Показывали вниз, говорили о том, что видели вокруг.
- Смотри, вороны, - произносил, к примеру, Кевин, тыча пальцем в сторону скопища черных точек под ногами.
- Гангстеры, - отзывалась Рамона.
- Нет, мне вороны нравятся. Чего смеешься? Да, вид у них не слишком привлекательный, зато как они летают!
- Хозяева неба.
- Точно! - В округе Ориндж насчитывались тысячи ворон, которые летали огромными стаями, уничтожая плоды в многочисленных садах. - Мне нравятся их хриплые голоса, отлив перьев, хитринка в глазах, когда они смотрят на тебя... - Кевин выкладывал все, что только приходило в голову, наслаждаясь собственной импровизацией. - А как они подпрыгивают на месте! Вроде бы такие неуклюжие, а на деле... Нет, я обожаю ворон!
Рамона хохотала, а Кевин не заговаривал ни о чем другом, инстинктивно догадываясь, что этого делать не следует. И они летали по небу, изящно, как чайки, этакие небесные дервиши; на лице и на всем теле выступал пот, который быстро высыхал, оставляя на коже белые полоски. Сердце Кевина переполняли эмоции, однако он сдерживал себя, ибо что-то подсказывало ему, как именно следует себя вести.
Итак, отныне большая, основная часть его жизни проходила на высоте двести - триста футов над землей.
Разумеется, он участвовал в работе городского Совета, что отнимало довольно много времени, однако не слишком ею интересовался. Все ждали следующего шага Альфредо и попутно пытались разузнать истинные побуждения мэра. У Дорис нашелся приятель, сотрудник финансового отдела той компании, где она работала, а у того - знакомый бухгалтер из "Хиртека", и теперь Дорис осторожно выясняла, о чем говорят и что планируют в фирме Альфредо. Слухи, естественно, ходили всякие. Чтобы узнать, можно ли им верить, Дорис сошлась достаточно близко с хиртековским бухгалтером и, притворяясь необразованной провинциалкой, засыпала его за ужинами, на которые тот ее приглашал, градом вопросов.
А затем в повестке дня одного из заседаний Совета появилось предложение о перепланировке, которое, в частности, предусматривало постройку нового канала.
В отличие от заседания, на котором представляли новых членов Совета, это проходило в куда менее торжественной обстановке. Народу было немного, в помещении царил полумрак. Кевин и Дорис, словно охотники из засады, настороженно наблюдали за Альфредо, который с привычной раскованностью вел заседание, время от времени оживляя его ход шутками и репликами "в сторону". Наконец он добрался до двенадцатого пункта.
- Ладно, пора заняться делом. Итак, предложение о перепланировке.
Некоторые из присутствовавших рассмеялись, будто мэр отпустил очередную шутку. Кевин подался вперед, облокотился на стол. Но первой высказалась Дорис, которая, по-видимому, заметила, что Кевин стиснул кулаки, и испугалась, что он сорвется.
- Альфредо, что означает изменение маркера для каньона Кроуфорд?
- Оно затрагивает старый канал и окрестности до Ориндж-Хилла.
- То есть Рэттлснейк-Хилл, так? - бросила Дорис.
- На картах у него названия нет.
- Но кому понадобилось менять коэффициент? Ведь эту территорию предполагалось присоединить к парку Сантьяго.
- Конкретного решения принято не было.
- Если ты дашь себе труд вспомнить заседание, на котором обсуждалось будущее каньона Кроуфорд, то поймешь, что ошибаешься.
- Я не помню, о чем тогда шла речь. Во всяком случае, никаких планов мы не составляли.
- Три целых две десятых вместо пяти целых четырех десятых - солидный скачок, - заметил Джерри Гейгер.
- Вот именно! - откликнулся Кевин. - Он означает, что на данной территории разрешена коммерческая застройка. Разве не так, Альфредо?
- Комиссия по землеустройству сочла возможным использовать эту территорию в качестве запасного варианта для осуществления различных проектов. Правильно, Мэри?
- Коэффициент три целых две десятых присваивается территориям общего назначения, - отозвалась Мэри, сверившись со своими бумагами.