Катарсис; пусть он попробует этого лекарства. Кстати, оказывается, я был не прав, в округе все-таки существует театр, я обнаружил его несколько недель назад. Последний из выживших ниже Коста-Месы; малюсенькая труппа, выступают в старом гараже. Помещается там человек пятьдесят - шестьдесят, и всегда зал полон.
Кевин раньше вообще не видел театра - здесь этим просто не интересуются. Но о драматургии он слыхал. Пока ехали, я объяснял ему концепцию театрального представления. Воспользовались автомобилем и потому прибыли ко входу не взмокшие от пота, а в сухих костюмах. На Кевина спектакль произвел большое впечатление.
Играли "Макбета". Актеры исполняли по две-три роли каждый - очень маленький состав. Кевин слышал название пьесы, но знаком с ней не был. Неизвестна ему оказалась и идея "сдваивания" ролей, поэтому в первых актах он сидел изрядно смущенный и то и дело наклонялся ко мне спросить, почему ведьма вдруг стала воином и т.д., и т.п.
Но мало-помалу он вошел в курс дела! О, Клэр, если бы ты могла видеть его в эти моменты. Округ Ориндж - край говорунов, и Кевин вполне в том же духе. Он прекрасно воспринял многоречивость англичан елизаветинсих времен, их культуру слова, идею монолога, отклонения от темы - для него это то же, что слушать Хэнка или Габриэлу, короче, дело совершенно естественное.
И он все еще не догадывался, что произойдет дальше! И труппа, маленькая, состоящая из юных, неопытных актеров, горящих тем огнем, который всегда есть в театральном люде, и два главных исполнителя, немного старше остальных, все были действительно хороши. Макбет - необычайно симпатичный, со своим каким-то очищенным, идеальным желанием быть королем. Леди Макбет столь же честолюбивая, но жестче, властная и горячая. Когда они, собравшись вдвоем, спорят, убивать Дункана или нет - сколько пыла на лицах, каким напряжением дышит вся сцена! Веришь, что им впервые приходится принимать решение.
Для Кевина это и в самом деле было впервые. Я время от времени поглядывал на него и будто видел живое пособие по физиогномике. Как много эмоций может отразить лицо человека? Это была в своем роде проверка. Макбет впустил нас в свой внутренний мир, в свою душу, и мы были всецело на его стороне (что, я уверен, непременное условие успеха пьесы); Кевин сидел, буквально болея за него - по крайней мере вначале. Но затем я наблюдал, как Кевин неотрывно в эмоциональном плане следовал за Макбетом. Когда царственные его устремления стали жестокими, безумными, чудовищными, а он все-таки оставался тем же самым Макбетом, - Кевин тихо страдал от ужасного выбора, сделанного героем, поражаясь - во что тот превратился! Ужас, триумф, опасение, гримаса боли, отвращение, жалость, отчаяние из-за тщетности взлета честолюбия - все можно было прочесть на лице Кевина, меняющемся, будто он надевал все время разные греческие маски или имитировал роденовских персонажей; пьеса захватила его, он переживал так, словно все происходило в реальности. И все зрители как один были увлечены действием, трепетали, горели - и, скажу тебе, я сам начал видеть пьесу по-новому! Толстые скорлупы - опыта, традиционных ожиданий, привычек треснули; и перед концом, когда Макбет стоит, глядя на Бирнамский лес, жена мертва, он повторяет: "Завтра, завтра, завтра" - я сидел на своем месте, содрогаясь столь же сильно, как и Кевин; вместе с ним. Наконец Макдуф убивает Макбета; но - кому кричать "ура"?.. Ведь это убили каждого из нас.
Когда зажегся свет, Кевин (он сидел позади меня) упал в кресло, рот полуоткрыт; измочаленный, вялый, без сил. Мы покидали гараж - зрительный зал, - поддерживая друг друга, чтобы удержать равновесие. Люди смотрели на нас с любопытствующими полуулыбками.
По дороге домой он сказал: "Мой Бог. Есть ли что-то сильнее этого?"
Я ответил - пожалуй, сильнее вещи нет. "Слава Богу". Но, сказал я, несколько пьес Шекспира - на близком уровне. "И все они такие же печальные?" Я пояснил - трагедии всегда очень грустны; комедии - очень смешные.