Разряд
Что он делает? Сейчас Татку пронзит электрический ток. Зачем? Она хотела закричать: «Подождите!». Но не смогла произнести не звука. А тело уже выгнулось над столом и снова упало. Татка зажмурилась, готовясь к боли, но ничего не почувствовала. Она снова посмотрела вниз. Вниз, туда, где было ее тело. Но как же тогда она его видит? Бред какой-то. Рядом с операционным столом мерцал экран кардиографа, на котором светилась ровная прямая линия.
Пульса нет.
Она мертва.
Проклятье.
Мы сделали все, что могли. Слишком сильные повреждения. Запишите смерть наступила в двадцать три пятнадцать.
О чем они говорят? Какая смерть? Кто умер? Она жива. Вот же она, все видит и слышит. Татка снова попыталась закричать:
Я здесь, я жива!
Но опять не смогла произнести ни звука. Ее охватила паника. Как же так? Что происходит?
Она рванулась вперед, еще не понимая зачем и чего хочет. Но ведь она должна что-то предпринять, что-то такое сделать, чтобы они поняли
Молодой парень, до этого столбом стоящий в сторонке и растерянными глазами наблюдавший за всем происходящим, вдруг поднес руку ко рту и быстро рванул из операционной. Татка не успела отскочить. Парень, словно не замечая ее, продолжал свое движение. Вот он совсем рядом. Татка напряглась, ожидая столкновения, но парень легко пришел сквозь нее и скрылся за дверью, ведущей из операционной. А Татка так и застыла посреди палаты, не в силах понять, что же произошло.
***
Когда на работе стало известно о смерти Татки, Наталья Алексеевна долго не могла прийти в себя. Вытирая платком градом катившиеся по щекам слезы, она всхлипывала и все повторяла:
Ну, надо же! Такая молодая. Только бы жить. И такая ужасная смерть. Бедная девочка.
Она даже закрыла офис и вместе с Виолеттой отправилась на похороны.
Хоронили Татку на небольшом подмосковном кладбище, расположенном рядом с деревенькой, в которой родилась и провела свое детство Таткина мама. Именно здесь, на этом кладбище покоились немногочисленные родственники по материнской линии. Глубокая могила была вырыта в рыжей глине, рядом с небольшими холмиками уже ушедших родственников. Наталья Алексеевна и Виолетта стояли в толпе родственников и знакомых, пришедших проводить Тату в последний путь. Со всех сторон слышались рыдания.
Такая молодая!
Мать не переживет!
Водителя того теперь посадят, да только ее-то уже этим не вернешь.
Девочка моя, любимая, единственная, как же я без тебя?
А жених-то еще в больнице.
Когда начали забивать крышку гроба, матери, седовласой пожилой женщине, поздно родившей дочь, вырастившей ее в одиночку, стало плохо. Ее подхватили подруги. Комья земли прощальным эхом застучали по крышке гроба. Мрачные полупьяные могильщики наспех насыпали поверх могилы небольшой рыжий холмик, который тут же покрылся венками и ковром из живых цветов.
На поминки они не поехали. Вернулись в офис. Виолетта отпаивала свою начальницу горячим чаем с коньяком, а у самой глаза были на мокром месте. Все так неожиданно. Был человек, и нет человека. Уже никогда Татка не переступит порог конторы, не наполниться ее смехом все вокруг. Почему именно она? Наверное, это судьба.
Глава II. Дорога назад
Татка так и не смогла свыкнуться со своим новым положением. Может быть, она бы и поняла, что с ней произошло, если бы не была так одинока и напугана. Вокруг были люди, которых она видела, слышала. Но она оставалась для них невидимкой. Словно жила в каком-то параллельном мире. Словно не было у нее тела. Хотя нет, тело все же было, только не такое как раньше. Какое-то другое. Она даже названия этому не могла подобрать. Ее земных познаний не хватало для этого. Разве что это ее духовная оболочка парит над землей, и все разговоры о бессмертии души человеческой правдивы. Но тогда, где же остальные души всех тех умерших, раньше нее? Где они? Почему она их не видит? Татке не с кем было поделиться своими страхами.
