* * *
Перед отъездом Дины Рубиной в Иерусалим я повела ее в Зоологический музей.
Ты когда-нибудь бывала в Зоологическом музее?
Нет, никогда.
Как же так? я воскликнула. Ты уезжаешь в другую страну, еще не всех чучел повидав в этой?!
* * *
Поэт Сергей Махотин, провожая меня на Московском вокзале из Питера, протянул на прощанье конверт, там были стихи:
* * *
Приснился сон кто-то говорит:
Когда ты что-то пишешь, и он показал как будто пальцем по бумаге, обойми это своим горящим сердцем, и в воздухе нарисовал сердце.
* * *
В редакции журнала Знамя случайность свела меня с Александром Ерёменко, прославленным Ерёмой, королем поэтов. Он вошел в комнату и мрачно всех оглядел. Подумала: Это Ерёменко. Хотя никогда его не видела. Замотанный шарфом, подшофе, лохматый, усатый, аура гения полыхала вокруг, и нечем мне было привлечь его сердце, кроме как своим бушлатом. Лоцманский бушлат английского моряка был на мне, этого обстоятельства Ерёменко никак не мог оставить без внимания: в далекой юности, воспользовавшись минутной отлучкой военкома, Ерёма САМ переложил свои документы из стопочки пехота в стопочку морфлот.
Хотя там на год дольше служить, сказал он мне в кофейне, куда мы потом зашли. Зато не носить сапогов!
* * *
Ерёма был очень суров на вид. От него исходила какая-то опасная непредсказуемость.
Мне в драке выбили зуб, я этого стесняюсь, он сразу предупредил. Улыбки от меня не дождешься.
* * *
Представляешь, рассказывал мне поэт Яков Аким, на открытии сезона Дома литераторов к микрофону вышел человек мужского пола в одних часах и сказал: Дорогие коллеги! Поздравляю вас с открытием сезона! Он повернулся задом на ягодицах у него написано: СП СССР. Повернулся передом член СП СССР. А мы сидим Белла Ахмадулина, Рождественский, Вознесенский
* * *
Я могу стихи читать в любом бардаке, сказал Ерёма.
Вечер, дождь, кофейня, где мы сидели на Маяковской, битком набитая, гудела от голосов.
Читай.
По рыбам, по звездам проносит шаланду: три грека в Одессу везут контрабанду
Все смолкли.
Вот так же и мне в набегающей тьме усы раздувать, развалясь на корме рокотал он в полнейшей тишине.
Вдруг остановился.
Проглоти, сказал он, я подожду. Нельзя есть, когда читают такие стихи.
(Я откусила печенье.)
* * *
Ты знаешь, что Горький пришел вызволять Гумилёва от расстрела. Уже со всеми уговорился. Приходит в камеру и говорит:
Поэт Гумилёв, выходите!
Здесь нет поэта Гумилёва, ответил ему Гумилёв. Здесь есть прапорщик Гумилёв.
И его расстреляли.
Это правда так было? спросила я у Ерёменко.
Да! он ответил.
* * *
Ерёма уронил на стол пепел от сигареты, лизнул палец, прилепил пепел и съел.
Запомни, сказал он. Пепел он стерильный. Любой пепел!
* * *
В середине 70-х Лёня Тишков впервые пришел в Большой театр отец Лев достал нам билеты на Кармен с Майей Плисецкой и Александром Годуновым.
Вдруг Лёня говорит:
Ой, не нравится мне Годунов, что-то он плохо танцует, видно, неважно себя чувствует.
Я стала над ним насмехаться: тоже мне, знаток балета
В перерыве вышла на сцену какая-то женщина и сказала:
Просим извинения: Александр Годунов заболел, поэтому роль Хозе будет исполнять другой артист.
* * *
Тебе не кажется, что шпиль собора из тумана приближается к нам гораздо быстрей, чем мы идем к нему? спросил Гриша Кружков.
* * *
Я хочу тебя предупредить, чтоб ты не попала впросак, сказал Гриша, отправляясь на станцию встречать знакомых англичан. А то вдруг ты подойдешь к ним и гомерически захохочешь
* * *
Серёжа в детстве звал Кружкова мужик Кольцов.
* * *
У нас в Орехово-Борисове у метро Красногвардейская вознесся к небу баннер, он продержался недолго и не произвел никакого впечатления на жителей нашего спального района. На нем было начертано:
не прелюбодействуй!
* * *
В детстве я ненавидел музыку, рассказывал Миша Альперин, когда мы стали друзьями. Я бежал из музыкальной школы домой по мосту и с наслаждением сбрасывал с этого моста партитуры! Это доставляло колоссальную радость видеть, как ноты летят над пропастью и плывут по воде. Но! Когда мы получаем солидный багаж, у нас появляется возможность забыть, чему нас учили, и понять, наконец, что мы живем в прекрасном мире, где есть всё!
