Благодаря Пузырю, страстному охотнику, таскавшему сыновей и пасынков по лесам, Фрей многое знал о походной жизни. Зато сапёры, набранные по большей части из шахтёрских городков видели горы только издали и порой бывали беспомощны, как дети. Ночлег в снегу казался им чем-то невероятным. Но благодаря Фрею в его взводе за время перехода не обморозился и не сорвался в пропасть ни один солдат.
По прибытии в форт на восточном скате Станового хребта Фрею поручили первое ответственное задание возведение сортира. Раньше гарнизон рассаживался по нужде вдоль особых рвов, что не здорово, особенно зимой, в пургу. Под руководством Фрея сапёры возвели из брёвен капитальное сооружение на двадцать посадочных мест, с люком для удаления отходов и отделением для господ офицеров. В туалете имелись окошки и вентиляция, а вдоль стены тянулись удобные полочки для литературы.
И нечего смеяться! возмутился Фрей, когда принцесса фыркнула в платочек. Наш гарнизон состоял из очень культурных чинов. Они читали все душеспасительные книжки, которые рассылает по гарнизонам Всеармейское общество просвещения. Прежде чем употребить их по назначению.
В форт с инспекцией прибыл генерал Олаф Энгстром командовавший силами Норланда к востоку от Станового. Он воспользовался сооружением Фрея, нашёл его чрезвычайно удобным и решил экзаменовать принца досрочно. Экзамен был сдан блестяще. Ведь всё, что должен знать прапорщик инженерных войск, Фрей изучил на первом курсе Политеха. Генерал лично вручил принцу офицерские погоны и Фрей носил их ровно один день.
Почему?! изумилась Фрея.
В собрании форта я решил угостить новообретённых коллег. За выпивкой один артиллерист назвал меня сортирным генералом в память о моём архитектурном шедевре.
Ты отхлестал его перчаткой по щекам?
Увы, не перчаткой, а овчинной рукавицей. Мокрой и тяжёлой. Разумеется, после этого могла быть только дуэль. Но в собрание ворвался Энгстром и заявил, что пока он в форте, никаких дуэлей не будет. И лично сорвал с меня новенькие погоны. Повторно экзамен на офицерский чин я держал в положенный срок вместе с остальными вольнопёрами. По возвращении в Норею мне предложили вакантную должность в Инженерном училище. Начальник училища привлёк меня соавтором к разработке наплавного моста. От меня требовалось поработать тараном, чтобы двигать проект в верхах. Фамилия «Унрехт», знаешь ли, производит впечатление на генералов. Мосты моя слабость, я не мог отказаться. Заодно пришлось заняться преподаванием. Сдали один проект, занялись новым тяжёлым понтонным парком для наведения железнодорожной переправы. Такой парк стоит дороже крейсера, но для наступающей армии совершенно необходим, и только я могу внятно объяснить другим Унрехтам, зачем вместо крейсера надо строить эскадру железных понтонов.
Что это? насторожилась Фрея. Революция?
По набережной валила толпа во главе с лысым как яйцо козлобородым господином, на котором лакированные штиблеты чудным образом сочетались с блузой ветхозаветного покроя, подпоясанной кушаком. В руках козлобородый держал узловатую дубинку.
Это шествие консерваторов, ответил Фрей. Лысый с дубинкой вожак правой фракции в рикстинге Мозес Финкельстон. Ненавидит либералов, очкариков и студентов. Самого Финкельстона выперли из Политеха за неуспевание.
Навстречу толпе попался парень в форменной тужурке и фуражке с голубым околышем Юридической Академии. На свою беду, студент имел слабое зрение и носил очки.
А! от восторга Мозесу не хватало слов. Он указал дубьём на растерявшегося студента: У-у-у!
В зоосаду на Кречмарской живёт старый обезьян породы шимпанзе, заметил Фрей. Такой же лысый, как наш депутат.
Фрея фыркнула в ладошки. А студенту на набережной вдруг стало не до смеха. Его схватили за руки и за ноги, раскачали и бросили во Фрайзер. Полицейский хотел вступиться за студента и отправился следом. К счастью, течением намыло отмель у набережной, и воды там было по пояс.
