Кароляк упал в кресло, закинул ногу на ногу.
Что, брат, не ждал такого? весело и чуть развязно спросил он. Небогато живёт в Петербурге наш брат литвин да поляк, небогато
Невзорович смущённо покосился в сторону двери не услышал бы хозяин. Проводив гостей в зал, Олешкевич снова исчез в мастерской обещал, что скоро присоединится к ним.
Брось, понял Глеба Кароляк. Он не слышит. А и услышит, так не обидится. На правду не обижаются
Но даже в этом случае не стоит никого обижать этой правдой, раздался от порога незнакомый голос. Вздрогнув, Глеб обернулся к дверям, отметив про себя, что на этот раз не скрипнула ни одна петля. То ли на эту дверь масла всё-таки достало, то ли человек, который сейчас стоял в дверях, умел перемещаться и отворять двери бесшумно.
Мужчина.
Высокого роста, кудрявые тёмно-каштановые волосы, прямой нос с чуть заметной горбинкой, бакенбарды, русский светло-серый мундир, эполеты чернёного серебра с двумя небольшими звёздочками в середине. Коллежский асессор? Майор? Пожалуй, всё-таки статский, коллежский асессор, решил про себя Глеб, разглядывая незнакомца, военных он давно привык распознавать.
Вновь прибывший был явно старше обоих, и Габриэля, и Глеба, хотя и ненамного лет двадцать пять ему, пожалуй, было.
Баа! неприятным тоном провозгласил Кароляк при виде незнакомца, но с места встать не спешил. Пан Юзеф!..
Сначала Глеб предположил, что приять зовёт Олешкевича, который отчего-то задерживался, но тут же понял, что Кароляк обращается к незнакомцу. Ещё один пан Юзеф? молча удивился Невзорович, не сводя с незнакомца глаз.
Осип Антонович, въедливо поправил тот. Зови уж так а то твой юный друг (он чуть склонил голову в сторону Невзоровича) ещё станет на первых порах путать меня с нашим дорогим хозяином, а я для этого талантом не вышел, увы
По-польски он, несмотря на русское имя и отчество, говорил отлично, сразу было видно, что язык он знает с рождения.
Глеб чуть улыбнулся. Юзеф-Осип Антонович ему понравился, несмотря на неприкрытую антипатию к нему Кароляка.
Всё в Феликса Броньского играть продолжаешь? неприязненно сказал Габриэль, вцепившись пальцами в подлокотники кресла вот-вот казалось, пальцы Кароляка прорвут муар обивки, и из-под неё полезут грязные внутренности кресла. Незнакомец чуть дёрнул уголком рта. Должно быть, эта история с двумя мундирами слонимского подпрефекта, которые тот переодевал когда власть в городе менялась с русской на французскую или обратно, была известна и ему. Как и успевал-то? восхитился в своё время Глеб, услышав рассказ об этом от отца. Небось в запасе с собой таскал, как увидит, что власть меняется, так в нужник и бежал переодеваться, на ходу меняя шляпу! Долго так собираешься переодеваться? На двух стульях не усидишь, всё равно выбрать придётся
Я, как ты наверное, заметил, не переодеваюсь, медленно проговорил Осип Антонович. Моя служба всегда одинакова давно выбрал.
Глеб только вертел головой от одного к другому, пытаясь понять, о чём говорит его приятель и этот неизвестный гость Олешкевича. Тут, на счастье, в дверях появился хозяин теперь он уже выглядел вполне презентабельно в серо-голубом сюртуке и тёмно-серых панталонах, причёсанный и побритый и не скажешь, что всего четверть часа назад волосы дыбом стояли.
Осип Антонович! восторженно воскликнул он, увидев незнакомца. Душа моя, да что ж вы стоите? А вы что же, Габриэль, даже не представили нашего юного друга и пана Осипа?
Невзорович перевёл дух при появлении Олешкевича Кароляк чуть расслабился, выпустил подлокотники, хотя острые желваки по-прежнему ходили по его челюсти. А Глеб уже начал опасаться, что разговор вот-вот закончится дракой, а то и того хуже дуэлью. В воздухе ощутимо пахло серьёзной ссорой.
