К губам прижалось горлышко пластиковой бутылки.
Пей, псина.
В положении вниз лицом сделать это было практически невозможно. Вода потекла, но в рот не попало ни капли. Тогда, чертыхнувшись, парень перевернул Сайдара на спину и, вновь потянув за волосы, заставил поднять голову. Приставил бутылку к губам, и Сайдар едва не захлебнулся из-за хлынувшей в рот воды. Поразительно вкусной, холодной и чистой.
Справившись с делом, Коляня вернулся к старику. А Сайдар остался чихать и кашлять, лёжа в быстро превратившейся в жидкую грязь луже.
Всё сделал? спросил старик строго.
Да, деда.
А теперь вернись к нему и карманы проверь, и под телом посмотри тоже. Будь наш гость поздоровей, то, что он у тебя стырил, уже торчало бы из твоей глупой шеи.
Сайдар действовал скрытно и умело, но старик заметил его манёвр. Не ослеп на старости лет, вот же жалость.
Коляня действовал грубо: и добытый перочинный ножик забрал, и по рёбрам ногой дал, не жалея.
Вот же псина паршивая.
Нет, он не псина. Таиров у нас волк особый, голубых кровей, из славного рода. Был бы хорошим альфой для своих, если б головой умел думать и инстинктам следовал. А так у себя дел натворил и к нам пришёл, решил своё дерьмо переложить с больной башки на здоровую.
У Сайдара от слов старика ещё сильней заболела голова.
О чём ты говоришь? спросил он хрипло. Вода помогла, тело начало исцеляться на порядок быстрей.
Думаешь, я не знаю, почему ты здесь? сказал старик глумливо.
Раз знаешь, так чего спрашиваешь? Сайдар закрыл глаза: смотреть в грязный потолок с единственной электрической лампочкой надоело. А от вида Чернолеских откровенно тошнило. Хотя к горлу подкатывало, скорей всего, из-за отравы.
Мне жаль казнить сына старого друга. Но крайней глупостью ты заслужил свою участь. И за то, что полез к нам, и за то, что поднял руку на мою Аллият, и за прошлые твои дела. Был бы достойным мужчиной, отбил бы женщину у своего брата, и жили бы все душа в душу по парам. А ты в благородство и верность решил поиграться. Вот и доигрался. Дураку дурацкая смерть.
Сайдар повернулся на бок, чтобы лучше видеть уродливое лицо старика.
За что ты убил Тимура?
Тот искоса взглянул на парня, но не стал его отсылать. Доверял, значит, деда внучку. И не особо верил, что Сайдар настолько слаб, как показывает. Побаивался остаться наедине, трусливая псина.
Я не хотел его смерти, признался старик. По нашим сведениям, Тимура не было в городе, он вообще не должен был пострадать. Исполнители попались глуповатые, перестарались на свою голову. Женщина и её дети вот они мне мешали. И не перекладывай вину на меня. Это ты во всём виноват. Это всё случилось только из-за тебя.
Сайдар приподнялся на трясущихся руках. У него мутилось перед глазами от слабости или от ярости, или от того и другого.
А старик, не стыдясь, всё вещал:
Будь ты правильным волком, решил бы всё с братом. Забрал бы его жену себе, раз она твоя истинная. А что сделал ты? Он покачал головой. Ты своего волка порвал. Эх, Сайдар, кто ж так делает? Один раз бы брату морду набил, и решили бы между собой своё дело. Ну разошлись бы Таировы на две стаи, зато все остались бы живы.
Зачем ты убил их? Я не понимаю тебя.
Старик встал со стула и двумя руками опёрся на трость. Набалдашник напоминал голову волка, в глазницах сверкали рубины. Но алый цвет глаз владельцу трости больше не принадлежал. И даже синий цвет бет его оставил.
Перед Сайдаром находился обессиленный больной человек. Даже отравленный, Сайдар чуял запах гниения. Старику на этом свете оставалось недолго, может быть, месяцы, а может, и дни.
Вы, Таировы, странные все. Когда выяснилось, что моя Аллият пара Тимуру, этот глупец сказал, что не может оставить семью без отца. Отказался объединять наши рода. Чернолеский тяжело вздохнул, глядя на Сайдара с жалостью и презрением. Вы называете это благородством и честью, но какая честь в противлении природе, самому своему естеству?
