– Внутренности наркоманки и алкоголички со стажем в несколько лет? Помилуйте, да кому же нужна эта больная рухлядь?
Логичность этого аргумента дошла почти мгновенно. Вика знала, что больна, это было трудно не заметить, даже проводя большую часть времени в состоянии опьянения или страдая от ломки. Но сейчас у нее ничего не болело. И сейчас ей совсем не хотелось расставаться ни с чем из внутренностей, как бы испорчены они ни были!
Вообще, сейчас она чувствовала себя лучше, чем когда‑либо за последние несколько... лет? Это было странно. Странно и неправильно. В ее венах не было ничего, кроме ее собственной крови, и ей ничего не хотелось туда добавить. Задумайся она об этом, тело наверняка начало бы ломать, а рот бы пересох, требуя очередную дозу, но в настоящий момент Вика была слишком занята, чтобы еще и думать.
– Тогда зачем вы меня сюда притащили? – сорванный криком голос отозвался болью и каким‑то странным шипением.
– А‑аа... Видите ли, юная дама, вам выпала возможность поучаствовать в уникальном эксперименте на благо всего человечества!
Это было даже хуже, чем самые худшие опасения. Вика закрыла глаза, пытаясь притвориться, что всего этого нет. Просто очередная глюка. Еще одна глюка. Глю‑ка... Никогда, никогда, никогда она больше... Впрочем, время показало, что, как бы яростно она ни давала себе подобные обещания, сдержать их не удавалось.
– Тысячелетиями человечество страдало от ужасов наркомании. И вот теперь у нас появился шанс положить этому конец!
Глаза Вики распахнулись так резко, что свет снова больно ударил по зрачкам. Она не обратила на это никакого внимания.
– Что ты ска‑зал? – медленно, по слогам спросила она.
– Моя дорогая, мы собираемся избавить вас от наркотической зависимости.
Гад. Да за такие шутки...
– От зависимости нельзя избавиться. – Собственный голос в ушах Вики звучал хрипло, злобно, старо. – На то она и зависимость!
– Из десяти лабораторных крыс, на которых я пробовал свой новый революционный метод, четыре выжили и стали совершенно свободны от пагубных привычек! Из людей, правда, еще никто не смог выдержать, но то были ужасные экземпляры: старые и совсем никуда не годные. А вы совсем еще молоды. У вас как минимум один шанс из десяти!
Тишина.
– Я не даю на это согласия.
– А тебя никто и не спрашивает, моя дорогая. Тебя потому и выбрали, что никому нет дела до твоего согласия.
– Это незаконно!
– Ну разумеется это незаконно. Стал бы я совершать операцию века ночью, тайно, да еще на таком материале, как ты, будь это законно? Ты хоть представляешь, сколько это стоит? Да нет, откуда? Но наука требует жертв. – Он патетически поднял палец. – Мир еще узнает! Они еще дадут мне Нобелевскую премию. Вот увидишь!
Сумасшедший ученый‑маньяк! Господи, ЗА ЧТО?
Вика обвела операционную отчаянным взглядом, ища хоть какой‑нибудь выход. Типы в халатах внимали речи этого шизанутого как истине в последней инстанции. Медсестра подошла, катя перед собой металлическую тележку, накрытую остро пахнущей белой салфеткой. В руках у другой медсестры был огромный шприц с какой‑то оранжевой дрянью.
Вика издала полузадушенное мяуканье и стала биться в своих оковах – молча, отчаянно и неожиданно упорно.
– А ну‑ка прекратите это, юная дама! – вдруг утратив все свое добродушие и вновь перейдя на «вы», бросил доктор. Было что‑то в этом голосе, что заставило Вику обвиснуть, затравленно глядя в водянистые глаза. Маньяк в халате наклонился ближе. – Не будь дурой, девочка. Один шанс из десяти – это ШАНС! А если ты останешься такой, как сейчас, то через несколько месяцев будешь гнить в могиле. Ничего другого быть не может.
Она застыла, остекленевшим взором уставившись куда‑то за спину врача.