Не претендую на всеобщее согласие, но мне кажется, что первым полностью толерантным правителем, в современном смысле этого слова, был французский король, подписавший Нантский эдикт. Согласно этому постановлению Генриха IV, должны были полностью прекратиться религиозные войны между католиками и гугенотами, которые предпочли христианство в его новом лютеровском истолковании.
Запрещалась любая дискриминация по религиозному признаку. Протестанты могли свободно жить по всему королевству, отправлять богослужебные обряды. Конфессиональная принадлежность не должна была влиять на занятие государственных должностей. В общем, указ производит впечатление сильно опередившего своё время. Ведь ещё больше полувека в той же Франции будут гореть костры, на которые отправляют еретиков и ведьм.
Разумеется, принятие эдикта было скорее вынужденным шагом для короля, который хотел любой ценой восстановить единство державы. А учитывая тот факт, что сам Генрих умудрился с лёгкостью и не один раз менять католическое и протестантское исповедание, для самодержца эта цена не была такой уж высокой.
Интересно, что самими протестантами такая уступка со стороны центрального правительства явно была расценена как слабость. Гугеноты возжелали не только свободы убеждений, а гораздо более реальных вещей. Таких как военное и политическое самоуправление. Как гарантию этого самоуправления протестанты сохраняли контроль над множеством крупных и хорошо укреплённых городов. По сути дела, это было своеобразное государство в государстве.
Долго подобная вольница продолжаться не могла. Один из центральных эпизодов этого противостояния известен, наверное, любому жителю России. Именно под гугенотской крепостью Ла-Рошель переживал свои первые приключения юный д, Артаньян.
Ну а как обстояли дела с толерантностью у нас в России? Ничего сверхнеобычного мы здесь не обнаружим. То же самое, идущее едва ли не со времён палеолита, стремление считать именно свои обычаи самыми лучшими, а соседские подозрительными и гадкими.Можно отметить лишь то, что в России с некоторой задержкой по сравнению с Европой отказываются от внешних моментов нетерпимости. У нас она проявляется вплоть до петровских реформ.
Вспомним то же самое омовение рук. В Европе XVII столетия это уже казалось чем-то из ряда вон выходящим. Конечно, у дипломатов, многое повидавших, это вызывало скорее усмешку, чем раздражение. Причём нетерпимость проявлялась в отношении ко вполне нейтральным моментам. Та же самая одежда, например. На русских иконах так или иначе изображавших страшный суд или адские муки можно заметить, что черти частенько одеты в "немецкое платье", что вполне себе намекает, кем считали иноземцев. В школах в качестве наказания употреблялась такая мера, как облачение нерадивых отроков в немецкие кафтаны. Это должно было вызвать острые приступы стыда.
Неприемлемыми могли представляться любые бытовые привычки. Вспомним того же Лжедмитрия. Его подвел как раз отказ от следования московским обычаям. Первые подозрения возникли, когда стало известно, что царь употребляет в пищу телятину, которая считалась в России запретной пищей. В своё время, именно за съедение телёнка были казнены по приказу Ивана Грозного строители вологодского кремля.
Но больше всего народу не понравилось, что у нового царя не было добродетельной привычки в обязательном порядке спать после обеда. Мало того, этот садист ещё и своих бояр заставлял сопровождать его в послеобеденных поездках по столице.
Ну а если ещё вспомнить про нежелание регулярно посещать парную баню! Явно не наш человек. Что самое забавное, все эти обстоятельства, конечно, никоим образом не доказывают подложность царевича Дмитрия. Ведь по изложенной им версии его вывезли в Польшу верные люди в возрасте 7 лет. Поэтому неудивительно, что все привычки у него были польские. Это как раз, кстати, доказывает, что уж беглым русским монахом Гришкой Отрепьевым Дмитрий не был. Тот как раз бы на таких мелочах и не прокололся.
С другой стороны, и примеров толерантного отношения тоже хватает. Мы знаем, что в Москве уже со времён Василия III существовала специальная Немецкая слобода. Как не трудно догадаться, в ней селились разного рода полезные русскому государству чужеземцы, кстати, не только немцы. У себя дома они могли себя чувствовать так, как будто и не покидали милой сердцу родины. Московские цари не препятствовали строительству протестантских церквей и вообще абсолютно не вмешивались во внутренние дела этого района.
Правда, в данном случае наблюдалась всё-таки изоляция иностранцев от коренного населения. Допускать смешение своих подданных с иностранцами, чтобы они набрались у них чужих обычаев, было не в интересах государства.
Неудивительно, что и царь Пётр вместе со своими сподвижниками представлялся немалой части населения, если не самим антихристом, то уж одним из его верных слуг точно. И платье немецкое, и трубка с табаком, и использование иноземных слов. Да и вообще сам образ жизни правителя, который разительно контрастировал с размеренной жизнью предыдущих московских царей, вызывал отторжение. Плюс те же визиты в Немецкую слободу, совместные пьянки с иностранцами, любовница Анна Монс.
Петру удалось жёсткими мерами научить русское боярство и дворянство толерантности. Некоторые, правда, утверждают, что это была уже не терпимость, а самое, что ни на есть низкопоклонничество перед Западом. Теперь уже русская одежда, манеры, привычки становились объектом для насмешек. Впрочем, главная проблема была не в этом. Ведь любовь к европейской культуре во всех её проявлениях прививалась только дворянской верхушке. Народ оставили в покое. Даже те же бороды они могли спокойно носить.
Соответственно, начинается культурологическое разделение русского народа. Раньше родовитый боярин и кабальный холоп жили в системе одних ценностных ориентиров. Теперь же по отношению друг к другу дворяне и крестьяне проявляют крайнюю нетолерантность.
Мужик для дворянина это дикарь, со странными традициями и обычаями. Его за эти обычаи можно презирать, что характерно было для большинства барчуков. Но даже «народники» с их восхищением крестьянской добродетелью и мудростью тоже воспринимают крестьян как другой народ, не такой, как они сами.
Ну и, конечно, нельзя не упомянуть про евреев, которым часто приписывают некую особую нетолерантность. Евреям не повезло. Их в данном вопросе подвела в принципе вполне симпатичная черта любовь к книжной премудрости и вообще старание всё зафиксировать в письменной форме, начиная философскими трактатами и заканчивая рецептами мацы.
Отношение евреев к гоям, то есть всем тем, которым не посчастливилось принадлежать к богоизбранному народу, на современного человека производит сильное впечатление, а многих заставляет в гневе сжимать кулаки. Да как они смеют считать нас ничем не лучше животных? Как они могут считать нормальным по отношению к неевреям любое нарушение моральных норм? Гоя можно обмануть, ему нужно отказывать в помощи и всячески стремится опутать его паутиной долгов.
На самом деле, как мы уже писали, в таком вот отношении к любому чужеземцу не было ничего особенного. Практически любой народ имел в своё время две морали. Одна для своих, ну а другая для внешнего употребления. Да что там, многие и сейчас вполне себе спокойно живут по таким принципам и не собираются от них отказываться.