внимание старушки. Вдовец пенсионного возраста ощутил на себе пеструю палитру взглядов и мыслей от «Какой милый мужчинка!» до «Чего приперся сюда, старый пердун?».
О, женщины, женщины, подумал Виктор Степанович, сколько тысячелетий эволюции пройдет в этом мире, прежде чем что-то изменится.
Ты ничего не понимаешь! кричала Валентина.
Почему? непонимающе спрашивал Виктор Степанович.
Я не знаю!
Поясни.
Ты вроде умный человек. У тебя высшее образование. Отец двух детей. Карьеру сделал неплохую. Но ты слепой что ли?
Я не слепой.
Ты меня не слышишь. Я как будто разговариваю со стеной.
Да, объясни, что случилось! Виктор Степанович мысленно стукнул кулаком по столу.
Мне надоело слушать твою коммунистическую чушь. Советский Союз развалился. Туда ему и дорога!
Совершенно с тобой согласен.
Если ты пойдёшь на большевистскую демонстрацию, домой не возвращайся!
Это еще почему? вспылил Виктор Степанович.
Потому что я хочу спокойно жить и умереть в глубокой старости в кресле качалке на берегу Средиземного моря, а не в лагере для заключенных на Колыме.
Самое страшное в жизни это безразличие и равнодушие, парировал Виктор Степанович, если мы будем закрывать глаза на бесчинства властей, то чего ждать на Страшном суде?
Я не знаю, что тебя спросят на Страшном суде, но твоя жизнь до того дня превратится в ежедневный кошмар. Я тебе обещаю!
Валя! Я тебя не понимаю. Мы живем в правовом демократическом государстве. Что будет человеку, который высказывает собственное мнение? Времена тоталитаризма прошли безвозвратно!
Витя! Домой не пущу, отрезала Валентина.
Виктор Степанович тогда не пошел на митинг, а хотел. С завистью смотрел на друзей, которые вышли с плакатами на Площадь Революции. Демонстранты возвращались заряженные энергией, с горящими глазами, взахлёб часами рассказывали про необыкновенный дух единения и воодушевления.
Отрезвление наступило не мгновенно, но достаточно быстро. Спустя пару недель начались тихие репрессии против организаторов и участников. В полицию вызвали почти всех демонстрантов. Накладывали штрафы, сообщали на работу. С экранов телевизоров пропали некоторые популярные телеведущие, побывавшие на мероприятии.
Виктор Степанович задумался, а ведь и с ним могли сделать что-то подобное. С уважением теперь поглядывал в сторону прозорливой супружницы Валентины. Как же она прочувствовала тонкий переломный момент в жизни российского общества и смогла предугадать тяжкие последствия для участников инакомыслия?
Расследования, многочисленные интервью показали, что массовые митинги и беспорядки были организованы не без помощи зарубежных врагов России. Виктор Степанович вдруг осознал пронзительную мысль, что надо спасать Отечество, оно в опасности. У России нет друзей, есть конкуренты и соперники. Сила нашей Родины в сплоченности. Не время для митингов и демонстраций. Надо поднять экономику, избавиться от предателей и ревизионистов, определиться с национальной идеей. Тогда и настанет светлое время для эффективных и нужных реформ. Пока надо ждать и работать. Работать и ждать.
Спасибо, буркнул Виктор Степанович Валентине спустя месяц.
Тем временем, руководство Водоканала прогрессивно развивалось в ногу со временем. Снабжение водой стратегически важное дело. Кого-то из свободомыслящих работников вынудили уйти на пенсию, кого-то лишили премий, с кем-то провели воспитательную беседу. Диверсии и инакомыслие в Водоканале не положены. Не время сейчас. Где-то он уже слышал подобные высказывания, подумал Виктор Степанович. Правда же говорят, что история развивается по спирали. Сделали виток, отошли от заданной траектории, и хватит. Надо возвращаться на заданную орбиту.
Так начинались нулевые
Самым тяжелым временем было, пожалуй, начало девяностых. Веселые, романтичные, шумные и перестроечные восьмидесятые отгремели, отшумели. К сожалению, в светлое будущее мы не попали. Надо потерпеть, подумал тогда Виктор Степанович, вот перестроим экономку, переналадим на новый капиталистический лад, заменим износившиеся шестеренки, смажем новым универсальным рыночным маслом в виде зеленых долларов, и понесется родимая Русь-матушка, птица-тройка, богом славная к вершинам мирового могущества.
Выздоровление будет болезненным, говорили с экранов телевизоров.
И Виктор Степанович верил. Ведь прогресс неизбежен. В России самобытный и умный народ, самая читающая нация. Одна шестая часть суши. Жаль, что отвалились союзные республики, ведь там росли персики, абрикосы и мандарины, но мы братские народы не оставим. Сами выберемся из канавы и их, заблудших, подберем. Русские своих не бросают.
Шли годы, но жизнь не налаживалась. Вот уже шахтеры вышли перед Белым домом. Почему-то стали задерживать зарплату. Деньги у государства пропали? Куда? Виктор Степанович, не понимал, что происходит, но верил, что это всего лишь временные трудности. Жизнь обязательно наладится.
Валентина меж тем уволилась из Красногорского Водоканала и устроилась бухгалтером в странный, на взгляд Виктора Степановича, кооператив по пошиву трикотажа от зимних шапочек до футболок и трусов. Новая работа жены находилась на противоположном конце города в каком-то полуподвальном помещении. Виктору Степановичу кооперативная работа жены не нравилась, хотя Валентина хвалилась начальством. Рассказывала про деловую хватку и светлый ум учредителей, умение находить решения в, казалось бы, безвыходных ситуациях. Жена приносила в дом заработную плату в пять раз больше мужа. Это задевало, раздражало, унижало мужское достоинство Виктора Степановича.
Он, скрипя сердцем, ради любопытства и для знакомства с начальством пришел на частное трикотажное производство. Черная металлическая дверь, без вывески, без охраны, без турникета. Бетонные полы крошились в пыль, тусклый свет в коридорах подавлял. Прямо в проходах сложены тюки с тканями, бобины с нитками и поломанные швейные машинки. Короче, полный бардак, никакой организации труда. Куда смотрят пожарники и санэпидстанция? Виктор Степанович так и сказал вечером супруге:
Ты как хочешь, а я на работу к вам не пойду. Ваша фирма не проживет и до конца года. С таким подходом к производству, вы долго не протянете.
Но мне регулярно платят зарплату и больше, чем тебе.
Это не продлится долго, уверяю тебя.
Витя, очнись! Нам надо кормить и одевать детей. На это нужны деньги. На твоем любимом Водоканале не платят, а если платят, то на твою зарплату ничего не купишь.
Не все продается за деньги. Я выбираю стабильность и перспективу. Надо мыслить государственно и масштабно. Когда твоя шарашкина контора рухнет, и вы окажетесь на улице без средств к существованию, моя работа будет как нельзя кстати.
Хотелось бы в это верить, поверив в доводы мужа, махнула руками Валентина.
Время кризиса необходимо тратить на личностный рост и духовное развитие. По моему мнению, самое время сесть за написание кандидатской диссертации. Я звонил вчера в институт. У них полно свободных мест в аспирантуру. Никто не идет. Недальновидные аспиранты побросали научные степени и кинулись в бизнес. Дураки. Ха-ха-ха.