Золотая подкова засветилась сильнее и потянула Анастасию по левому пути. Свет за пологом мрака накалился. Его жар клонил вниз. Хотел сделать послушной и молчаливой. Пугал, угрожал, требовал. Становилось всё тяжелее сопротивляться. Из памяти всплывали арфы, лютни, банджо, гусли, лира
Хвостикова подскочила над кроватью, всё ещё держа оберег. Голубое пламя потускнело, но ещё вспыхивало синими сполохами. Она вытерла мокрый лоб, выбралась из узкой кельи и пошла по коридору, пока не натолкнулась на сдержанно улыбающуюся монахиню.
Хочу заказать отпевание моего друга, выпалила Анастасия.
Ответом было мотание головой.
Или как у вас это называется?
Монахиня указала в сторону выхода. Хвостикова вздохнула и открыла дверь. У маленького крыльца стоял мужчина с густыми тёмными волосами, острыми скулами, носом горбинкой, широкими бровями и смеющимися серыми глазами.
Мне от дома ближе было добираться до оставшихся четырех церквей, проговорил Семён. Фантома, конечно, жалко, но
Анастасия охнула и бросилась на него с кулаками. Несколько раз стукнула в грудь, вцепилась ему в шею и крепко-крепко прижалась.
За меня ещё никто никогда он же тебя
Она отстранилась и отвернулась, вытирая лицо.
Больно было?
Врать не буду, севшим голосом ответил он. Крайне неприятно.
Хвостикова наконец привела себя в порядок и попыталась улыбнуться.
Ты это заслужил.
Он наигранно нахмурился.
По-моему, я поторопился со спасением красивых девушек. Неблагодарная профессия.
Её улыбка потеплела.
Если дорогие мне люди перестанут умирать, мне понравится этот новый мир.
Семён ещё больше развеселился.
Так я уже дорогой?
Анастасия переминалась с ноги на ногу, крутя в руках оберег. Пожала плечами, но тут же съязвила:
Если в нервных клетках, то очень дорогой. Ты хоть всё помнишь?
Я же сноходец.
Хвостикова выразительно посмотрела на пакет в его руках.
Набрал в других храмах, и сразу к тебе, Семён потряс пластиковыми бутылками.
Сколько же я спала? удивилась она.
Часов пять-шесть.
Они отошли к беседке между деревьями. Сноходец нацедил в каждое подставленное горлышко, и оберег с каждой каплей сиял всё сильнее и сильнее. Но когда бутылки закончились, начал потихоньку угасать, пока не посветлел до обычной воды из-под крана.
Они долго смотрели на флягу, пока Семён не крякнул и не пошёл выбрасывать пакет. Когда он повернулся, Анастасия обвила оберег пальцами и прижала к себе. Тогда за стеклом в такт ударам сердца начала пульсировать его аквамариновая копия. На душе стало так хорошо, как ещё никогда не было. Все предыдущие несчастья казались дурным сном. Даже не самим сном, а полустёртым воспоминанием о давнишнем кошмаре.
Тебе лучше?
Хвостикова открыла глаза.
Намного.
Чудно! Тебе ведь ещё шатуна побеждать
Анастасия замотала головой.
Он вокруг монастыря бродит. Видел, когда подъезжал.
Я до жути его боюсь.
Это всё меняет, усмехнулся сноходец. Пусть дальше бродит. Может ещё к кому-нибудь присосётся
А лучше меня? Как тебя? она смотрела с укоризной, но он не отвёл взгляда.
Что тебе снилось? спросил Семён.
Хвостикова ещё сильнее нахохлилась, поэтому он уточнил:
Тебе придётся пустить меня в свой сон. Что тебе снилось в последний раз?
Мифы древней Греции! Орфей и Эвридика! Я была Эвридикой. Он тащил меня наверх. Я не хотела, но сопротивляться не могла, пока не вспомнила, что он играл на лире. Как тебе такая чушь?
Кто он? сглотнув, спросил сноходец.
Да, откуда я знаю. Его не было видно, темно было, знаешь как где? она скривилась. В Аиде твоём. Мамуня читала мне в детстве стихотворение Брюсова. Слышу, слышу шаг твой нежный. Шаг твой слышу за собой. Мы идём тропой мятежной. К жизни мертвенной тропой.
Странный выбор для ребёнка.
Она не ответила, и Семён понятливо сменил тему.
