Свет вспыхнул неожиданно, лучи лампочек иглами впились в глаза, и от этого тупая боль в который раз прошила мозг.
Ну что, Рэмбо, очухался?
Ослепленный Николай не видел ни лица того, кто говорил, ни тех, чьи силуэты маячили за спиной. Но по голосу он понял, перед ним стоял Крест.
Да, я смотрю, ты мальчик с гонором и прыти в тебе хоть отбавляй. Вон как Тимохе зубы аккуратно в кучу сложил. Теперь ему даже клюкву давить будет нечем. Крест вдруг загоготал зловещим, леденящим душу смехом. Да и Рыжему яйца загнал аж в самое горло. До сих пор найти их не может. Так что, браток, как ни крути, должок за тобой, а долги следует возвращать. Он достал из кармана пачку сигарет. Закурить желаешь?
Не курю.
Здоровье бережешь? Правильно делаешь. Здоровье беречь надо. К тому же оно тебе очень даже скоро понадобится. Он опять зашелся в ненормальном хохоте.
Вокруг все молчали, и от этого смех Креста звучал зловеще и угрожающе.
Ну, что притихли, орлы? повернулся он к свите. Или вам сказать нечего?
Отдай его мне, Крест. Я этого пидора на куски порву.
Из темноты выплыла опухшая рожа Тимохи. Она была так расписана, что понять, рожа это или жопа, можно было с большим трудом.
Заткнись, остановил его Крест. Герои. Мать вашу. Втроем не смогли щенка сломать. Теперь можно и кукарекать, когда он перед вами связанный стоит. А может быть, у кого-то есть желание один на один потолковать? Так это мы мигом организуем. А ты Он вновь повернулся к Николаю. Как тебя там?
Волков он, Николай Волков, подсказал кто-то из стоящих в темноте солдат.
Волков, говоришь? Ишь ты, и фамилия соответствующая. Глаза-то до сих пор огнем горят, как у настоящего волчары. Если сейчас зубы не обломать, завтра можешь и матерым стать.
Крест достал зажигалку и, прикурив, глубоко затянулся. На мгновение задержав дыхание, выпустил струю дыма в лицо Николаю.
Ну что, Волков? Может, поговорим по-хорошему? Так сказать, постараемся найти общий язык. Я тебе выскажу свои условия, ты мне свои пожелания, глядишь, и договоримся. Он вновь затянулся, при этом дым выпускать в лицо Николаю не стал.
А слово моё будет такое. Хочешь, чтобы служба пуще воли казалась, давай ко мне. Хоть ты еще и салага, но мы тебя примем, выбитые зубы и прочие причиненные братве неудобства простим. С кем не бывает. И запомни, будешь нас держаться, все блага будут для тебя. Но только одно условие: здесь я командир, я твой отец, я твой крест, без меня ни шагу. Моё дело говорить, твоё слушать и выполнять всё, что я прикажу. Ну а если нет
В руке Креста вдруг вспыхнул огонек, и уже в следующую секунду вырвавшееся на волю пламя больно обожгло грудь Николая.
Крест засмеялся и выключил зажигалку.
Ну что скажешь, Волчара?
Волков поморщившись, сплюнул.
Ты развяжи сначала, а уж потом базар веди. И, чуть подумав, добавил: Слушай, Крест, а может, ты боишься, что я и тебе лампочку стряхну, так ты не ссы, тебя я бить не стану.
Развяжите его, приказал Крест, явно не ожидая столь наглого ответа от молодого солдата. Приказал как отрезал.
Двое солдат подскочили к Волкову. Отвязав, отошли в сторону.
Тело Николая обмякло, словно было ватным, ноги сами по себе начали медленно сгибаться в коленях. С трудом удерживаясь, чтобы не упасть, он постарался максимально мобилизоваться, призвав на помощь всю силу воли, главное не показать слабость, не дать этим уродам возможность почувствовать превосходство.
Крест придвинулся вплотную.
Значит, грозишься и мне лампочку стряхнуть? Он с жаром дышал в лицо Николая, и тот почувствовал резкий запах алкоголя.
Удар пришелся прямо в дыхалку.
Николай тихо охнул и начал медленно оседать на пол. Второй удар пришелся сверху в голову.
Волков отключился, распластавшись на мокром бетонном полу.
Крест молча отойдя в сторону, бросил:
Плесните на этого сопляка воды, может, очухается.
Вода мощной струей ударила в лицо.
