Необходимость задавать этот вопрос все еще вводила меня в ступор. Раньше мы с ней и Рейчел каждый день торчали дома у кого-нибудь из нас троих, так сложилось само собой. Но когда у Рейчел появился парень, все почему-то изменилось и наша беззаботная дружба дала трещину.
- Конечно, - сказала Оливия и, подхватив свои пещи, двинулась за мной по коридору, но потом вдруг ухватила меня за локоть. - Смотри.
Она указана на Изабел, младшую сестру Джека, учившуюся в нашем классе; природа щедро наделила ее фамильной калпеперовской красотой и копной ангельских белокурых кудрей. Изабел разъезжала на белом джипе и была обладательницей карманной собачки, которую одевала в тон собственным нарядам. Меня очень интересовал вопрос, когда она наконец заметит, что живет в Мерси-Фоллз, где подобные вещи просто-напросто не приняты.
В настоящий момент Изабел таращилась на содержимое своего шкафчика с таким видом, как будто обнаружила там инопланетянина.
- Она не в черном, - заметила Оливия.
Изабел очнулась от транса и смерила нас злобным взглядом, как будто почувствовала, что мы говорим о ней. Я поспешно отвернулась, но она продолжала буравить меня взглядом.
- Наверное, она уже сняла траур, - предположила я, когда мы отошли на достаточное расстояние.
Оливия открыла передо мной дверь.
- Наверное, она единственная его оплакивала.
Дома я приготовила кофе с клюквенными булочками, и мы уселись за кухонным столом под желтой лампой смотреть кипу свежих снимков, сделанных Оливией. Для Оливии фотография была чем-то сродни религии; она чуть не молилась на свою камеру и штудировала методы фотосъемки, словно они были правилами, по которым следовало строить жизненный уклад. Глядя на ее снимки, я почти испытывала желание тоже обратиться в адепты ее религии. При взгляде на них возникало такое чувство, как будто ты сам присутствуешь при происходящем.
- Он действительно был симпатичный. И не говори мне, что это не так, - заявила она.
- Все никак не забудешь этого офицера? Что на тебя нашло? - Я покачала головой и взяла из стопки следующую фотографию. - Никогда не видела, чтобы тебя так переклинило на настоящем живом человеке.
Оливия ухмыльнулась и склонилась ко мне с дымящейся кружкой в руке. Она откусила кусок булочки и, прикрыв рот ладонью, чтобы на меня не летели крошки, сказала:
- По-моему, я превращаюсь в одну из тех девиц, которые неровно дышат к мужчинам в форме. Нет, ты правда считаешь, что он не симпатичный? По-моему... По-моему, мне нужно завести себе парня. Надо будет как-нибудь заказать пиццу с доставкой. Рейчел говорила, у них там в доставке работает один симпатичный мальчик.
Я снова закатила глаза.
- С чего тебе вдруг приспичило завести парня?
Оливия делала вид, будто внимательно изучает фотографии, однако у меня возникло такое чувство, что она напряженно дожидалась моего ответа.
- А тебе не хочется?
- Ну, наверное... когда появится подходящая кандидатура, - пробормотала я.
- Но как ты узнаешь об этом, если даже ни на кого не смотришь?
- Можно подумать, у тебя хватило мужества заговорить хоть с одним парнем. За исключением плаката с твоим любимым Джеймсом Дином. - Эти слова прозвучали более воинственно, чем я хотела, и я попыталась смягчить их смешком.
Оливия насупилась, но ничего не сказала. Мы долго сидели молча, разглядывая фотографии.
Мое внимание привлек снятый крупным планом кадр, на котором мы с Рейчел и Оливией были запечатлены втроем; снимок сделала мать Оливии перед самым началом учебного года. Рейчел с широченной улыбкой на веснушчатом лице одной рукой крепко обнимала за плечи Оливию, другой - меня, словно пытаясь втиснуть нас обеих в кадр. Это она всегда была той связующей силой, на которой держалась наша дружба, именно ее общительная натура много лет удерживала вместе нашу троицу.
На фотографии Оливия, с ее загорелой оливковой кожей и яркими зелеными глазами, словно вышла из лета. Безукоризненно белые зубы сверкали в улыбке, на щеках играли ямочки. Рядом с ними обеими я казалась воплощением зимы: темно-русые волосы и серьезные карие глаза, да и вообще внешность у меня была какая-то блеклая, точно прихваченная холодком. Я всегда считала, что мы с Оливией родственные души: обе необщительные, вечно погружены в книги. Однако теперь я начала понимать, что мое одиночество - добровольное, тогда как Оливия просто болезненно застенчива. Чем больше времени мы проводили вместе, тем сложнее нам было оставаться подругами.
- Я тут похожа на дуру, - заметила Оливия. - Рейчел - на сумасшедшую. А ты на злючку.
На мой взгляд, у меня был вид человека, который ни в чем не потерпит отказа - я бы даже сказала, нахальный. И мне это нравилось.