* * *
Выбравшись из кофейни, Ерёма позвал к себе пить самодельный портвейн.
Из чего?
Из слив!!! ответил он с удивлением. А из чего же еще можно делать портвейн???
* * *
Я уходила к Маяковке, а он стоял на улице и смотрел мне вслед.
Больше мы с ним никогда не виделись.
* * *
Vse, lechu domoy, пишет Лёня из Лондона, zabil sumku na skameyke v parke vernulsya dengi ukraly, telefon i kartochku. Pozvonil v bank schet zablokirоval.
Sasha Brodsky dal deneg vsaymy otdam emu v Moskve. Tak vse otlichno!
Samolet moy v 12 dnya. Budu doma v 7 vechera.
Obnimayu, tcelyu!
* * *
Вы с утра уверены, что находитесь на той же планете, что и вечером? спрашивал Резо Габриадзе. А вечером уверены, что еще на той же земле? Мы кружимся между вымыслом и еще большим вымыслом. Но я хочу за все быть благодарным Господу. Говорят, Сатурн только сера и больше ничего, а у нас здесь сколько петрушки, огурцов
* * *
Сидим пьем кофе с Лёней, золотая осень, теплая, открытое окно, вдруг сверху полетел то ли снег, то ли пепел. Для снега рано, для сигареты много
Может, развеивание происходит? печально предположил Лёня. Родился, жил и умер в Орехово-Борисове, прошу мой прах развеять во дворе над гаражами, и пусть автомобили разнесут его по свету
* * *
В Малеевке поэт Евгений Солонович переводчик итальянской литературы, лауреат множества литературных премий Италии, командор ордена Звезда итальянской солидарности подкармливал всех окрестных собак. В столовой он собирал с тарелок, кто что не доел, и выносил псам на улицу в условленное место, где они его заранее поджидали.
Пора возвращаться в Москву, а Евгений Михайлович даже на лыжах ни разу не прокатился.
Ничего, говорил, я привык себя за что- нибудь корить. Лучше уж я буду думать: дурак я, дурак, не катался на лыжах, а не что-нибудь похуже.
* * *
Очень старый грузин в Малеевке настоящий пустынножитель в рубашке без пуговиц, наглухо зашитой на нем до самой шеи:
Вы знаете, он спросил у меня, кутаясь в плед, что здесь отдыхает Евгений Солонович, который перевел Петрарку? Как он перевел! Он не перевел! Он вжился в него! А Данте?! Ну, талант само собой. Но изящество! Русский человек все же, он понизил голос, топором немного сделан
* * *
Не понимаю, для чего таких стариков держать в Доме творчества? возмущался драматург С. Напоминать о том, что нас всех в скором времени ждет? Возмутительно! А вон тот большой медведь Каменецкий, автор песни Есть у революции начало, нет у революции конца!.. и ведь тоже считает себя большим писателем. Сидит, ничего не делает, жена всю жизнь работает на него простым экономистом. А тут съездил в Париж! На какие, спрашивается, шиши?
* * *
Поэт-песенник Юрий Каменецкий, благородный, аристократического вида, пожилой человек, прошедший Калининский фронт, Воронежский, 1-й Украинский, форсировал Днепр, дошел до Берлина, кавалер орденов Отечественной войны, Красной Звезды Автор множества песен, их исполняли Вадим Мулерман, Юрий Гуляев, Майя Кристалинская, Трошин Его Ленина в Шушенском пела Зыкина.
А дочка меня ругает, он мне пожаловался. Зачем написал «Есть у революции начало, нет у революции конца»? Это нас компрометирует!
* * *
Ах это вы так отозвались о революции?! воскликнула наша соседка по столу. Я сразу к вам охладела!
* * *
Пишу роман Крио и никак не могу разделить его на главы:
А бывает роман без глав? спрашиваю у Лёни Тишкова. Такой, как река?
Джойс Улисс, Марсель Пруст В поисках утраченного времени
А еще? Есть примеры? спрашиваю в надежде слегка понизить планку.
Этого достаточно, сурово ответил Лёня.
* * *
По замыслу Крио собрался вместить в себя чуть ли не историю человечества. А моей радужной палитре не по зубам батальные сцены, и я перекладывала эту ношу на плечи Тишкову. Тот храбро садился за компьютер и описывал батальное полотно, словно художник Верещагин. Главное, лепит от фонаря, но в результате так получается будто он это видел своими глазами. Я только его просила, чтобы он писал не как Горький, а как Платонов