Экий ты наглец, приятель, сказал он с неприязнью и одновременно с одобрением. Чего тебе ещё надо?
Словечко за меня замолви перед Крапивой, атаман шагнул ближе.
Что за словечко ещё? Париж чуть приподнял бровь, подтолкнул набалдашником трости кверху поле боливара, словно шляпа мешала ему видеть мальчишек. Покосился на молчаливого насупленного Грегори, но кадет не шевельнулся ему нравилось, что Париж не может его понять. Я не понимаю кто ты, словно молча говорил ему Грегори, и ты меня хрен поймёшь.
Впрочем, он уже понимал, что франт этот никакой не аристократ и не денди какой аристократ или денди потерпит, чтобы уличный оборванец (бульвардье, ага!) обращался к нему на «ты» да ещё и называл его каким-то странным прозвищем.
«Не денди», между тем, снова смотрел на Яшку, потеряв, видимо, всякий интерес к кадету.
Ну так что тебе за рекомендация понадобилась?
Нас выживают с канала, торопливо затараторил атаман. После наводнения нас стало меньше, лиговские напирают, вот-вот и совсем выгонят.
А мне что за печаль? говорил, впрочем, «не денди» вполне грамотно и красиво, пожалуй, даже грамотнее, чем дворянин Шепелёв. Пусть выгоняют. Свято место не бывает пусто, сам знаешь.
Я слышал, наводнение не только у нас беды наделало, осторожно сказал Яшка. Уличников в центре стало меньше
Место сменить хочешь? понимающе усмехнулся Париж. Место в центре дорого стоит
Мы отработаем, всё так же торопливо сказал бульвардье. Отработаем, за этим дело не станет.
Моя помощь тоже не задаром, продолжал гнуть своё франт.
И тебе отработаем, мгновенно согласился Яшка. Я уже говорил со своими, они согласны с тобой работать.
Париж показал в усмешке зубы словно волк оскалился. Так вот с чего вы всё-таки решили вернуть мне перстень, словно говорил он. Яшка понял и только потерянно вздохнул, признавая свою вину.
Наметку прямо сейчас дашь? цепко спросил Париж.
Атаман несколько мгновений помялся, покосился на Грегори казалось, он сомневается и уже жалеет, что позвал кадета с собой. Наконец, Яшка шагнул к франту и что-то сказал ему вполголоса. Всего несколько слов, но этого хватило, чтобы Париж удивлённо поднял брови.
Ну что ж, протянул он, подумав несколько мгновений. Это стоящая маза а ну-ка, подержи, я маляву строкану.
Грегори оторопело моргнул. Париж словно маску сбросил, разом перейдя с изысканной салонной речи сразу на уличный выговор, и это было так неожиданно и даже страшно, словно колдун (человек, хоть и злой!) через нож в пеньке перевернулся и предстал в волчьем обличье.
Париж, между тем, извлёк откуда-то из кармана фрака блокнот в посеребрённом корешке, стремительно черкнул в нём что-то хардмутовским карандашом в серебряной оплётке, вырвал листок веленевой бумаги с голубоватым оттенком и протянул Яшке.
Вот. Отдашь это Крапиве. Где его найти, знаешь?
В Глазовом кабаке, небось, шевельнул плечом Яшка, принимая записку и отдавая франту трость. Париж в ответ только прикоснулся к полю шляпы набалдашником, словно отдавая честь, повернулся и пошёл в сторону Михайловского замка.
4
Яшка напористо шагал по набережной Фонтанки, а Грегори торопливо шёл следом, пытаясь успеть за уличником.
Да погоди ты! не выдержал он, наконец. Спешишь, будто там тебе бублики с мёдом бесплатно дадут!
Атаман оглянулся на кадета и наконец, замедлился, сбавил шаг, а потом и вовсе остановился.
Тебе чего надо? огрызнулся он. Чего ты со мной увязался?
Грегори на мгновение растерялся, но тут же взял себя в руки, и угрожающе сопя, придвинулся к атаману вплотную.
Не надо со мной так говорить, тяжело произнёс он. Я не из твоей шайки. Ты сам меня с собой позвал, так? А теперь что ж?!
Я? поразился атаман, не обращая внимания на угрозу в голосе кадета. Я тебя позвал в Летний сад всего лишь. А теперь он на мгновение запнулся, выбирая слова должно быть, вспомнил, что Грегори не такой же уличник как и он, а всё-таки кадет (будущий офицер!) и дворянин. Хотя такое чувство, как страх, скорее всего, атаману было неведомо. Ну не стоит тебе ходить туда, куда я иду
Не понял? мотнул головой кадет. Почему это ещё?