- И вовсе ты не похожа на дуру. Ты похожа на принцессу, а я на людоеда.
- Да не похожа ты на людоеда.
- Уж и помечтать нельзя.
- А Рейчел?
- Так ты сама все сказала. У нее тут и правда безумный вид. Ну или будто она, как обычно, перепила кофе.
Я снова взглянула на снимок. Рейчел в самом деле походила на солнце, яркое и лучистое, а мы - на две луны, удерживаемые на орбите исключительно силой ее воли.
- А эту ты видела? - Оливия вклинилась в мои мысли и указала на другую фотографию. На ней мой волк был снят в чаще леса, наполовину скрытый стволом дерева. Однако ей удалось поймать в фокус кусочек морды; его взгляд был устремлен прямо на меня. - Можешь взять ее себе. И вообще, забирай всю пачку. Можно потом будет вставить удачные в альбом.
- Спасибо, - ответила я; Оливия едва ли подозревала, насколько я ей благодарна. Я показала на фотографию: - Это снято на прошлой неделе?
Она кивнула. Я взглянула на снимок - поразительный, однако безжизненный и не идущий ни в какое сравнение с оригиналом. Я легонько погладила его пальцем, как будто ожидала почувствовать на ощупь колючую шерсть. У меня защемило сердце. Я ощутила на себе взгляд Оливии, и от этого мне только стало еще хуже, на меня накатило одиночество. Когда-то давно, может быть, я и стала бы говорить с ней об этом, но теперь это было слишком личное. Что-то изменилось; пожалуй, это была я.
Оливия протянула мне тоненькую пачку снимков, которую она отложила в сторону.
- А это моя гордость.
Я принялась рассеянно просматривать фотографии. Там было на что посмотреть: опавший лист в луже, детские лица, отражающиеся в окошках школьного автобуса, художественно размытый черно-белый автопортрет Оливии. Я поохала и поахала, а потом снова принялась любоваться фотографией моего волка.
Оливия досадливо фыркнула.
Я поспешно переключилась на лист в луже и нахмурилась, пытаясь представить, что могла бы сказать о каком-нибудь произведении искусства моя мама.
- Очень даже ничего, - выдавила я наконец. - Отлично переданы... цвета.
Она выхватила фотографии у меня из рук и с такой силой швырнула мне обратно снимок моего волка, что он отскочил от моей груди и упал на пол.
- Угу. Знаешь, Грейс, иногда я вообще не понимаю, какого черта...
Она не закончила предложение, лишь покачала головой. Я была в замешательстве. Она что, хотела, чтобы я сделала вид, будто остальные фотографии нравятся мне больше, чем снимок моего волка?
- Эй! Есть кто-нибудь дома?
Это был Джон, старший брат Оливии. Его появление спасло меня от гнева его сестры; не знаю уж, чем вызванного. Он улыбнулся мне с порога и закрыл за собой дверь.
- Привет, красотка.
Оливия одарила его ледяным взглядом со своего места за столом.
- Надеюсь, это ты обо мне?
- Ну разумеется, - отозвался Джон, глядя на меня. Он был красив в традиционном понимании этого слова: высокий, с темными, как у сестры, волосами, только с улыбчивым и открытым лицом. - Было бы очень дурным тоном клеиться к лучшей подруге моей сестры. Ладно. Уже четыре часа. До чего же быстро летит время, когда... - он помолчал, глядя на Оливию, склонившуюся над пачкой фотографий на столе, и на меня - с другой такой же пачкой напротив, - бездельничаешь. Вы что, не можете бездельничать порознь?
Оливия молча выровняла свою стопку, а я пояснила:
- Мы интроверты. Нам нравится бездельничать вместе. Одна болтовня, никаких действий.
- Звучит заманчиво. Оливия, если хочешь успеть на урок, надо идти. - Он легонько ткнул меня кулаком. - Слушай, Грейс, а не хочешь пойти вместе с нами? Твои родители дома?
- Ты смеешься? - фыркнула я. - Я сама себе родитель. Жаль, я не плачу налогов, а не то мне полагалась бы льгота как главе семьи.
Джон рассмеялся, хотя шутка вышла так себе, а Оливия метнула на меня взгляд, полный такого яда, что его вполне хватило бы, чтобы убить какое-нибудь небольшое животное. Я прикусила язык.
- Давай, Олив, - сказал Джон, словно и не замечая молний, которые метали глаза его сестры. - За твое занятие придется платить, даже если ты на него не явишься. Ты идешь, Грейс?
Я выглянула в окно и впервые за много месяцев представила, как скрываюсь в чаще и бегу, пока не наткнусь в лесу на моего волка.
- Как-нибудь в другой раз. Договорились?
Джон криво ухмыльнулся.
- Угу. Идем, Олив. Пока, красотка. Ты знаешь, кому звонить, если тебе надоест болтовня и захочется действия.
Оливия запустила в него рюкзаком, однако недовольный ее взгляд достался мне, как будто я поощряла заигрывания Джона.
- Иди уже. Пока, Грейс.