Пан Габриэль, немедленно прекратите ссориться с нашим дорогим коллежским асессором (Глеб почувствовал удовлетворение угадал!). Прошу, Осип Антонович, знакомьтесь, Глеб Невзорович из Литвы, шляхтич герба Порай. Глеб, это Юзеф Эммануэль Пржецлавский, или как он больше предпочитает Осип Антонович Пржецлавский, шляхтич герба Глаубич Слонимского повята
Неудивительно, что Габриэль пытался уколоть Пржецлавского именем Броньского слонимский подпрефект был земляком петербургского коллежского асессора, подумал Глеб, раскланиваясь с Пржецлавским. А Олешкевич продолжал:
Он служит при русском министерстве иностранных дел секретарём.
«Дипломат», была первая мысль. А за ней и вторая: «Почти шпион».
3
Пржецлавский пробыл у художника недолго, перемолвившись с ним только несколькими словами то ли его смутила враждебность Кароляка, то ли у него было к Олешкевичу какое-то приватное дело, которое он не счёл нужным обсуждать в присутствии юношей, одного малознакомого, другого враждебного. В любом случае, дипломат, проведя с полчаса в гостиной в светской беседе, безукоризненно вежливой и совершенно бессодержательной, откланялся и ушёл.
Вскоре после его ухода Фёкла позвала пить чай ведёрный медный самовар в столовой пыхал жаром, начищенный как огонь. На столе громоздились рядами вазочки с китайским сахаром, русским медовым вареньем клубничным, вишнёвым, калиновым, брусничным и клюквенным, печатные тульские пряники соседствовали с пражскими рогаликами и парижскими круассанами, рейнвейн и мозельское шипело в бокалах. Богатый стол совершенно не сочетался с бедной обстановкой квартиры Олешкевича, но это никого не смущало, и Глеб тоже решил не удивляться.
Разговаривали они за столом о том же, о чём до того говорили с Пржецлавским обо всём сразу и ни о чём. Однако Глеб инстинктивно чувствовал, что на этот раз разговор имеет какую-то тему, но не мог понять какую в словах Кароляка и Олешкевича то и дело проскальзывали какие-то намёки, обычные вроде бы безобидные слова звучали так многозначительно, что ему оставалось только ломать голову над тем, что хотелось сказать его собеседникам.
Говорили по-польски, иногда переходя на французский и тем, и другим языками в равной мере владели и Олешкевич, и Кароляк, и Глеб.
Так, стало быть, ваше имение по Виленской губернии? взгляд Олешкевича, пожалуй, мог бы сравняться прозрачностью и пронзительностью с солнечными лучами, рвущимися в пасмурный день сквозь облака, когда потоками света солнце падает на лес или поле.
Да, пан Юзеф, Глеб чуть склонил голову. Мы живём по Витебской губернии и всего год назад я учился в виленской гимназии..
Пан католик? во взгляде пана Юзефа внезапно прорезалось что-то такое, от чего мороз продрал по коже. Ощущение было такое, словно Олешкевич видел Глеба насквозь, вместе с тем, Невзорович ощущал что-то странное словно и Кароляк, и художник от него что-то скрывали.
Пан униат, сумрачно ответил Глеб. Скорее всего, в питерской диаспоре Польши и Литвы говорить такое не полагалось, считалось делом неприличным и грубым, но ему было уже наплевать навязли в зубах околичности и оговорки. Пан чтит и митрополита Серафима, и папу Льва XII-го и пану высочайше наплевать на тонкости вероучения
Глеб остановился собеседники смеялись. Кароляк ухмылялся добродушно, словно услышал что-то такое, что обычно говорят во всеуслышание дети, а Олешкевич тот только сдержанно усмехался, словно Глеб заявил во всеуслышание какую-то глупость, недостойную того, чтобы на неё обращать внимание.
В гостиную, слоново топоча ногами, ворвались два кота серый и рыжий, сцепились и покатились под стол с прерывистым пронзительным мявом.
Молодость, обронил художник так, что у Невзоровича пропало всякое желание спорить, прекословить и обижаться. Олешкевич наклонился, поднял с пола за шкирку рыжего кота, усадил к себе на колени, погладил по загривку. Кот немедленно заурчал, прижмурившись и принялся когтить колено хозяина, не забывая, впрочем, коситься на серого, который тёрся о ногу художника, выгибая спину высокой дугой. Молодость время горячности, время поспешных решений пан определённо причисляет себя к униатам?