Мужчина привел ее в странное здание темное и душное, с плотно занавешенными окнами. Пахло чем-то горьковато-сладким, чему Мэри дать название не могла, запах душил ее и щекотал нос. А еще здесь было много женщин красивых и плохо одетых. Платья странно на них сидели и чересчур открывали тела. Мэри пожалела бедняжек.
Ее повели дальше. Одни женщины не обращали на нее внимания, другие смотрели грустно и качали головами. Мэри не знала, что это за место, но ей здесь ужасно не понравилось. Она хотела потянуть за руку человека, который ее вел, попросить воды, но мужчина вдруг остановился и, постучавшись, открыл дверь.
Мэри шагнула было внутрь, но мужчина так сильно оттолкнул ее назад, что она едва не взвизгнула от боли. Сам он тоже остался в коридоре. За столом в комнате сидел человек чуть старше ее отца и намного крупнее, жилистый и высокий. Подняв голову и окинув взглядом Мэри, он с раздражением бросил мужчине, который привел ее:
Бога ради, Гиббс! Слишком маленькая! Не отвлекай!
Он вновь опустил глаза. Мужчина непроизвольно сжал руку Мэри. Она хотела ойкнуть, но ей было слишком страшно.
Господин Уоррен, она Она очень смышленая. Я видел, как она выживает на улицах эта девочка очень далеко пойдет. Возможно, она подойдет для другого вашего
Это была ложь. Мэри с удивлением посмотрела на мужчину, и тот поспешно выпустил ее руку. Зачем он солгал? Он никогда не видел ее раньше. Да и что такого смышленого она могла делать на улицах? Свернуться калачиком на сырой тряпке в подворотне, тихо скуля от голода и холода?
Но на человека за столом его слова произвели эффект. Он отложил перо и в упор уставился на Мэри. В комнате были зашторены окна, и свет давали только тусклые жировые свечи, извивающиеся черными язычками огня. Лицо мужчины показалось Мэри очень, очень жестоким.
Как тебя зовут, девочка?
Мэри опешила. Зачем этому человеку ее имя?
Ей не хотелось называть ему свое настоящее имя. Оно было скучным и простым, а ей хотелось иметь особенное. Ей хотелось, чтобы этот человек не разочаровался в том, что обратил на нее внимание. Поэтому она выпалила первое, что пришло ей на ум, имя прекрасной принцессы из сказки, которую ей с сестрами рассказывала мать:
Уинифред.
Человек за столом не улыбнулся.
Первое: ты должна относиться ко мне с уважением. Тебе надлежит обращаться ко мне «сэр». «Уинифред, сэр». Поняла?
Уинифред кивнула и тут же исправилась.
Да, сэр.
Он удовлетворенно прищурился.
Второе: ты соврала. Знаешь, как я это понял? Лгуны не смотрят собеседнику в лицо. Их глаза бегают, потому что в них можно прочесть правду. Теперь соври мне так, чтобы я поверил. Как тебя зовут?
Уинифред, сэр, твердо произнесла она, не отрывая взгляда от водянисто-серых глаз господина.
Тот растянул губы в подобии улыбки. Она скорее назвала бы это оскалом.
Прилично. Подойди ближе.
Уинифред подошла. Господин вытащил из ящика стола лист бумаги и окунул перо в чернила. Он долго что-то писал, а она не смела даже шевельнутся. У нее было чувство, что этот человек не любит, когда его дергают.
Наконец он закончил, вновь обмакнул перо в грязную чернильницу, а затем протянул его Уинифред. Она взяла перо, стараясь не испачкать руку господина своей по выражению его лица она догадалась, что ему были бы неприятны ее прикосновения. Она крепко зажала перо в кулаке и стала ждать его указаний.
Моя фамилия Уоррен. Я могу научить тебя лгать. Это очень полезно, ты и сама теперь это знаешь. Господин усмехнулся. Я могу научить тебя и многому другому. Я также дам тебе еду, крышу над головой, а потом даже стану платить небольшое жалованье. Ты хочешь этого?
Она подумала о воде, и у нее пересохло во рту. Сейчас за стакан воды она бы сделала все что угодно.
Да, сэр, хрипло ответила она.
Тебе придется выполнять кое-какую работу для меня. Мистер Уоррен подвинул к Уинифред лист бумаги. Распишись здесь, если хочешь этого.