Ой! Они идут к нам, испугалась Фрея и схватилась за дужки своих «консервов». Я не могу снять очки.
И не надо. Сейчас будет цирк.
Посетители кафе, даже те, кто не носили очки, вдруг ощутили неодолимое желание покинуть веранду и укрыться в зале. За соседним столиком агент охранки со скучающим видом развернул газету. Он не в первый раз сопровождал Унрехтов, знал, что будет дальше, и не беспокоился. Между тем, лысый консерватор заметил двух очкариков на веранде: Хлипкого на вид офицерика и девицу совершенно провинциального вида.
Ы-ы-ы! затряс он дубинкой, и сейчас же пятеро громил бросились к веранде.
Фрей нервно пробарабанил по столу, между пальцами и столешницей ослепительно сверкнули искры. В воздухе запахло озоном.
Исчезли отсюда! приказал Фрей громилам. Быстро!
Благородная ярость на лицах громил сменилась испугом. Они послушно затрусили прочь. Толпа потекла мимо веранды. Фрей перехватил обиженный взгляд Мозеса «Предупреждать надо!»
На колокольне церкви св. Христофора, покровителя путников и мореходов часы пробили шесть.
Мне пора ехать, сказал Фрей. Кронпринц устраивает пирушку в Юханхольме. Хочет весело распрощаться с холостой жизнью перед свадьбой. Я приглашён.
Свадьба, почему-то Фрея произнесла это слово без должного энтузиазма. Это так неожиданно. Фрей, ты будешь меня навещать?
Обязательно.
Смерть в Юханхольме
В давние времена, когда медведя в Норланде можно было встретить чаще, нежели человека, когда в диких урочищах жили великаны, на месте парка Тиведен шумела вековая дубрава. Она тянулась от южного берега Фрайзера на восток, где смыкалась с лесами предгорий. Время шло, люди расселялись по долинам, и деревья трещали под топорами крестьян. От древней дубравы остался небольшой островок, уцелевший потому что короли Норланда объявили его своим охотничьим заповедником. Столица, прежде целиком умещавшаяся на Кабаньем, разрослась и окружила Тиведен домами. От прежнего звериного царства в парке остался табунок косуль, семейство лис и белки, выпрашивающие семечки у зашедших в парк горожан.
При короле Юхане в Тиведене возвели охотничий замок с угловой башней и декоративными зубцами на стенах. Но к моменту окончания стройки королевские охоты в парке уже отгремели. Аристократы выезжали за красным зверем в предгорья Берегового хребта и в Межгорье, самые отчаянные забирались за Становой. Вся охотничья деятельность в Тиведене свелась к отстрелу чрезмерно размножившихся лис и копытных. А замок Юханхольм превратился в приют для Унрехтов, желавших кутнуть вдали от любопытных глаз, в том числе подальше от собственных жён.
В прежние времена в просторном холле замка стояло чучело великана, огромного и свирепого, с палицей в узловатой ручище, с бешено сверкающими стеклянными глазами. Времена изменились и стало неприлично держать в доме чучело пусть и враждебного, но разумного существа. Великана куда-то спрятали, вместо него в холле поставили чучело медведя, тоже огромного. Коридоры, залы и спальни замка украшали головы зверей, добытых членами королевского дома. Куда бы ни посмотрел гость, взгляд натыкался на злобно оскалившегося волка, лося с раскидистыми «лопатами» рогов или изящную головку косули.
На стенах, покрытых нарочито неровной штукатуркой и на дубовых панелях висели массивные рогатины, которыми короли Норланда когда-то брали медведей на берлоге, кабаньи мечи с расширенными на конце клинками, кортики с волнистыми лезвиями, тронутые ржавчиной аркебузы, арбалеты, неспособные сделать ни одного выстрела из-за пересохшей тетивы, но всё ещё грозные с виду. С перекрестий потолочных балок на цепях свисали люстры, сделанные из оленьих рогов. Люстры, как и в прежние времена можно было опускать с помощью спрятанных за потолком блоков, но вместо свечей на отростках рогов крепились вполне современные электрические лампочки.