В мой адрес посыпались весьма деликатные вопросы, даже в шуточной форме спрашивали чего же я так недолюбливаю тех или иных учеников, но ставлю хорошие оценки тем, кто «явно» послабее в знаниях.
Не желая конфликтов и взаимных обид из-за оценок у школьников, я культурно и вежливо пояснил, что те ученики, кто «послабее», в моих предметах «явно» превосходят в знаниях и усердии, как минимум, тех, кто потенциально должен бы учиться хорошо, раз претендует на медаль или просто хороший аттестат.
Ой, ну да ладно уже Вам, будете так говорить, шутливо отвечали мне.
В самом деле, не ставить же мне оценки за красивые глаза? возражал я.
Но другим-то ставите.
С чего вы решили? Те, другие, знают мои предметы.
Ну, так уж прямо все? А вот Анна, пожалуйста, не думаю, что она такая уж хорошая ученица, да и в большинстве предметов у нее явно трудности. Все-таки неблагополучная семья
Не могу сказать что там в большинстве, но алгебру, и особенно геометрию она прекрасно понимает. Плюс ее поведение мне очень нравиться: молчаливая, тихая и внимательная. Она лучшая в классе.
Повисла неловкая тишина и все делали вид, что пишут, читают что-то или думаю, разговор никто не складывался.
Ну, Бог с ней, хотя к вопросу этой ученицы стоит еще вернуться. Но зачем же Вы так нещадно ставите тройки и даже двойки, пусть и карандашом, нашим двум медалистам?
Пока они еще не медалисты и права своего не подтвердили так именоваться. Оценки ставлю те, что заслуживают, поведение же одного из них и вовсе следует назвать скверным и неуважительным.
Безобразие какое-то! завопил завуч по воспитательной работе. Я, конечно, все понимаю, но где ваша мораль, как может Вы так безбожно топить умных учеников? Мне не ясна Ваша позиция и позвольте.
Простите, что перебиваю, но повторюсь, все имеют те оценки, что заслуживают.
Я считаю, что столько троек по Вашим предметам не допустимо, выступил один из старых учителей, которого я взаимно не любил.
Столько троек и не будет. Я не изверг и мне эти оценки поперек горла не станут. Я помогу многим, кто действительно должен иметь нормальную оценку. Можно не понимать тот или иной предмет, и в этом нет вины, но хотя бы стараться, хотя бы делать вид, и как минимум адекватно себя вести. Вы думаете, я не знаю, что некоторые из класса (те, за кого вы так ответственно просите) дети местных начальничков, присосавших к бюджету? Я знаю, но это не дает им право так себя вести. Сами они никто, кто бы ни были их родители, а чтобы стать кем-то, нужно прилагать силы. Будет слишком плохо, если все будет доставаться им просто так.
В учительской повисла неловкая тишина. Все старались сделать вид, будто ничего не слышали и вообще не причастны к моим словам.
Как так можно говорить? Святые же люди, школе краску для спортзала подарили, разводила руками завуч.
В этот момент я чувствовал, как некоторые учителя мысленно меня поддерживают, но чувствовал и недовольство, злобу, страх со стороны иных, а особенно руководства школы.
И что же вы намерены делать? прозвучал последний ехидный, осторожный вопрос.
Я? Ничего не намерен, вопрос в том, что намерены делать те, кому «светит» трояк, а они не спешат шевелиться, чтобы его исправить. И вот это вопрос.
Речь моя получилась тогда на удивление дерзкая и жесткая, я и сам не ожидал. Не знаю уж, чего я тогда был так категоричен в словах, ведь и настроение поддерживалось неплохое и день солнечный, хороший; в семье все в порядке; да и не свойственно мне вообще так спорить с коллегами, больше всего я любил в спорах молчать. Но уж и не знаю, накипело что-то. Наверное, еще то, что началось в университете и закончилось в школе. Может коллеги меня и сочли злым и нетактичном учителем, но это не правда, я всегда шел на встречу ученикам, но не всегда они шли навстречу мне. И теперь, как и обещал, я подтяну тех учеников, кто старается, кто хочет получить знания или просто оценку в аттестат. По алгебре и геометрии троек может быть в итоге меньше, чем по остальным предметам, просто на меня натягивают образ чудовища. Даже если эти бездари псевдо-медалисты возьмутся за учебу, хоть как-то, я помогу и им.
Уже уходя из учительской, за пару минут до звонка на урок, меня остановил завуч, а рядом стоял директор, откуда-то и он появился. Наверное, ему скоренько сообщили о состоявшейся беседе, и ему не терпелось внести свою лепту, свое мнение (вечно он с ним лез, куда не попадя). Его заботила репутация школы, как своя собственная, в городских управленческих слоях.
