Николай надеялся, что ему повезет и он, несмотря ни на что, попадет в доблестные десантные войска. Слишком горячо и ярко жили в его сознании впечатления от просмотренных фильмов, где мужественные сильные парни, безукоризненно владеющие оружием и приемами рукопашного боя, творили чудеса как на земле, так и в воздухе, под распростертыми над ними куполами парашютов.
Но судьба, в который раз, распорядилась по-своему.
Часть, в которую направили его для дальнейшего прохождения службы, стояла в центре небольшого сибирского городка, основное население которого работало на огромном заводе, подчиняющемся оборонному ведомству страны.
Что именно производилось в многочисленных цехах, Колька не знал, да и не интересовало его это вовсе. Главной задачей, поставленной перед молодыми солдатами, была охрана этого самого завода. Изо дня в день приходилось служивым наматывать километры, вышагивая между рядами колючей проволоки по периметру территории завода, который солдаты между собой называли конфетной фабрикой.
Еще в дороге подружился Колька с Виктором Прошкиным. Как выяснилось, были они земляками, мало того, дом, в котором жил Витька, где совсем недалеко от общаги, где прошли самые веселые и беззаботные Колькины годы. Вот и решили новобранцы держаться вместе.
С первых дней, как только пришлось окунуться в солдатскую жизнь, почувствовали парни напряженность во всем, что их окружало. Не было слышно привычных шуток и смеха, не чувствовалось в отношениях между солдатами человеческой теплоты. Каждый жил сам по себе, по неписаным волчьим законам, озираясь вокруг, при этом пряча душу подальше от чужих глаз.
Николай поначалу никак не мог разобраться, в чем тут дело, и только потом, спустя несколько дней, дошло дедовщина.
А тут еще Витька.
Коль! Здесь такое творится. Ухо востро держать надо. Деды вовсю балом правят.
Брось, отмахнулся Николай.
Чего брось? Дурень. Смотри, чуть что, по бестолковке дадут. Будешь потом всю жизнь улыбаться. В глазах Виктора забегали огоньки страха.
Николай тогда не придал большого значения разговору, да и не было на то оснований. Жизнь его еще не била по-настоящему, не ставила на колени и не плевала в душу.
В то утро, как обычно в шесть часов утра, дневальный проорал свое неизменное:
Подъем!
И начался новый день службы, ничем особенным не отличавшийся от других. После зарядки, перебросив через плечо полотенце, Николай одним из первых вошел в туалет, направляясь к стоявшим в ряд умывальникам. Почистив зубы, он наклонился поудобнее над раковиной для того, чтобы облиться холодной водой и затем докрасна растереться жестким полотенцем. Он всегда так делал на гражданке, и ему нравилось чувствовать, как упругое молодое тело наливается утренней свежестью. От этого, как правило, всегда поднималось настроение.
А это что еще за картина Репина «Приплыли»? Прошипел за его спиной чей-то голос.
Николай не сразу понял, что слова эти были обращены к нему. В следующую секунду не сильный, но точный удар по ногам заставил его присесть. Руки машинально схватились за край раковины, и только это помогло удержаться от падения.
Резко развернувшись, он увидел перед собой двоих.
Тот, что стоял впереди, был не высокого роста и плотного телосложения. Волосатая грудь и плечи делали похожим на гориллу. Небритая морда, идиотская ухмылка и наглый взгляд говорили о том, что это был один из тех самых крутых дедов, о которых предупреждал его Виктор.
Второй был полная противоположность первому. Высокий, рыжий и худой, он, словно торшер, торчал за спиной Волосатого и гоготал с переливом и иканием, тем самым напоминая крик возбудившегося ишака.
Николай почувствовал, как им медленно начинает одолевать нестерпимое желание шарахнуть Рыжему по абажуру, с одни лишь желанием, выключить этот противный, издевательский смех.
Ты чего это, салага, чужой умывальник занял? прошипел Волосатый, наматывая на руку полотенце. Ты что глухонемой или тебе надо по-особому объяснить? Пошел на х отсюда, козлина. Пока я тебе рога не отшиб.
