Леон Надир!
Ноги вынесли меня из-за стола прежде, чем я успел понять, к кому обращается учитель.
Будьте любезны подняться ко мне вместе с вашим конспектом и рассказать, в порядке повторения пройденного, каким образом соотносятся полный диаметр знака портала и его центростремительная сила.
Экономно, без единого лишнего движения, Эд положил поверх моей пустой доски свою, уже исписанную формулами.
Десяток шагов и я стою на кафедре рядом с учителем. Ко мне обращены два ряда макушек младшие и средние выполняют свое задание и ряд внимательных лиц.
Как ловко они изображают внимание!
Итак?
Соотношение знака и его центральностремительная сила соотносятся
Центростремительная!
Да, господин учитель. Они соотносятся
Я смотрю в конспект Эда. Там такого нет.
Они соотносятся так: чем больше диаметр портального знака, тем сильнее эта сила.
Формула?
Я молчу.
«Дыра», сухо говорит учитель. Ваш общий балл понизился на два пункта.
* * *
После занятий, пока Рамон отсиживал назначенные ему два оборота песочных часов, мы с Эдом настигли вихрастого Ойгу. Тот попытался сбежать, но не успел: он был ровесник нашего брата. Щуплый сопляк.
Я догнал его и подставил подножку. Ойга шлепнулся на четвереньки, я взял его сзади за воротник:
Ах ты, маленькая дрянь
Это подло в спину проклинать, проговорил Эд сквозь зубы.
Нас окружили школьники в основном ровесники Рамона и Ойги. Малышей оттеснили. Старшие стояли в стороне, не вмешиваясь.
Он проклинал нашего брата! прорычал Эд, обращаясь сразу ко всем. В спину, во время урока, пускал заклинание «игла»!
А если я тебя сейчас прокляну, что будет? рявкнул я, тряся негодника за воротник.
Не надо проклинать, процедил Эд. А ну, подними его.
Я рывком поставил Ойгу на ноги. Эд, несильно размахнувшись, врезал ему открытой ладонью по щеке; Ойгина голова мотнулась.
Только тронь еще нашего брата, прорычал Эд. Леон, чего ты ждешь?
И тогда я тоже ударил этого гаденыша. Но не ладонью, как Эд, а кулаком в нос.
Мое дело
Я почти никогда не возвращался из школы прямо домой меня ждала работа в городе. Вот и сейчас, оставив Эда дожидаться младшего брата, я отправился пешком к городским воротам.
Я шел и думал, что, наверное, вихрастый решил отыграться на Рамоне за обиду. Что, скорее всего, жестяная лейка, упавшая на голову Эду, никакого отношения не имеет к Ойге. Этот вихрастый нагл, шустер, изобретателен в своей вредности, но на этот раз, думал я, он был ни при чем, и Эд зря оттаскал его за волосы утром, в школьной карете.
Но все равно, думал я, Ойга получил по заслугам. Эд, конечно, старше его и сильнее, а бить младшего нехорошо. Но ведь учитель тоже старше и сильнее Рамона и может оставить его сидеть в школе хоть до вечера. Рамон наказан за чужую вину, а Ойга за свою. Надеюсь, разбитый нос надолго отучит его посылать иглы-проклятия человеку в спину.
В животе у меня бурчало. Школьный обед я съел еще утром, как только выдалась минута. Теперь мешок из-под него, сохранивший запах сыра, лука и копченого мяса, был свернут и упрятан в школьный саквояж. Я шагал по направлению к городу, напевая песню из музыкальной шкатулки дедушки Микеля.
Как хорошо было бы, если бы Эд и на уроках сидел за двоих! Тогда у меня было бы время и поработать, и выспаться, и подумать. Но вот убито целое утро, потрачено впустую на что? На теоретическую магию, которая никогда мне не пригодится! На драку с младшим мальчишкой!
