Живых заключенных мало, если кого-то не досчитаются, начнут искать. Так что правильнее сразу занять то место, где должен быть человек. Только дверь прикрыть, не запирая. При свете свечей не задвинутый запор могут и не заметить.
Оружием бы еще разжиться но в умелых руках и деревянное ведро оружие.
«А разве у меня руки умелые?» удивился я.
Я, прихватив с собой пустое ведро, занял место в камере, плотно прикрыл дверь и стал ждать. Пока ожидал заснул.
2. Побег
Просыпаюсь я от скрежета замка. Кто-то открыл дверь, ведущую в подвал. В окошке слабые отблески света, они мигают, когда движение воздуха треплет пламя свечи
Я тихо подхватываюсь, нащупываю свое боевое ведро и затаиваюсь около двери в камеру. Мною движут звериные инстинкты.
Свет в коридоре становится ярче это зажгли подсвечник на столе у входа.
Давайте, таскайте.
Да, господин.
Разговор идет на милосском.
Слышится шорох. С таким шорохом волочатся по камню ноги трупов. Стукнула дверь. Носильщики мертвых тел ушли, прихватив с собой одно из них.
Я жду. Пытаюсь выглянуть в окошко двери, но ничего не вижу из-за толстой стены в дверном проеме в мое поле зрения попадает только то, что напротив моей камеры.
Шорох шагов. Тихое позвякивание металла. Это не стоится на месте тому, кто привел носильщиков. Похоже, он один. И носильщика, видимо, два. Таскать тела они будут долго.
Носильщики возвращаются. По шагам я понимаю они зашли в комнату с трупами. Что сделает скучающий надсмотрщик, когда в его поле зрения есть парочка подсобных рабочих? Будет наблюдать за ними. Больше тут наблюдать не за кем. Значит можно приоткрыть дверь и выглянуть. Тем более, моя дверь довольно далеко от входа и свечей, тут темно.
Приоткрываю. Выглядываю.
У входа, спиной ко мне, стоит немолодой высокий толстый мужчина в кафтане, шортах и чулках. На его поясе кинжал и короткий меч. Судя по толщине запястий и прямой спине воина, пользоваться мечом мужчина умеет, хотя сам он сейчас не в лучшей форме.
Из хранилища трупов показались носильщики. Они вдвоем за руки тащат тело. Перед лестницей перехватывают его, один берет под руки, второй под колени.
Я тихо прикрываю дверь.
Носильщики безоружны. Одеты в рубахи и штаны. Значит не воины. Опасности не представляют.
Жду дальше. Уши вслушиваются в шаги надсмотрщика. Тело прижимается к стене и готово к рывку. В руке деревянное ведро.
***
Возвращаются носильщики. Заходят в комнату с телами. Пора!
Открываю дверь и бегу к надсмотрщику. Он стоял спиной, но что-то услышал, разворачивается, увидел меня, выхватывает меч и кинжал.
Я на бегу взмахиваю рукой и отправляю ведро в его голову. Он пригибает ее, уходит вбок, но параша все равно попадает, хотя и не так удачно, как хотелось бы мне. С глухим стуком она отлетает от головы, надсмотрщик ошеломлен. Это не мешает ему вслепую отмахнуться мечом.
Я отпрыгиваю от меча и тут же подшагиваю вперед. Левая рука блокирует правое запястье противника, правая нога бьет по его голени и ломает ее. Надсмотрщик со стоном падает, он дезориентирован, но оружие всё еще в его руках.
Шаг, нога бьет пяткой по голове, та глухо стукается затылком о пол. Тело надсмотрщика обмякает.
Из дверного проема вылетает носильщик. Я незамысловато сбиваю его с ног ударом кулака. Второй застыл, смотрит на меня, его губы трясутся от страха.
Замер! На колени! бросаю ему.
Он слушается.
Сам я подбираю кинжал и ударом под подбородок заканчиваю с тюремщиком. Потом избавляю от мучений носильщика со сломанной челюстью.
Всё это я проделал, не задумываясь, на рефлексах.
***
Я подошел к пленному носильщику. Прихватил его рукой за волосы, поднес кинжал к его горлу. Работник стоял на коленях, бледный до синевы, с трясущимися губами, его щеки от страха как будто стекли вниз, а лоб сморщился. Я много раз видел такие лица.
Опасность была устранена, подошло время допроса.
