«Городской» телефон в комнате номер 1991 никогда не простаивал без дела, болтали все, поскольку на стенде стоял только «местный» для внутриинститутской связи между подразделениями. Поэтому упрёк Сергея был несправедлив, действительно, куда деваться от чужих разговоров? Хочешь не хочешь, а услышишь.
Серёжа, ты телефон Васькиной «берлоги» наизусть помнишь? Давай сходи наверх к соседям, позвони, попросила Татьяна.
Васька, женившись лет шесть назад, переехал в квартиру жены, но у него осталась комната в коммуналке совсем рядом с институтом. Называлась она «берлогой» и служила ему убежищем при частых ссорах с женой Верой, а также местом дружеских попоек, а иногда свиданий, не только его, но и друзей. Парень он был не жадный.
Жена ненавидела эту комнату лютой ненавистью, но сделать ничего не могла: её свекровь, Васькина мать, которая там тоже была прописана, хотя и жила в другом месте со своей престарелой матерью, не давала ни обменять, ни сдать жилплощадь. Позиция мамаши была непонятна здравомыслящим людям, в том числе и Татьяне: ведь Васька явно спивался, во многом благодаря этой проклятой комнате.
Но неприязнь к невестке, видимо, была самым сильным чувством в скудной на эмоции жизни этой тётки, и она даже способствовала Васькиным гулянкам. Частенько она с гордостью рассказывала кумушкам-соседкам, как её сынок свою жену Верку «в ежовых рукавицах держит, спуску не даёт».
Та старалась не брать ночных дежурств, что было совсем непросто (работала медсестрой), а если уж приходилось работать ночью, то Ваську извещала об этом в последний момент. Так, видимо, было и вчера, но он, получается, всё равно успел что-то организовать со своими дружками или подружками.
Сергей сходил в соседний отдел, позвонил в «берлогу», но трубку взял пожилой сосед и сказал, что Василий Николаевич (!) куда-то ещё сутра ушёл. Правда, немного позже, чем обычно, часов в десять. Ему, соседу, ничего не сказал, пошёл из дому в обычное время.
Все задумались куда это Василий мог с утра направиться, кроме как на работу? Все пьянки-гулянки в берлоге происходили обычно вечером и иногда ночью, но всё-таки выход участников на работу в любом состоянии соблюдался до последнего времени строго. Очень странно, особенно в связи с утренними событиями.
Но тут пришёл Алексей, отпущенный следователем, и объяснил, что Ваську он с утра попросил съездить в «Азимут», аналогичный нашему по тематике работ институт. «Азимут» находился на другом конце города, так что, учитывая сложности с транспортом, Василий быстро не обернётся.
По словам Алексея выходило, что он, Алексей, собирался вчера сам съездить с утра в «Азимут», но в конце дня забыл взять приготовленные для передачи бумаги. Вспомнил об этом, только когда уже вышел вчера из института после работы. Он уже хотел снова подняться в отдел, но тут увидел Ваську в очереди у входа в винно-водочный магазин на ближайшем углу.
Обрадовался, что Василий ещё недалеко ушёл, и попросил его вернуться на работу благо это рядом за бумагами, отвезти их утром в «Азимут» и выйти с обеда. Васька очень доволен был, что завтра рано вставать не придётся, и согласился. Так что скоро и он придёт, не волнуйтесь.
Вопросы возникли у всех сразу.
Как же вынести документы, если они не оформлены через первый отдел? спросила Татьяна. Её частенько обзывали «занудой» за стремление всё делать по правилам, что в нынешних обстоятельствах чаще всего было излишним.
Сам по себе факт отправки каких-то материалов в «Азимут» её не удивил, связи между институтами были тесными на всех уровнях.
Да это просто описание языка программирования, ответил Алексей. Помнишь, нам присылали его на магнитной ленте, и мы распечатывали текст на большом принтере. У них в «Азимуте» этого описания ни в каком виде нет, они размножат и вернут, такие материалы можно выносить без оформления.
И что, Васька согласился оторваться от намеченного важного дела и вернуться в контору? подозрительно спросил Сергей.
Да времени-то было ещё только около половины шестого, так рано они никогда не начинают. Васька даже за бутылками ещё не успел зайти, ответил Алексей.