Словно ведро ледяной воды опрокинули на голову Николаю. Ошарашенный наглостью Волосатого, он на долю секунды потерялся, но уже в следующее мгновение, почувствовав прилив в кровь изрядной доли адреналина, ответил обидчику:
Как бы тебе самому не пришлось свалить, а то, не ровен час, огорчить могу. Да, и еще вот что, скажи своему ишаку, пусть пасть закроет, а то все вокруг слюной забрызгал. Колька чувствовал, как кровь ударила в голову. Так было всегда, когда приходилось участвовать в уличных драках или перед выходом на ринг. Сердце начинало рваться из груди, кровь закипала в жилах, и на мгновение густой туман напрочь застилал глаза. Но доля секунды, и вот уже по спине пробегает знакомый холодок, затем откуда-то появившаяся злость взрывной волной гонит его в бой.
Длинный выключился мгновенно. Не закрыв даже рта, он, словно рыба, молча двигал губами, мыча что-то непонятное себе под нос. Волосатый же наоборот, напрягся, сжавшись в комок, подобно резиновому мячику.
Ты что-нибудь понял, нет? Повернулся он к рыжему. Лично я ничего, кроме одного: лечить салагу надо.
И тут же, резко развернувшись, сделал ложный замах левой рукой, пытаясь прямым ударом правой сбить Николая с ног.
Но тот внутренне уже был готов к отражению атаки. Он, словно кошка перед прыжком, чуть согнувшись в коленях и отклоняясь вправо, сначала присел, затем, выпрямившись, быстрым выпадом ударил локтем Волосатому точно в челюсть. Это был его коронный, не раз отработанный в уличных драках, прием. Соперник, как правило, ломался, теряя ориентацию в пространстве.
Так случилось и в этот раз. Волосатый, брызнув изо рта мощной струей крови, схватился обеими руками за челюсть.
Николай, не останавливаясь, провел второй удар, но уже по опорной ноге противника, и тот как подкошенный рухнул на пол.
Ты чего это, а? Да ты знаешь, кого ты?.. завизжал Рыжий и с испугом отскочил к противоположной стене.
Николай сделал к нему шаг.
Сжавшись и сразу став чуть ли не наполовину короче, Рыжий выставил руки перед собой, как будто приготовился драться. Но он лишь прикрывал свой слюнявый рот, и Волков, почувствовав брезгливость к трясущемуся от страха мерзавцу, отвернулся.
Волосатый же, стоя на четырех костях, что-то мычал нечленораздельное, разбрызгивая по полу слюни и кровь. Наблюдая за его движениями, Николай, проходя мимо, не смог удержаться от соблазна и пнул его что было силы в задницу, да так, что тому вновь пришлось распластаться на мокром полу.
У входа, замерев на месте, стояла группа солдат. Те расступились, пропустив Николая. Провожающие взгляды были полны солидарности и поддержки. С уважением и искренней признательностью они смотрели на Николая, стараясь понять, как можно было решиться на столь дерзкий и необдуманный поступок. Но гордость за товарища к тому времени вовсю играла на их лицах.
За завтраком в столовой Витька, даже не прикоснувшись к еде, с ходу затараторил:
Коль, а Коль, слышь, чего теперь будет-то? Ты тут такого натворил
Николай молчал. Он продолжал есть, не обращая внимания.
Чего молчишь? не унимался Виктор. Они же, сволочи, так не оставят. Они мстить будут, а одному, ты сам знаешь, бороться бесполезно. Один в поле не воин. Я, конечно, тебя не брошу, мы, как договорились, всегда должны быть вместе Я имею в виду друг за друга горой. Но что мы вдвоём можем? Их вон сколько, а мы?..
По всему было видно, Виктором начинает овладевать страх. Не оставалось у него больше сил переступить невидимую черту, которая отличает человека от животного и помогает тому оставаться самим собой.