Бульвардье помялся несколько мгновений, потом всё же пояснил:
Плохо кончиться может. Там он махнул рукой в неопределённом направлении, куда-то на юго-восток, там такие как ты редкие гости.
Такие, как я, повторил Грегори. И тут до него дошло. Чистая публика, что ли?
Ну да, пожал плечами Яшка. На Лиговский такие заглядывают редко. Делать там вам совершенно нечего.
А плохо-то почему кончится? всё ещё не понимал кадет.
Не любят там ни кадет, ни гардемарин, ни офицеров, ни полицию, терпеливо пояснил атаман. Побить могут.
А я драк не очень-то и боюсь, холодно обронил Грегори намёк атамана на то, что он, Гришка Шепелёв, Грегори, может испугаться драки с оборванцами, привёл его в бешенство и окончательно склонил к тому, чтобы обязательно пойти на Лиговку вместе с Яшкой. Надо будет, так и накостыляю твоим
Там не мои, поправил его Яшка. Смерил кадета взглядом с головы до ног, словно видел впервые и теперь прикидывал, на что тот годится. Видимо, вспомнил осенние стычки, шевельнул щекой. Предупредил. Лиговские самые большие сорвиголовы в Питере. Туда даже полиция опасается заходить.
И что ж с того? бросил Грегори, понимая, что Яшка больше не станет спорить. Ты же идёшь туда. Или надеешься, что тебя не тронут
Если не успеют, согласился Яшка. Лиговские чужих не любят, а я для них чужак. Почти такой же, как и ты. Только я уличник, а ты чистая публика. Могут сильнее не полюбить, чем меня.
Грегори махнул рукой, словно говоря а не всё ль равно? Двум смертям, как известно, не бывать, а одной не миновать. Мальчишки двинулись дальше по набережной (впереди уже виднелись башни Аничкова моста), и Грегори вдруг спросил:
А как же этот? и мотнул головой в сторону оставшегося где-то позади Летнего сада. Он же из чистой публики, разве нет?
Кто? не сразу понял Яшка. А! Париж-то?!
Ну да.
Кто тебе сказал, что он из чистой публики? развеселился атаман. Теперь, когда Грегори настоял на своём, хмурый настрой обоих как рукой сняло. Ты вот думаешь, кто он такой?
Да я даже и не знаю, пожал плечами кадет. Я сначала думал, жуир15 какой-нибудь, денди. А теперь понимаю, что не таков он, не великосветский хлюст
Вор он, веско сказал атаман. Из дорогих. Не из тех, что как мы, мелочишку из карманов у богомольцев на паперти щиплем, или там, когда повезёт, кошелёк можем срезать у раззявы. Париж берёт особняки, дворцы даже иногда
Дворцыыы? протянул недоверчиво Грегори, сделав круглые глаза. В то что Париж вор, он поверил сразу. И ничуть не удивился мог бы и сам догадаться.
Ну врать не буду, сам не видел, неохотно ответил Яшка, а только поговаривают, он дворец Белосельских-Белозерских однажды на полмиллиона обнёс. Может, и правда
А полиция что же?
А что полиция, пожал плечами Яшка. Им с того тоже небось, мзда перепала. Не каждому, конечно, а уж полицмейстеру-то наверняка. Вот они ищут мелочь вроде тех, кого сейчас на Лиговке увидишь. А Париж на паркетах скользит
И высматривает на балах, где что украсть, понял Грегори, покачав головой. Ай да воры питерские! Сейчас вот к генеральше фон Шпильце, должно быть, добирается
К Амальке-то? засмеялся вдруг Яшка и даже рукой махнул. Вот уж нет
К Амальке? удивился кадет. Амалия Потаповна-то
А ты что, думаешь, она тоже из чистой публики? губы атамана скривились. Генеральша, как же
А нет? поразился Грегори.
Нет, конечно! Толком вообще никто не знает, кто она не то полька, не то француженка, не то вовсе жидовка или чухонка. Она совсем недавно ещё камелией была весело сообщил Яшка. Казалось, ему нравится ошарашивать Грегори такими подробностями питерского дна слишком уж смешно удивлялся кадет. Ну содержанкой, ну!