* * *
Кевин подошел к дереву и произвел символические удары по всем четырем углам - так он придумал. Один за Надежду, один за родителей, один за Джилл и один от себя лично. Потрогал битые места на коре. Ствол был нагрет солнцем. Живое дерево. Можно ли придумать памятник лучше?
После церемонии состоялись поминки. По замыслу Хэнка, они шли в Ирвинском парке и продолжались всю вторую половину дня. Море пива, горы бутербродов, гром музыки, одуревшие от возбуждения собаки, жаренное на углях мясо, софтбол на грязи с бесконечными вбрасываниями, волейбол "в кружок".
Только поздними сумерками люди начали разъезжаться. Фары велосипедов светлячками мерцали на дороге, идущей вдоль берега в сторону Чапмена.
Кевин ехал в одиночестве; прохладный ветер дул нетерпеливыми порывами, неся запах полыни.
Хорошая жизнь, думалось Кевину. Старик прожил хорошую жизнь. Большего просить стыдно.
Вот и пришло то утро. Кевин проснулся; рядом с изголовьем кровати прямо в комнате рос апельсин. Сегодня большой день. До обеда состоится бракосочетание Рамоны, после этого - гулянье в парке, затем игра. Придет полгорода.
Конец октября. Рассветы ясные и холодные, а во второй половине дня жара. Лучшее время в году.
Сначала Кевин прогулялся на раскопки - поработать немного для себя. Он ровнял свежую землю, закапывал ямы, а пока делал это, думал о сегодняшнем дне и о лете. Мысли, подобно нотам стремительного гитарного соло, на лету сменяли друг друга; невозможно было задержаться ни на одной дольше, чем на пару секунд.
Вернувшись домой, Кевин переоделся для визита: лучшая рубашка и брюки-слаксы, единственные в гардеробе. Признаться честно, вид не самый парадный; но и не отвратительный. Довольно живая гамма - светло-зеленая рубашка с пуговицами донизу в стиле молодого руководителя и серые - со складками и прочими наворотами - слаксы. Никто не осмелится заявить, что он плохо оделся к свадебной церемонии. Но и не слишком торжественно.
Выбор свадебного подарка потребовал гораздо большего напряжения мозгов. Кевин хотел, чтобы вещь была красивой, но без назойливой броскости; так, чтобы у Рамоны не возникала мысль, будто Кевин пытается влезть в ее каждодневную жизнь с напоминанием о себе.
Кухонные принадлежности, таким образом, сразу отпали. Предмет в спальню - упаси Боже! Возникшую было идею подарить что-то скоропортящееся Кевин после некоторого размышления отклонил, как не совсем хорошую - могут подумать, что это намек; а кроме того, хотелось, чтобы Рамона все-таки изредка обращала на подарок внимание.
В конце концов Кевин остановился на декоративном растении. Он решил подарить горшок из оставшихся, что делал для Оскара. Восьмиугольная пузатая дубовая кадка, выглядящая затейливо, но достаточно грубо - так, что лучшее место для нее на крыльце у дверей. Последний слой лака еще не просох как следует и слегка лип; теперь надо подыскать растение.
Кевин поехал в парк Сантьяго-Крик с тележкой, в которую погрузил подарок, спортивную форму и все прочее.
"Все хорошо, - говорил он себе. - Не хандрить. Только без покойника на свадьбе, ради Бога! Улыбайся, а то лучше вовсе не ходить".
Самовнушение удалось на славу. Кевин чувствовал себя как зуб после заморозки и был очень рад этому.
Он уселся с ребятами из "Лобоса" и пошучивал о том, как будет играть их "шортстоп" с шестимесячным пузом; и никаких угрызений не испытывал. По одну сторону выстроилось в ряд семейство Санчесов, с другой встали Блэры. Между шеренгами под звуки гитары Джоди спускалась Рамона в струящемся белом длинном-предлинном мексиканском подвенечном платье. Сейчас каждому было видно, насколько она хороша. Кевин редко и глубоко дышал, в полной мере ощущая силу своей воли. Он был заморожен. Кевин понимал теперь актеров, играющих роль. Надо лишь стереть себя из собственного сознания, и тогда сможешь стать любым персонажем. Кевин научился этому. Да он сейчас хоть самого Макбета сыграл бы!
На бельведере над ручьем, опять в своем пасторском одеянии, стоял Хэнк.