Может, он и не приходил в институт, согласился, чтобы ты от него отвязался, а сам за пивом побежал, или за водкой, что у них там на вечер запланировано было, брезгливо произнесла Неля, обнаруживая хорошее знание Васькиной психологии. Очки она уже нашла и водрузила на место, что в сочетании с накрученными рогам над ушами делало её похожей на здоровенного филина.
Нет, он точно приходил, я быстро ответил Алексей и как-то запнулся, я сегодня утром в журнале на вахте видел его запись, он брал ключ и сдавал его потом, через двадцать минут.
А описание-то он нашёл? Оно же у меня в столе лежало, я последняя его читала, сказала Нина, это он вряд ли знал.
Весёлая хохотушка Нина обычно не особо заморачивалась чтением технической документации. Она предпочитала узнавать о её содержании от более терпеливых и дотошных сотрудников, которые уже прочитали эту абракадабру. Так что это её заявление несколько удивило коллектив, и все с подозрением уставились теперь уже на Нинку. Хотя это глупость, конечно, связывать неожиданный приступ её рабочего рвения с убийством.
Слушайте, отстаньте вы все нафиг, меня уже допрашивали! обозлился Алексей, я Ваське вчера сказал, как оно выглядит, велел все столы перерыть, наверное, он это описание нашёл. Вот сейчас пойдешь к следователю, тебя спросят: «У вас ничего не пропало?» ты и посмотри у себя в столе.
А что у тебя ещё спрашивали? заинтересовалась Нина.
Про вчерашний день подробно, про отношения в коллективе, может, кто-то Женю не любил
Алексей говорил медленно и неохотно, выглядел он очень уставшим и вымотанным. Светлые негустые волосы взмокли и торчат в разные стороны, очки запотели. Физиономия бледная и осунувшаяся. Впрочем, здоровым цветом лица он никогда не отличался.
А кто Женьку любил, не спросили? неожиданно для себя самой выпалила Татьяна. Она-то кое-что на эту тему знала.
Спросили. Я сказал, что к ней все хорошо относились, спокойно ответил Алексей. Неля, иди наверх, меня попросили тебя следующую прислать к следователю.
Почему это меня самую первую? заверещала нервная Нелька.
Мы с тобой ведь вчера последние уходили, ты ключ сдавала, в журнале запись, устало начал объяснять Алексей. После тебя Васька возвращался, брал ключ и снова выходил, ключ сдавал и записывался в журнале на вахте, как положено. Но Василия ещё на работе нет, я следователю объяснил причину. Так что иди, иди. Кстати, где Валентина? Позвоните ей, пусть хоть больная придёт ненадолго.
Неля неохотно поплелась к двери, Нина бросилась за ней с расчёской в руках, заставила расчесать «рога». Неля редко смотрелась в зеркало и иногда выглядела весьма экзотично. Свои-то привыкли, а следователь будет удивлён.
Алексей молча взял протянутый Серёгой стакан, залпом выпил и сел в дальнем углу, подперев голову руками.
Стали звонить Вале, но она наотрез отказалась показываться на работе «в таком виде» и плакала в трубку. Ясно было, что дело не только в разбитой руке, что из-за руки рыдать-то? Нина едва добилась от неё правды.
Оказывается, к Валентине вчера вечером вдруг заявился её прежний сожитель Валерка, которого она с большим трудом выставила месяца два назад. Причём этот нахал вёл себя так, как если бы он был законным мужем, который вернулся из командировки. Он ввалился в комнату с радостным лицом (артистическими данными обладал от природы, этим и жил), с чемоданом в руке и с возгласом:
Ну здравствуй, птица! Как жизнь? Что на ужин?
Увидев чемодан, Валентина впала в ярость. Она столько сил потратила, чтобы его выжить, и, господи, как же хорошо ей было без него! Ведь ей даже мать пришлось попросить приехать из Москвы и пожить в их комнате-живопырке, чтобы этому гаду лечь было некуда. И милицию вызывала, когда он руки начал распускать. Потом и Серёга с Васькой приходили, запугивали его, а к кому ещё обращаться за помощью, как не к сотрудникам? И теперь всё по новой начинать?