Через мгновение Николай почувствовал, как густой туман рассеивается и к нему вновь возвращается сознание.
Подхватив под руки ему помогли подняться на ноги.
Придя в себя и переведя дыхание, Волков оттолкнул стоявших рядом солдат:
Да я тебя, гнида Николай рванулся вперед, но раздался щелчок и в руке Креста сверкнуло лезвие ножа.
Дернешься, я не только твою волчью шкуру продырявлю, но и кишки на трубы намотаю.
Глаза Креста пылали огнём, и было ясно, что он не шутит.
Убрав нож, он вдруг неожиданно расхохотался.
Что, Волчонок, в штаны наложил? Может, тебе памперсы дать?
А тебе в рыло, чтобы оно не сквозило.
Смех оборвался.
Да он оборзел, рванулся из темноты Тимоха.
Крест движением руки остановил его.
Подойдя к Николаю, процедил сквозь зубы:
Ты что, щенок, не понял меня? Я тебе дружбу предложил, ты же, падаль, решил мне вызов бросить?..
Слышь! Как там тебя, Крест? перебил его Николай. Запомни, Волков никогда ни под кем не был. Я сам по себе.
Крест внимательно посмотрел Николаю в глаза:
Ну что же. Кто не с нами, тот против нас
В эту секунду за дверью послышались шаги. Кто-то спускался в подвал, и не один.
Крест, атас! Майор с караулом, разрезал тишину крик сверху.
И сразу застучали по металлическим ступенькам тяжелые солдатские сапоги.
Майор Вавилов с ним двое солдат с автоматами появились внезапно.
Подойдя к Волкову, офицер внимательно оглядел его с ног до головы. После чего обвёл присутствующих изучающим взглядом.
Так, опять Крест со своей сворой. Я сколько раз вас предупреждал?.. Ну, теперь всё. Считай, что допрыгались.
Мы-то здесь при чем, товарищ майор? невинной овечкой заблеял Крест. Молодой солдат зачем-то полез в подвал, упал с лестницы и разбудил, понимаешь, старших товарищей. Мы, как и полагается бывалым солдатам, решили прийти парню на помощь. Помочь, так сказать, неопытному бойцу. Правда, Коля? Крест впился наглым взглядом в глаза Николая.
Тот, опустив голову, молчал.
Что здесь произошло? Майор в упор смотрел на Волкова.
Ничего особенного, товарищ майор. Упал я.
Понятно, многозначительно протянул майор. Он еще раз окинул всех присутствующих испытующим взглядом и скомандовал: Значит, так. Ты, Крест, со всей своей свитой шагом марш в казарму. Завтра с Вами будет отдельный разговор. А ты, Волков, шагай за мной в дежурку.
Не дав Николаю доложить по уставу, Вавилов пододвинул стул.
Трудно тебе?
Голос на этот раз звучал не по- командирски, скорее наоборот, по-домашнему добрым, располагающим, и в то же время по-отцовски требовательным.
Николай удивленно поднял глаза.
Что смотришь? Думаешь, что мы, офицеры, чурки безмозглые? Только орать и командовать умеем. Нет, брат, ошибаешься, у нас тоже сердца имеются. Мы всё видим и знаем, вот только не всегда что-то можем сделать. А в армии, сам понимаешь, все гораздо сложнее, к тому же над каждым из нас тоже начальство имеется. Так что, как ни крути, мы с тобою вроде как равны. Вавилов тяжело вздохнул. Ты, конечно, можешь мне не говорить, что в подвале произошло, да это и не важно. Не об этом я хотел с тобой поговорить. Если слабину покажешь, конец тебе. Сожрет тебя мразь, причем сожрёт с потрохами. И главное даже не то, что они тебя под откос пустят, как десятки других солдат, главное то, что ты себя потеряешь. А это пострашнее дедовщины будет. Можешь поверить мне на слово. Так что ты подумай, какое решение примешь, с тем и дальше жить будешь.
Николаю на мгновение показалось, что он в тренерской Никанорыча и перед ним не командир, а любимый тренер. Такие же печальные, умудренные жизненным опытом глаза, доброта во взгляде и теплота слов.
Майор отодвинул в сторону стакан с недопитым чаем и, взглянув в глаза Николаю, поднялся.
Тяжело тебе, парень, будет с твоим-то характером, но лучше быть необузданным рысаком, чем ездовой клячей. И тут же, улыбнувшись, добавил: Хотя, судя по твоей физиономии и по рожам тех, кто был с Крестом в подвале, тебе это не грозит.