Половина улиц с односторонним движением. В этом, помимо плюсов, немало и минусов для того чтобы заехать, к примеру, в соседний двор, водитель вынужден делать приличный крюк. В итоге число машин на улицах как бы удваивается. Дороги и тротуары, несмотря на обилие снега, чисто выскоблены. Ходить и ездить по ним одно удовольствие. Удивило то, что для пешеходов зелёный свет горит всего 68 секунд. Но, надо отдать должное водителям, ни один из них не тронется, пока пешеход не освободит проезд.
Что ещё бросилось в глаза? Люди, невзирая на мороз, одеваются довольно легкомысленно: трикотажная курточка, непокрытая голова. Одна крупногабаритная тётя прошествовала мимо нас в тоненькой кофточке, в короткой юбке и в штиблетах на босу ногу. Нос посинел, а она улыбается ей хорошо. Наша команда, облачённая в пуховики, рассчитанные на пятидесятиградусный мороз, вызывала у местных снисходительные улыбки.
Застройка улиц смешанная: стиль кантри соседствует с городской архитектурой. Старых зданий мало в 1964 году город был до основания разрушен Великим Аляскинским землетрясением с магнитудой в 9,2 балла! Деревьев много, правда совсем молодых, похоже, что озеленением занялись недавно. На улицах и в скверах вырезанные из стволов деревьев фигуры индейцев, птиц, зверей. Глухие стены домов отданы под красочные картины профессиональных художников. Практически во всех холлах гостиниц, торговых центрах гостей встречают необычные швейцары чучела гризли. Один из них (с острова Кадьяк) был высотой не менее трёх метров на такого с рогатиной не пойдёшь! Виктор Семёнов утверждал, что на Аляске медведи весом в полтонны не редкость. (Наши камчатские не меньше.)
Фойе украшены рогами сохатых. Тоже, кстати, внушительных размеров. В толще иных «лопат» искусно вырезаны объёмные сюжеты из жизни аборигенов, горно-таёжные пейзажи. В магазинах изобилие экзотических сувениров из меха и клыков морских животных, сделанных руками алеутских и эскимосских мастеров.
Аптек почти нет. Видел всего одну. Ассортимент медикаментов скудный, а цены заоблачные на порядок выше наших. Так что болеть в Америке накладно.
Пешеходы, как правило, здороваются. Даже когда идёшь мимо офиса, в окно обязательно помашут рукой. Большинство женщин курит. Бросается в глаза то, что все они широко и густо подводят глаза чёрной тушью.
Русских довольно много. Жизнь у них складывается по-разному. Кто-то вписался в американскую систему и счастлив. Кто-то только и думает, как бы поднакопить денег и вернуться на родину.
Порт в Анкоридже занимает громадную территорию. Разделённые проездами площадки заставлены тысячами ярко окрашенных контейнеров. Мимо них то и дело проползают длиннющие эшелоны с сырой нефтью. Тянут их от побережья Северного Ледовитого океана, сотрясая окрестности чудовищными гудками, сразу четыре жёлтых локомотива: иначе им не одолеть многочисленные горные перевалы.
С закупкой съестных припасов возникли неожиданные сложности нужных натуральных продуктов (тушёнки, сухарей, круп и т. п.) в магазинах не было. Всё какие-то суррогаты в красивой упаковке. (Привезти с собой провиант мы не могли на американской таможне всё съестное конфисковывают.) Неприятно удивил хлеб он тут вообще никакой: ни запаха, ни вкуса. Жуёшь какую-то пресную, вязкую, по вкусу похожую на бумагу массу.
23 февраля перед утренней пробежкой Костя поздравил нас с Днём Советской армии и Военно-морского флота. По этому случаю распили четверть яблочного сока (кстати, это один из немногих американских продуктов, не вызвавший нареканий). Наш ежедневный тренировочный маршрут охватывал периметр порта с выходом на смотровую площадку возле устья реки Матануска. Поскольку уровень воды в заливе за зиму упал метра на два, припай вдоль берега обвалился, образовав непроходимые, смёрзшиеся торосы. Мимо них с шорохом ползли бесконечной лентой льдины. Стало понятно, отчего у причалов нет судов залив плотно забит этим подвижным мессивом. Открытые окна воды просматривались лишь на выходе из залива Кука, километрах в пяти от порта. Проплывающий лёд довольно грязный. Видимо, из-за городских стоков.
