Замах битой и четкий звук мяча, стукающегося об нее. Животные ощущения - чем они плохи сами по себе? Но сейчас в Кевине что-то изменилось, и, неспособный ясно выразить это "что-то", он все же чувствовал, что никогда не станет прежним. Да он и не хотел возвращаться назад; он попал в совершенно новый мир. Так думал Кевин, лежа на старом рыжем ковре рядом с любимой, упираясь головой в стенку.
- Пойдем на кровать, - прошептала Рамона.
Кевин сел и наблюдал, как она встает и направляется в ванную. Какое чудесное, крепкое тело!
Она вернулась, подняла Кевина и повела к кровати. Сбросила покрывало; они залезли в постель и накрылись простыней. Простая эта реальность, незамысловатая домашность наполнили Кевина новыми силами, и снова весь мир отступил куда-то, и наступила любовь, но теперь она не была всепоглощающей, оставляя место игре. Они прыгали на кровати, как на батуте, и накатывались друг на друга. Все внутри пело - вот он, самый радостный час!
Та их ночь на холмах была все же очень странной; Кевин даже не знал, как о ней думать. Может быть, виновата магия, проникшая лишь раз в его жизнь, влияние Марса; а вдобавок - текила Хэнка, да и сами полынно-шалфейные холмы, опьянявшие просто своим присутствием. Но сегодняшняя ночь - самая обычная, и постель Рамоны - тоже обыкновенная, с белыми простынями, на которых ее чудесное тело кажется темным, как патока, и таким же ароматным, сладким, и невозможно отлепиться... И все такое реальное - вот он и вот она, и она лежит рядом, одна стройная нога поверх его ног, другая спряталась под простыней. Действительность. Ночная реальность любви.
Дыхание Рамоны стало медленным.
- Помнишь Качельное дерево? - произнесла она сонным голосом.
- Да?
- Тот полет - сколько он длился?
- Я думаю, может быть, целый час. Она тихонько засмеялась.
- Целую ночь... Кажется, мы все успели сделать за это время, за один размах качелей. - Немного помолчав, добавила: - Я думала, мы разделись и... было все.
- Я тоже.
- Так удивительно... Такой долгий полет.
- С днем рождения, - шепотом сказал Кевин.
- Спасибо. Подарки были чудесны.
С этими словами Рамона провалилась в сон. Кевин рассматривал ее; глаза привыкли к темноте. Где-то далеко в доме хлопнула дверь, послышались голоса. Кто-то вернулся поздно. Затем все стихло.
Время шло; Кевин продолжал смотреть на любимую, впитывал ее глазами, лежа на боку и подперев голову рукою. Рамона спала на спине, слегка отвернув лицо, рот полуоткрыт. Как ребенок. Кевин прикрыл глаза, но понял, что спать не хочет. Он хотел глядеть на нее.
Вот уж у кого мощные плечи, думал Кевин. Есть с чего мячу лететь со скоростью пули. Забавно маленькая грудь. Все, что выдавалось наружу, - это темные соски. Кевин вспомнил, как она, смеясь, рассказывала, что Альфредо заглядывается на грудастых теток. Но все равно Рамона выглядела необыкновенно женственной. Ее грудь, пусть и маленькая, зато не отвлекает внимание от осиной талии, бедер, ягодиц... Ног. Рамона была сложена пропорционально, как... как Рамона.
Кевин совершенно не чувствовал себя усталым. Он даже хотел разбудить Рамону. С единственной целью. И чтобы потом она снова уснула, а он мог разглядывать ее. А потом еще раз... Неожиданно, видимо, из-за напряженной работы фабрик семени, сильная дрожь пробежала по всему его телу, даже кровать заходила ходуном. Кевин подумал, что сейчас Рамона проснется. Но нет, она отсутствовала.
Рука Кевина затекла, и он положил голову на подушку, по которой струились волосы Рамоны - черный шелк на белой наволочке. Наверное, он вздремнул; пошевелился и почувствовал ее тело рядом с собой, и снова смотрел и смотрел.
Бывало, по телевизору показывали разные любовные истории. "Я обожаю вас!.." "Я преклоняюсь перед вами!.." Кевин глядел в такие моменты на экран и удивлялся, до чего здесь все страсти преувеличены. "Обожж-жаю!.." А ведь, оказывается, телевизор не мог отобразить даже малую толику реальной силы страсти; бледная репродукция.