Взревев, Сайдар бросился на врага. Но сил не хватило. Коляня встретил его ударом ногой в живот и бил, пока старик, шаркая, не дошёл до двери.
Хватит уже развлекаться, позвал он внука. Пошли, поможешь мне подняться по лестнице.
Глава 4. Аллият. Приёмная дочь
Аллият не помнила ни родного отца, ни матери. Дядя Чингиз даже не привёл, а принёс её в свой дом ещё несмышлёной крошкой. С тех пор прошло уже больше двадцати лет, и большую их часть Аллият уважительно называла дядю Чингиза отцом.
Его так многие называли, хотя у дяди Чингиза до Руслана, долгожданного сына, единственной кровиночки, своих детей не было. Аллият, по возрасту на пару лет старше Руслана, стала последней приёмной. Другими детьми приёмными да заёмными считались племянники разной степени родства, включая и воду на киселе пятиюродных.
И всё же Чернолеские были роднёй, а она им всем по крови чужой. И любой это видел с первого взгляда на её светлые волосы, кожу, глаза.
Кровь не вода, тысячекратно напоминали ей домашние, за исключением приёмного отца. Но и без напоминаний Аллият никогда не забывала, что из милости живёт в большом доме, в окружении приёмной, но всё же крепкой семьи.
В детстве она мечтала однажды проснуться с тёмными волосами, чёрными глазами и смуглой кожей, которой не страшны жгучие лучи летнего солнца. Но чуда, разумеется, не произошло.
Внешне Аллият разительно отличалась от всех. Даже жена дяди Наиля Валечка тоже блондинка, загорала едва не до черноты. А вот Аллият, всего на пару минут подставив солнцу белую, как снег, кожу, могла покрыться уродливыми пузырями ожогов не только жарким летом, но и в апреле, и в сентябре.
Последние дни июня выдались сложными. Лето, жара, каникулы у детей, отпуска, запланированные поездки Аллият проводила почти всю родню отдыхать. Одна осталась на хозяйстве, обеспечивая привычный быт для оставшихся дома мужчин. Готовка, стирка, уборка как и каждым летом, ей не хватало времени даже помечтать об отдыхе у реки, не то что им насладиться.
И вот среди всей этой суеты случилось несчастье. Хотя волки почти не болеют, а с альфами этого и вовсе никогда не случается отец неожиданно слёг. Аллият пришлось нанять женщину, чтобы готовила еду для мужчин, подавала и убирала. А когда та стала жаловаться на нагрузку ещё одну первой в помощь.
Сама же Аллият все дни сидела возле отца, обеспечивая его нужды.
Руслану тоже пришлось нелегко. Всё, чем занимался отец, свалилось на сына. Он заглядывал к отцу утром и вечером на пару минут. Иногда отец бодрствовал и выслушивал новости, но чаще дремал.
Приезжали шаманы, проводили ритуалы, били в бубны, танцевали и жгли травы не помогало, как и сложные лекарства, выписываемые для людей. Отчаявшись дождаться естественного выздоровления отца, из города территории Таировых вызвали знаменитого шамана-медведя.
Он приехал на большом чёрном джипе, приказал Аллият и Руслану покинуть комнату больного и остался там с отцом наедине. Спустя время вышел в коридор высокий, рыжий, весь в татуировках, даже на лице тёмная вязь рун, цветов, непонятых значков.
Ну так как? Что скажете, доктор? спросила Аллият. Когда отец встанет на ноги?
Шаман взглянул на неё, затем на Руслана, качнул головой.
Вам правду сказать или то, что обычно в таких случаях говорят?
Руслан фыркнул. Аллият ответила за него:
Правду, конечно.
Старый волк уходит. Чингиз больше не встанет. Ему осталось недолго, и ничего с этим сделать нельзя. Мне жаль.
Шаман ушёл, отказавшись от вознаграждения, и Аллият с братом остались одни, будто сироты, при живом пока что отце.
Что же делать? с ужасом сказала она. Как мы будем жить без отца?
Сложно и трудно, с горечью ответил Руслан. Он не готовил меня, считал себя вечным. А теперь я заменяю его, и никто не хочет меня слушать. Все всё откладывают, говорят, когда Чингиз встанет решим, а во мне видят непонятно кого. Мальчика на побегушках.