Элен Ош
Есения. Две души
Часть I
Исповедь Есении
Я умерла. Опять. С каждым сном смерть настойчиво подбиралась ближе. Коварно усмехалась и протягивала костлявые руки. Объятия душили, не позволяя сбежать. Смерть изворачивалась и готовила новые ловушки. Потирала ладони в предвкушении, знала, что мне не ускользнуть.
Порой удавалось ее перехитрить: я просыпалась среди ночи в холодном поту. Грудь тяжело вздымалась, в горле застревал крик, но я возвращалась живая.
Я боялась засыпать. Гнала мрачные мысли, но они возвращались назойливым роем. Молитвы не помогали: дарили кратковременный покой, но едва голова касалась подушки, как я проваливалась в бездну страха
Утро мягко коснулось лица, погладило по щеке теплым солнечным лучом. Приоткрыв веки, я с наслаждением вдохнула утреннюю свежесть:
Жива!
Дверь тихо скрипнула. Я притаилась. Легкой поступью незваный гость неслышно пробирался по комнате. Подглядывая сквозь ресницы, я ждала. Описав полукруг, он грациозно запрыгнул на кровать и попал в теплые объятия.
Доброе утро, Тихон, я провела ладонью по густой и мягкой шерсти кота.
Тихон выгнул спину и потерся головой о подбородок. Почесав любимца за ухом, я уткнулась в пушистое тело.
Барышня, не спите уже? А я голос услышала, думаю, дай загляну. Да и дверь приоткрыта! воркование Насти успокаивало, прогоняя остатки сна. В глазах печаль затаилась. Поди, опять сон тревожный снился?
Настя присела подле кровати и участливо посмотрела на меня. Добрая девка, не глупая. Папенька Захар Платонович заприметил Настю и поставил мне в услужение. Не прогадал. Дела у папеньки ладились, в гору шли. Только маменьку не сберег, да больше не женился. Все обо мне заботился.
Да, Настя! Тревожно мне. Не к добру эти сны! я спустила кота на пол, откинулась на подушки и тяжело вздохнула.
Полно вам, барышня, печалиться! Что папенька скажут, когда увидят бледный цвет лица? Скажут, Наська не доглядела?
Ох, Настя, знала бы ты, что мне снилось!
А вы расскажите, барышня, облегчите душу. Чай, вам легче станет, посоветовала девушка, помогая с утренним туалетом.
Поднявшись с постели, я накинула на плечи пеньюар и ополоснула лицо над тазом. Холодная вода освежала и бодрила. Настя усадила на стул и занялась волосами. Ловкие пальцы отделяли пряди и проворно проходились по ним щеткой.
Рассказывайте, барышня, я слушаю.
Мне снилось море.
Рука девушки зависла над головой. Настя склонилась и внимательно посмотрела на меня, губы дрогнули и расползлись в улыбке:
Барышня, да вы моря отродясь не видывали! Как оно присниться могло?
Я пожала плечами и прикусила губу, улетая в воспоминания: сильный ветер теребил косынку и растрепал волосы. Я стояла на палубе теплохода и крепко держалась за поручни. Но невидимая сила разжала пальцы, подбросила хрупкое девичье тело и перекинуло за борт. Холодная вода обожгла кожу, дыхание перехватило. Я открыла глаза, но вокруг бурлила вода, поглощала, не позволяя подняться на поверхность. Увидев свет, я тянулась к нему, но дьявольская сила утаскивала в пучину, погружая во мрак.
Настя перекрестилась, облизнула пересохшие губы, подумала минуту и выдала объяснение:
Переживаете вы, барышня, по поводу помолвки. Боитесь перемен. Но зря, я вам скажу. Жених ваш, Василий Андреевич, добрый и внимательный человек, он вас не обидит и пальцем не тронет.
А ты почем знаешь, каков он? Василий Андреевич заезжий, в нашей местности недавно поселился.
Так, с его прислугой балакали, они и сказывали, каков барин, не моргнув глазом, ответила Настя.
Дай-то бог, воззвала я и перекрестилась, а у самой щеки запылали румянцем.
Настя заметила, заулыбалась и быстро соорудила незатейливую прическу, помогая облачиться в платье. Я откинула прочь докучливые мысли, посмотрелась в зеркальце:
Хороша, Есения!
