Он вообще был очень аккуратным и логичным. А на вид такой разгильдяй!
Внучка и дочь дипломатов, доктор филологии и светская львица бросила на бывшего улично‑помоечного бродяжку уничтожающий взгляд.
«Наличие вкуса, как известно, не всегда обязательно означает наличие банальных мозгов».
«Ты просто злишься, что пришлось продираться через столько старых воспоминаний», – проницательно заметил парень.
«Это глупо». Ответ упрямый и не слишком логичный. Плавным движением ладони обвела вокруг: «Ты только посмотри!»
Заинтересованно прислушивавшийся к перепалке Олег послушно оглянулся. Помещение действительно мало походило на стерильно‑металлические засекреченные сейфы, как их преподносили в шпионских боевиках. Стены, обитые темно‑зеленым бархатом, безумно дорогие драпировки, изящные резные стулья – в оформлении чувствовался вкус и финансовая обеспеченность. Ни то, ни другое никак не вязалось с понятием «государственное учреждение». Интересно. Господин Михайлов, заведовавший этой «конторой», похоже, представляет собой действительно интересный экземпляр.
А вот Ирина, несмотря на всю ее чувствительность, рафинированность и образованность, вела себя как‑то странно. Богатая, красивая, с самого рождения обожаемая окружающими, некоторые вещи она принимала как данное... Девочка, выросшая в таких вот старых, утонченных, дорогих домах, никогда не знавшая ничего другого...
Плохо. Как же он просмотрел?
Олег выпрямился, чуть повел плечами – и тут же обнаружил себя центром самого наипристальнейшего внимания учеников. Нет, ребята не отвлекались, даже Ирина скользнула к книжному шкафу, готовая продолжить свой поиск, но у Посланника не было ни малейшего сомнения в том, что все это второстепенно. Сейчас для этих четырех во всем мире не было ничего важнее того, что он собирался им сказать. Или, точнее, не сказать.
Посланник мог сколько угодно жаловаться на глупость и нерадивость своей команды. Но слушать они умели.
«Ответом на твой вопрос, Ирина, может быть то, что эта база данных, как и эта комната, создавалась не как место работы. Это больше чем стены и потолок, пусть даже набитые самой ценной информацией. Это жилище».
Он выделил последнее слово: тоном, голосом, мыслью.
Несколько секунд стояла тишина – ученики умели не перебивать, если хотели получить что‑то более конкретное, нежели туманно‑теоретические намеки. Увы, с их учителем обычно приходилось ограничиваться намеками, а до остального доходить самим.
Виктория фыркнула. Как всегда, самая нетерпеливая.
«Я так понимаю, нас ожидает очередная лекция?»
Ее ментальный тон был мощным и грубым. Верна себе во всем.
«Можешь приготовить бумагу и карандаш», – со спокойной издевкой подтвердил Олег.
«Может быть, ты хотя бы раз расскажешь все прямо, без пространных рассуждений на отвлеченные темы?»
«Увы, не умею, – вздохнул он с совершенно искренним сожалением, – Может быть, ты попробуешь?»
Пауза.
Надо отдать девчонке должное, в отличие от многих учеников многих миров, которых на протяжении веков удавалось заставить замолчать таким вот образом (а не выйти ли вам, молодой человек (юная леди), к доске и не рассказать ли нам урок... раз вы его знаете лучше учителя?), Виктория попробовала.
«А о чем, собственно, мы говорим?»
Невинно так поинтересовалась, между делом.
«О жилище», – все с той же безукоризненной вежливостью подсказал Олег.
«Гм... Да ведь и так все понятно!»
Тут оставалось либо признать собственное поражение, либо попытаться проследить за ходом мысли учителя... что еще ни разу никому из них не удавалось. Но поражение от Олега Виктория признавать отказывалась априори. Никогда.