О, она хотела, и даже очень! Она может получить кров и пищу, всего лишь поставив закорючку на какой-то бумажке?
Она знала, как пишется ее имя, но теперь у нее было другое. Поэтому она, поудобнее перехватив перо в кулаке, просто поставила на листе кривую черточку в том месте, на которое указал ей господин. Робея, Уинифред положила перо на лист с подсыхающими чернилами и сделала шаг назад.
Мистер Уоррен удовлетворенно осмотрел лист и спрятал его в ящик стола.
Ты благоразумная девочка, Уинифред Винни. Он прокатил ее новое имя на языке, и ей стало не по себе. Уверяю тебя, ты будешь мне благодарна.
Благодарность так мистер Уоррен назвал ее рабство, в которое она отдала себя по доброй воле.
* * *
Лондон, 1857
Уинифред оделась с первыми лучами солнца.
Всю ночь она не спала, а урывками дремала. Когда она вынырнула из очередного сна, содержание которого не могла вспомнить, решение пришло само собой: чтобы выжить, ей придется лгать обоим.
Грубая выстиранная ткань ощущалась на коже совсем не так, как вчерашние шелк и газ. Уинифред аккуратно сложила бальное платье, с сожалением проведя пальцами по вышивке и мягким кружевам. Боуди вернет его в лавку. Мистер Уоррен никогда в жизни не потратится на выходной туалет, если его можно одолжить.
Он никогда и нигде не упускал возможности выгадать лишний шиллинг. Не упустит и сейчас. Именно поэтому Уинифред расскажет ему обо всем, что произошло, кроме того, что письмо у нее. Узнай мистер Уоррен об этом, он непременно пожелает им воспользоваться. А его внезапное обогащение может натолкнуть Дарлинга на кое-какие мысли.
Зато она будет предельно откровенна в остальном. Ее хозяин узнает о предателе в своих рядах, о Дарлинге и о его предложении. Уинифред хорошо знала мистера Уоррена и не сомневалась: он захочет, чтобы она вошла к юноше в доверие, выведала, кто он такой и что ему нужно. Этот идиот непременно ей доверится, если она отдаст ему письмо и найдет нужный подход. Уинифред заметила, как юноша смотрел на нее прошлой ночью. Влюбить его в себя будет проще простого. А потом она предоставит мистеру Уоррену разбираться с соперником единолично. Жестоко, но что поделать только так она сохранит и работу, и жизнь.
Письмо, как и вчера, плотно прилегало к бедру. Ноги ныли и кровоточили от новых туфель, стиснув зубы, Уинифред перевязала натертые пальцы тряпкой. Сбрызнув лицо ледяной водой, она забрала из тайника печать и сунула ее в карман легкой накидки лето в этом году запаздывало. Ей предстояла долгая прогулка.
Лондон пробудился ото сна. Выглянули прачки, вывешивая свежее белье; высыпали на улицы торговки, кухарки, посыльные. Потом по мостовым загрохотали экипажи, и любезные утренние приветствия сменились крикливой руганью. Не успела Уинифред дойти до границы лондонского Сити, как разошлись церковные колокола и заводские свистки.
Здание офиса мистера Уоррена на Грешам-стрит выглядело так же, как и остальные дома в этом районе: высокое и строгое, с большими стеклянными окнами, отражающими тусклое солнце. Отличие этого места от грязного темного кабинета в «Рассвете» было до смешного очевидным. Там собирались самые низкие, самые порочные торговцы телом, опиумом, оружием и информацией. А здесь курили дорогой табак и спорили о политике и покупке акций.
Коротко кивнув швейцару и не волнуясь, узнал он ее или нет, Уинифред прошла прямо к кабинету на первом этаже и постучалась. Дождавшись приглашения, она вошла.
Внутри было чисто и светло. Шкафы из красного дерева аккуратно заставлены папками и коробками, сиденья стульев обиты зеленой тканью, стол чисто вымыт и почти пуст. Дешевые свечи и плотно занавешенные окна не подошли бы этому месту, поэтому мистер Уоррен предпочитал обходиться здесь без них. На Грешам-стрит он приходил каждый четверг, чтобы разгрести дела, письма, новости и документы, скопившиеся за неделю.