Так приговаривал папенька, нахваливая дочку, когда Василий Андреевич Орлов переступал порог дома. Впервые он повстречал меня на сельской ярмарке.
Василий Андреевич фабрикант привез на ярмарку бумажные и шелковые материи и прочие мануфактурные изделия. Батюшка оценил товар и прикупил отрезы на платье. В свою очередь продал Василию Андреевичу пушнину. На том и завязалось знакомство.
Под предлогом торговых соглашений Василий Андреевич вошел в дом и в доверие отца Захара Платоновича Естафьева. Не прошло и месяца, как батюшка пророчил мне в мужья нового друга. Василий Андреевич всячески оказывал знаки внимания, был любезным и веселым собеседником.
Тогда и началась череда странных и пугающих снов. Я не понимала их природу, не находила объяснения таинственным знакам. Василий Андреевич статный, высокий и пышущий здоровьем нравился мне. Девушке на выданье льстило внимание столь успешного в делах состоятельного мужчины. Один Тихон недолюбливал Василия Андреевича. Стоило тому переступить порог дома, как кота словно подменяли. Ласковый и добрый от природы, Тихон начинал шипеть и убегал из дома. Однако Василия Андреевича сей факт никоим образом не огорчал. Он не замечал подобных мелочей, уделяя внимание будущей супруге и предстоящей свадьбе.
Торопитесь вы, Василий Андреевич, заметила я, сидя подле него на веранде, куда служанка подала чай. К чему такая спешка? Не к добру это.
Полноте вам, Есения, хмуриться. Знаете, я человек деловой, мне в селении долго находиться не пристало. Фабрика без хозяина работать не может.
Что же брат ваш, Петр Андреевич, не подсобит разве?
Ах, Есения, краса ненаглядная, не понимаете вы ничего в производстве. Одному никак не управиться. Да, что ж я буду вашу головку чудную забивать скучными беседами. Оставьте это мужчинам.
Как ни пыталась я, но вывести на разговор Василия Андреевича об истинной причине спешки не получалось. Папенька и слышать не желал о тревогах дочери, отмахивался и говорил, что девицы перед свадьбой робеют.
Я смирилась, но с каждым днем угасала и боялась собственных мыслей. Вечерами долго молилась, но ночь заставала врасплох, наполняя страхом. Я украдкой замечала, как Василий Андреевич бросал на меня настороженный взор, но стоило встретиться взглядом, как он преображался, становился вновь милым и обаятельным.
Свадьбу решили отгулять тут же, у батюшки. Василий Андреевич хвалил сельский простор и упросил Захара Платоновича перед отъездом в город организовать охоту на зайцев. Папенька и рад стараться, всячески угождая молодому зятю. А уж приданное для дочери нахваливал!
Видишь, Василий, поля широкие? До самой речки ваши будут, коль помру я. Не оставлю дочь без гроша, помяни мое слово!
Что же это вы, папенька, о смерти заговорили? охнула я и перекрестилась.
Не бойся, Есения, я мужик крепкий! Но мне спокойнее, что ты замуж выходишь, не одна останешься в случае беды.
Папенька!
Да, полно тебе, раскричалась, рассмеялся отец, а Василий Андреевич молчал, только глаза прищуривал и поглядывал сквозь густые ресницы.
Чуяла как смерть рядом ходила, путами опоясывала. В ночь перед венчанием я глаз не сомкнула: страх обуял. Не понимала я, что пугает, чего боюсь. Замуж выходила не по принуждению. Жених ладный да завидный. Торопил меня, но Василий Андреевич человек дела, в город спешил. Оставлять красу ненаглядную опасался:
Уведут тебя, Есения! Глазом моргнуть не успею, как сваты на пороге появятся, едва я в город отлучусь.
Льстили слова его, но на душе неспокойно. С первыми проблесками рассвета перед свадьбой уставшее тело сдалось, разум затуманился, и я провалилась в сон.
***
Серая громада города устремлялась в беспросветное тяжелое небо. По мостовым мчались экипажи, мимо сновали безликие прохожие. Они задевали меня, но не замечали, словно я ничто в этом мире, песчинка в бескрайнем море.