И тут на меня накатило понимание, что за время моего сна многое изменилось.
Когда я очнулся в куче трупов, я осознавал себя землянином, молодым парнем, студентом, который попал в странные обстоятельства.
Теперь же я стал кем-то другим. Я помнил не только свое земное детство и юность, но и местные. Мне стали доступны язык, знания и память моего местного «я».
Он оказался моим ровесником, но его опыт и уверенность подавляли земную личность. Местный-я действовал быстро, не задумываясь, поэтому в критических обстоятельствах тело находилось полностью под его контролем. Чувства, привычки и навыки тоже достались от него. От земной личности осталась совесть и навыки логического мышления, без которых я-местный прекрасно до сих пор обходился.
Ты знаешь, кто я? начал я допрос.
Горец, господин, пробормотал работник.
Не просто горец. Я наемник, не пропустивший ни одной кампании с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать зим. Семь кампаний. Первой стал неудачный морской поход в Алитанию.
Да, господин.
Но я не просто наемник. Меня зовут Бенек. Я десятник «Пестрых собак». Ты слышал о нашем отряде?
Нет, господин. Я же не военный.
В нашем отряде воевали те, кто делает это не ради денег. Те, кому нравится убивать. А после захвата города мы любим развлекаться. Я, правда, предпочитаю женщин, но снять шкуру и с тебя могу.
Не нужно, господин.
Подними левую руку, я сломаю тебе палец. Если ослушаешься сломаю все пальцы.
Пленный поднял дрожащую руку. Я без колебаний захватил его мизинец в свою ладонь и быстрым движением сломал его. Носильщик взвыл и заплакал.
Теперь ты знаешь, что со мной шутить нельзя. Сейчас ответишь на мои вопросы.
Да, господин.
Что находится за дверью из подвала?
Продолжение лестницы, дальше коридор. Если идти направо, там учебный корпус, студенты-некроманты, преподаватели. Налево покои тюремщика и выход на хозяйственный двор.
Что во дворе?
Там почти рядом калитка на кладбище. Поодаль конюшня, еще дальше столовая.
Калитка заперта?
Нет, господин. Мы тела таскали, сейчас открыто.
Тюремщик один живет?
Нет, с женой.
Молодая жена? заинтересовался я. У моего тела женщины не было уже четыре месяца, с момента моего пленения.
Совсем молодая. На прошлых праздниках женился, девушку-крестьянку взял.
Прошлые Осенние праздники были месяца два назад.
Как скоро сюда придут люди?
У первого курса занятия с подопытными вчера были, они теперь до следующей недели не придут, пожал плечами пленник. А когда кто другой появится откуда мне знать?
Всё, что имело практическое значение, я узнал. Я быстрым движением провел лезвием по горлу пленника и толкнул его тело на пол, чтобы на меня не плеснуло кровью.
***
Первым делом я снял с тюремщика пояс с ножнами и нацепил его на себя. Подобрал его меч. Еще кольцо с ключами подобрал. Обыскал тело, надеясь найти деньги, но денег не оказалось. Незачем ему деньги в подвале. Впрочем, в его покоях что-то обязательно найдется.
Потом я вспомнил о защитном амулете. В неверном свете свечей я видел на груди тюремщика яркое свечение, мигающее в непредсказуемом ритме. Это и был амулет, он забивал своим блеском свечение самого человека, а еще блокировал магические формы, направленные на него. В бой с амулетом, неизвестно кем сделанным, я бы не пошел, но пока за неимением лучшего и этот сойдет. Тем более, тут вокруг полно студентов, способных по дурости на любую пакость, амулеты должны быть надежными. Я выдернул из-под рубахи трупа шнурок с побрякушкой. Там оказался еще один амулет, который светился ровной искоркой. Может, для поддержания здоровья, а может для потенции, кто его знает. На себя я надел только защитный.
Пока мои руки занимались простыми и нужными делами, я задумался.
Я убил трех человек. Смущало меня это? Должен честно признаться, что не смущало. Даже мои земные представления позволяли убивать ради спасения своей жизни. Конечно, я мог бы запереть последнего пленника в камере, а не убивать. Сразу не подумал об этом, теперь жалеть уже поздно. Конечно, мне не нужен лишний живой свидетель. Но его всё равно призовет и допросит некромант, так что мертвый свидетель остался, разница небольшая. Получается, бессмысленно я его убил. Нехорошо это, неправильно.