Она уже знала, что Павел выжил в той страшной аварии. Стоило ей подумать о нем, как она словно бы увидела его в палате реанимации и ноги или что там теперь у нее вместо них сами принесли ее именно туда, где опутанный кучей трубочек и датчиков он из последних сил цеплялся за жизнь. Татка подлетела совсем близко, опустилась на постель рядом с ним и хотела взять его руку в свою. Но ее пальцы легко прошли сквозь его плоть, а его рука так и осталась недвижимо лежать на покрывале. Тогда она просто положила свою руку сверху.
Монитор в изголовье кровати показывал ровное биение его сердца. Он жил.
Дверь в палату реанимации открылась и вошла медсестра. Она прошла прямо к кровати больного, и Татка машинально отпрянула, боясь, что ее сейчас увидят здесь и придется отвечать на вопрос: «Как она сюда попала?».
Но медсестра, как ни в чем небывало, склонилась над больным. Она не видела Татку.
Татка стремительно вылетела из палаты. Кто-нибудь все-таки объяснит ей, что происходит! Что с ней? Почему люди не замечают ее?
Татка не знала ответов на свои вопросы. Но она должна это выяснить. Иначе, как она будет жить дальше? Надо срочно попытаться с кем-то поговорить. С кем-то родным, кто точно ее поймет.
Мама! Точно, она отправиться к маме. Уж мама-то узнает свою дочь.
Татка нашла ее на кладбище, и сначала даже не поняла, что хоронят именно ее, Татку. Она сверху наблюдала, как собравшиеся прощались с ее телом, лежащим в обитом алым атласом гробу, как плакала мама, как под гроб, уже накрытый такой же алой крышкой, пропустили два прочных каната, и могильщики медленно опустили его в свежеразрытую яму.
Татка видела все это, и ей хотелось крикнуть:
Подождите, что вы делаете? Зачем вы меня хороните, ведь я еще жива. Мама остановись, твоя дочь здесь!
Комья глины глухо застучали по дереву. Татка все пыталась кричать, но ее никто не слышал. Ни одна голова не повернулась в ее сторону. Получается, мама тоже не услышала свою дочь. Что же ей теперь делать?
***
Голова болела уже не так сильно. Шум в ушах, правда, еще сохранялся, и почему-то все время пересыхало во рту, да и сломанная нога давала о себе знать. Но в целом Павел чувствовал себя уже намного лучше.
Его даже перевели в обычную палату, и теперь у его постели постоянно находился кто-нибудь из родственников. Такая забота, хоть и была парню приятна, но он переживал за маму, которую всегда приходилось долго уговаривать поехать домой отдохнуть.
И еще он никак не мог смириться со смертью Татки, виня во всем себя.
Как только он окончательно пришел в себя, он сразу же задал этот вопрос медсестре, но та лишь ласково улыбалась и говорила, что ему необходим покой. Врач тоже не сообщил ему о ее смерти.
То, что Татки больше нет, он узнал от отца. На его вопрос:
Как Татка?
Тот молча опустил глаза вниз.
Отец, почему ты молчишь? Где она?
И тогда, видя настойчивость сына, Константин Алексеевич сказал:
Она слишком сильно пострадала. Врачам не удалось ее спасти.
Услышав это, Павел почувствовал, что вся его жизнь разлетается на куски. Татки больше нет с ним. Как же он будет жить без нее? Неужели он больше никогда не увидит ее лицо, не возьмет ее за руку, не услышит ее звонкий смех. Она погибла в той страшной аварии, и это он виноват в ее смерти. Ведь это он сидел за рулем. Если бы он так не спешил, если бы поехал другой дорогой. Так много бесконечных «если бы», вот только изменить уже ничего нельзя. И ему остается лишь казниться, понимая, что косвенно он стал причиной смерти любимого человека.
Он уткнулся в подушку, желая скрыть слезы.
А Татка в это время находилась совсем рядом. Она слышала весь разговор и хотела сказать, что Павел вовсе не потерял ее. Вот же она, здесь, рядом. Стоит только протянуть руку и Но все напрасно. Ее все равно никто не услышит. Почему? Почему Павел, мужчина, которого она любила, с которым хотела построить семью, вместе растить детей, убивается сейчас, обвиняя себя в ее смерти, а она вынуждена только молча наблюдать за этим? Почему для мамы, одной, без отца, который оставил семью, когда девочке было всего три годика, вырастившей дочь, безмерно любящей ее мамы, Татка стала пустым местом, воздухом? Ну почему они все похоронили ее, когда она вовсе не умерла?