Я ускорил шаг. Наш учитель в жизни не открыл ни одного портала, хоть лучше всех знает, как они устроены. Это называется «теория»; в огромных университетах ученые годами наносят на мрамор один-единственный знак, с помощью сложных приборов просчитывают углы и радиусы кривых, учитывают расширение и сжатие камня в зависимости от температуры. И если случается чудо и такой портал однажды срабатывает новость об этом тут же облетает весь ученый мир, и такое деяние считается подвигом университета
Я перешел через горбатый мостик. На высшей его точке мне открылись городские башни две красные над воротами и зеленый шпиль ратуши.
* * *
Дедушка Микель когда-то владел целым торговым пассажем. Дела у него шли так хорошо, что в городе родилась присказка: «целуется с удачей, как Микель». На самом деле удача была ни при чем: секрет заключался в огромном опыте Микеля, его изобретательности и трудолюбии. Он завел свое первое дело, когда был подростком, как я, и начинал, как и я, на ровном месте.
Дедушкин торговый квартал мне не достался. Микель распродал его по частям не хотел, чтобы налаженное дело перешло моему отцу. «Пусть твой Онри сам докажет, на что способен!» кричал дед моей матери, а я дремал на кресле под эти крики, и мне снилось, что я веду в бой огромную армию и, занеся меч над головой, ору в лицо вражескому полководцу: «Пусть он сам докажет!»
Мой отец никому ничего не доказал. Он был магом, а не торговцем. Он мог заговорить котел на кухне, чтобы тот не протекал, или поставить десяток лисиц мыть хвостами ванну но искусство зарабатывать деньги было для него чем-то вроде высшей математики, недостижимой, да еще и постыдной.
Дед Микель в лицо звал моего отца неудачником. Отец был решетом, сквозь которое вытекали из семьи амбиции, деньги, планы; он боялся убытков, и они следовали за ним по пятам. Наши семейные призраки издевались над ним, преследовали и травили. Я знаю: он спал всегда с зажженным светом. Он и теперь спит, поставив у изголовья свечу.
Год назад я купил магазин на все сбережения Семьи: замечательное просторное помещение на главной улице города, в двух шагах от площади. Это очень дорогое, очень бойкое место. Я назвал магазин «Подарки Надир» и оказался самым молодым купцом в торговом квартале: на меня ходили взглянуть как на диковину. Отцы богатых купеческих семей ставили меня в пример переросткам-сыновьям.
Мой собственный отец перестал со мной разговаривать.
То есть, конечно, мы с ним обменивались какими-то фразами: «Доброе утро», «Как дела? Нормально», «Спокойной ночи». Это были звуки, лишенные содержания как трупы жуков, от которых остался только хитиновый панцирь, как стены дома, в котором давно никто не живет. А ведь отец любил меня, наверное, сильнее, чем братьев: раньше он даже учил меня магии, тайком от матери и вообще от всех. Это не была академическая магия, которую трудно выучить и невозможно применять. Никаких порталов и схем: отец играл со мной в «летающие чашки» и «смеющийся котел», в «позови белку» и «подрумянь булку». Я охотно помогал ему по дому и думал, что эти игры затем и ведутся убрать, расставить по местам, вымыть, короче, использовать бытовую магию по прямому назначению. И только потом, когда отец перестал со мной разговаривать, я понял: он хотел, чтобы я был магом, а не торговцем.
Я-то как раз очень гордился собой, мне было интересно владеть магазином. Я поставил дело на широкую ногу: нанял трех помощников и девушку Лину, которая должна была зазывать покупателей. Я заказал у портного специальную одежду для своих людей, и они расхаживали по магазину, разодетые в мундиры с галуном, а Лина была в костюме знатной дамы. Я заполнил стеллажи самыми дорогими товарами: золотые украшения, драгоценные камни, музыкальные инструменты. Праздник длился несколько месяцев, а потом оказалось, что я терплю жесточайшие убытки.
Мой отец обрадовался.
Однажды я вернулся домой поздно, продрогший, голодный и раздавленный свалившейся на меня бедой. Отец стоял на верхней площадке парадной лестницы и смотрел на меня сверху вниз. В его глазах было столько торжества, что я разглядел эти искры в полумраке большого дома.
Нет, он сочувствовал мне. Он меня любил. И все-таки мысль о том, что я оказался таким же неудачником в торговле, как и он, взятый в Семью «из милости», эта мысль приводила его в восторг.