А что люди скажут? первое, что он у меня спросил.
Речь шла все о тех же престижных учениках. Прогресса в беседе не замечено, мы топтались на месте и говорили об одном и том же. В тот момент, я начал ощущать, что друг друга мы не понимаем напрочь. Я говорил о знаниях, стараниях и прочем, мне же твердили о статистике оценок и уважаемых людях.
Если уж тебе так не терпится понаставить троек поставь их кому-нибудь другому, бросился словом директор.
«Ах, вот они как меня поняли, решили, что мне не принципиально кому ставить оценки, лишь бы просто от нечего делать наставить трояков, а уж кому не важно. Вот ведь глупость какая». Тогда, правда, я не сразу это сообразил, так как уморился от бессмысленных бесед. Мысль дошла чуть позже, как бы задним умом.
Что ты все тянешь эту Анну? Она же посредственный ученик, вот ей тройку и влепи. Мамаша у нее нищая
Да что вы все к ней пристали? Она хороший ученик. Она знает мои предметы и точка, грубовато закончил я.
На этом беседа прекратилась.
Вот наглюга, услышал я уже в спину из уст директора.
Я не могу сказать почему, точнее тогда не совсем понимал, почему многие учителя так цепляются к этой бедной девочке Анне. Она самая тихая и спокойная ученица, скромное дитя и знания у нее прекрасные, но их не давали раскрыть уже очень давно.
Пока закончились все эти разговоры, прозвенел звонок на урок. Сейчас уже точно не помню, но скорее всего я тогда быстро шагал и постоянно глядел на часы, как делаю всегда, когда спешу. Как назло, кабинет, где меня дожидались ученики, располагался аж на четвертом этаже, а я поднимался с первого. Не такой уж и молодой я, с непривычки запыхался, и на четвертом этаже напала на меня жуткая одышка. Не мог же я в таком состоянии идти в класс, не очень-то хотелось, чтобы ученики видели меня с трудом дышащего. Пришлось остановиться на лестнице на пару минут. Снова сверяя время по часам, я негодовал, ведь в сумме потеряно минут 5, плюс пока напишу задания к контрольной на доске уйдет еще минут 57 итого почти половина одного урока пройдет.
«Школьники знают это, небось, радуются, паразиты» такие мысли меня тогда посещали. Но отменять контрольную я не собирался, решил лишь сократить количество заданий на одно. Впереди еще один урок и перемена, по желанию можно будет и на ней выполнять решения или пытаться списать, если кто умеет, а умеют не многие, это я знал, учителю всегда все видно.
Контрольная могла решить судьбу итоговых оценок в четверть для половины учеников, ответственность большая, хотя можно подумать, что мне дела нет до учеников и их оценок, но это не так. Я не хотел видеть у них плохие оценки, не хотел стать злым гением для их аттестата. Ответственность лежала и на мне, ведь оценки это еще и показатель их готовности, то чему я смог их научить. Хоть и ругал я ленивых медалистов, но даже их топить не собирался, в глубине души питая к ним чувство жалости.
Тогда я вспомнил об этой ученице, Анне, которую многие недолюбливали. Причины такой дискриминации мне не известны. Спокойная, замкнутая, неприметная девочка, что же на нее взъелись все так? Они из неполной семьи, живет без отца, мать зарабатывает мало, а еще и младшая сестра «висит» на матери. Но семейное положение никак не связано со школой и оценками. Многие придирались к ней, считая, что она странная, как не от мира сего, но я так не думал никогда. Геометрию она понимала лучше всех медалистов вместе взятых, но знания ее требовали раскрытия что ли. Не каждый учитель способен понять и увидеть знания в ученике. Когда я отсутствовал, по причине болезни, мои предметы три недели у них замещали прочие учителя. Так оценки порой очень разнились с теми, что ставил я, знания оценивались иначе. Бедная Анна и вовсе превратилась чуть ли не в двоечницу. Критиковали ее и за почерк плохой, и за «странное мышление» и за плохие знания (хотя как такое могло быть). Я понимал, что у нее отбито желание к учебе как таковой, ведь по многим другим предметам она еле тянула на четверки, в основном имея три балла. Как по цепной реакции учителя ставят слабые оценки ученику или группе учеников, автоматически списывая их в «отстающих», мол, все равно у тебя тройки, одной больше, одной меньше, какая разница? Так и сейчас, бедная Анна, да еще пару учеников зачислены негласным решением в ряды троечников, и выбраться оттуда не имели возможности.