На севере проступала нечёткая громада Аляскинского хребта. Перед ним тянулись кряжи пониже. Их заснеженные пики, тронутые первыми лучами солнца, на глазах разгорались нежным пурпуром
Уже третий день рыщем вместе с опекающими нас соотечественниками по городу и его окрестностям в поисках снегоходов. Казалось бы, что может быть проще покупки снегохода в промороженной Аляске?! Нам все карты спутали международные ежегодные гонки «Айдитарод Трэйл» на снегоходах и упряжках, стартующие недели через две из окрестностей Анкориджа до городка Ном, что на берегу Берингова пролива (протяжённость трассы 1868 км). Из-за них вся техника забронирована, а если продаётся, то по космическим ценам.
Чем больше общаемся с местными русскими, тем откровенней они становятся в своих высказываниях об американском образе жизни. И к нам постепенно приходит понимание, что не всё тут так радужно, как показалось вначале. Из их слов следовало, что, да, здесь красиво, удобно, но вся система настроена на то, чтобы человек непрерывно вертелся, работал на пределе, лишь только расслабился она выбрасывает его на обочину. В последние годы многие разорились, особенно те, кто набрал кредиты. А уж если заболел, то это катастрофа для семейного бюджета.
Сегодня Василий Данилюк (немногословный, добрейшей души крепыш лет сорока пяти) пригласил нас на рыбалку. Желание изъявили все, но Костя отпустил только двоих, менее занятых, меня и нашего доктора Андрея. Через полчаса подъехали к озеру (а их тут не счесть). Сильный ветер с шипением гнал по голому льду вихрастую позёмку. Съехав на изъеденную трещинами стекловидную броню, встали под защитой лесистого островка. Он прекрасно защищал от ветра. Здесь, в тиши, на солнце, Василий, обутый в огромные надувные ботинки из двухслойной резины с войлочными вкладышами (в такой обуви никакой мороз не страшен), за пять минут надырявил механизированным буром в полуметровом льду с десяток лунок. Размотал леску до нужной длины, насадил на каждый крючок по кусочку креветки и опустил в таинственно чернеющий кружок воды. Не успела наживка достичь дна, как Василий подсёк и вытащил серебристую форель. Прикинул маловата! Отпустил подрастать. И был вознаграждён: пошёл крупняк.
У меня же ни одной поклёвки. Я направился было к другой лунке, как из-за острова вырулил громадный полицейский джип. Из него вышел одетый в бронежилет, обвешанный наручниками, рацией, фонарями и оружием бритоголовый верзила. Просветив нас пронзительным взглядом, он решительно направился ко мне и потребовал паспорт. Изучив его, тоном, не терпящим возражений, объявил:
Вам рыбачить нельзя!
И, пробубнив на ходу ещё что-то, уехал. (К стоявшему с фотоаппаратом Андрею он даже не подошёл.) Василий перевёл: «Рыбачить на Аляске имеет право только тот, кто прожил здесь не меньше года». Нельзя так нельзя. С полчаса мы с азартом наблюдали, как Василий таскал рыбу. Горка на льду быстро росла. Я не устоял, решил проверить, есть ли наживка на моей удочке. Вытянул леску крючок голый. Насадив новый аппетитный кусочек креветки, бросил обратно. И в тот же миг окрестности сотряс рёв сирены. Обернулись из леса прямо на нас спрыгнул на лёд, весь в клубах снега, знакомый джип. Он весь в переливистом сиянии красных и синих огней: не машина, а новогодняя ёлка. Подлетев ко мне, джип встал как вкопанный. Дверь распахнулась, и из кабины выскочил взбешённый блюститель порядка.