Непроглядная тьма это плохо, начал он. Значит у тебя не осталось фантомов и ты уязвима. Ты что фанатичка?
Кто? не поняла Хвостикова.
Фанатики так будят своих. Собирают фантомов и ритуально
Я не
Верю, верю, сноходец примирительно поднял руки. Ты фаталистка. Тебе дали келью?
Она кивнула.
Пойдём или ты хочешь пожить здесь ещё?
Анастасия покачала головой, и они молча вернулись к двухэтажной постройке. Прошли в крошечную келью с кроватью, и Семён прикрыл дверь.
Твой оберег будет проводником в твой сон.
Шутишь? пробормотала Хвостикова. По твоему, я сейчас лягу и усну?
Конечно, усмехнулся сноходец, сел рядом с кроватью и похлопал по матрасу. Баю-баю-баю-бай. Успокойся, засыпай!
Анастасия упёрла руки в бока и недовольно поджала губы.
Прекрати, взмолился он. Мне сейчас не до глупостей!
Она вздохнула, но всё-таки легла и закрыла глаза.
Расслабься, прошептал он. Пусть твоё дыхание успокоится.
Анастасия постаралась выбросить из головы всё лишнее. Хоть это было и не просто. Рядом сидел почти незнакомый мужчина. Да, он отважно бросился на чудовище и практически загородил её собой. Но ведь ему это ничего не стоило. Вот он, сидит рядом, живой и здоровый. Точно такой же, как был. Она чувствует его запах. Слышит его дыхание и тихие слова. От него не исходит никакой угрозы, но что она знает о проснувшихся.
Молодец, похвалил Семён. Когда ты спокойная, ты очень красивая.
Хвостикова чуть не открыла глаза, но он закрыл их ладонью. Его пальцы коснулись оберега. Она почувствовала, как за стеклом сильнее забилось аквамариновое сердце. Или это её собственное?
Тебе становится теплее. Тело расслабляется. Всё вокруг больше не имеет значения. Тебя обволакивает мягкая успокоительная дремота.
Она больше не могла сосредоточиться на ленивых мыслях. Они перестали выстраиваться в чёткие ряды и больше не казались разумными и правильными. Лоб разгладился, пропали тонкие морщинки у глаз и губ. Из оберега расходились энергетические волны. Прозрачные, почти незаметные, но крепкие, как стальные канаты. Они обвили Анастасию и Семёна. Сплелись в сверкающий кокон и едва выпустили наружу слова:
Забудь обо всём и спи.
Она даже не заметила, как из тьмы протаяли пятна света. Пещера уже не выглядела подземным царством смерти. Скорее пиршественным залом в средневековом замке. На гладких стенах дымились факелы, а пол покрывала потрескавшаяся от времени плитка. Сноходец держал её за руку и улыбался.
Мы его точно прибьём! Я же с тобой, прошептал он, Повторяй за мной.
Перед богами Олимпа и истинными пророчицами, вызываю на поединок шатуна! сказала Анастасия.
Её слова ударились в стены и отлетели многократным эхом. Покатились по неведомым подземным лабиринтам и отозвались протяжным воем, где-то далеко, в глубине бескрайних подземелий.
Хвостикова сильнее вцепилась в руку Семёна.
Мы победим, как ни в чём не бывало, повторил он.
Тени от факелов начали дрожать сильнее, как будто задул ветер. А потом и вовсе поотрывались от стен и поползли к центру пещеры. Собрались в один перекорёженный ком тьмы, налились ядовитой синевой и покатились на них.
Теперь сноходец сжал её ладонь.
За тёмным комом, кралась ещё более чёрная клякса. Сопела, втягивая дырами на морде пыль с пола, морщилась, будто пробовала запах на вкус. Шипела и вздрагивала от предвкушения, пока не распахнула гигантскую пасть, утыканную кривыми зубами, и из неё не вырвался утробный рык.
Хвостикову передёрнуло.
Бояться нечего! уверенно заявил Семён. Твоя защита непробиваема. Ты необыкновенная. Самая лучшая! Восхитительная и прекрасная!
Рехнулся? еле выдавила Анастасия.
Окончательно и бесповоротно, согласился сноходец. Когда увидел тебя сегодня утром и не смог уехать. Во мне что-то перевернулось. Среди похожих один на другой тоскливых дней, сегодняшний стал самым ярким. И теперь будет таким всегда, и во веки веков.