Трагик Эсхил в «Прикованном Прометее» поет, что в полях Кистены, в краю Горгон, древние живут Форкиды, их три, на вид они, как постаревшие лебеди, но с одним общим глазом, и один-единственный на всех у них зуб. Лучами никогда на них не смотрит ясное солнце, серебристый месяц не глядит в ночи на Форкид.
Некоторые говорят, что впоследствии, через много лет после встречи Грай с Персеем, самая хитрая и злобная из Грай Энио сумела обмануть сестер и завладеть зубом и глазом, оставив бедных старух слепыми и беззубыми. Энио, придя в находящийся поблизости сад Гесперид, попросила у сладкоголосых певиц золотое яблоко с дерева Геры, и они ей охотно его дали, ведь она была титанидой. Вкусив золото яблока с дерева, подаренного Геей внучке Гере на свадьбу, но выращенного для титанов, Энио превратилась в молодую красивую и чрезвычайно сильную женщину. Познакомившись с богом кровавой войны Аресом, она стала его постоянной спутницей в сраженьях, более неистовой, чем он и страстной любовницей.
18. Горгоны Сфено, Эвриала и Медуса
Только Гигин в «Мифах» рассказывает, что у Тифона и Ехидны родился грозный Горгон, породивший трех дочерей и давши им свое имя. Однако, это объясняет лишь имя Горгон, но не их вид и происхождение.
Те, кто тоскует по титановой воле, рассказывают, что вскоре после рождения трех Грай, у Форкиса и Кето родилась еще одна тройня дочерей. Эти девочки были похожи на чудесных резвящихся ангелочков, когда на своих золотистых, ослепительно сверкавших на солнце, крыльях, носились они над пенистыми волнами наперегонки с порывистыми морскими ветрами. И прозвали их не как чудовищ: одна из них получила при рождении имя Сфенно (могучая), другая Эвриала (блуждающая), третья же, что всех краше была и отважнее Медуса (властительница).
Некоторые говорят, что горгоны это племя, жившее на краю земли по соседству с атлантами.
Согласно же сообщению Диодора Сицилийского, в Ливии было большое число рас женщин, воинственных и чрезвычайно восхитительных своею мужественной отвагой. Например, традиция говорит нам о расе горгон, в отношении которых, как сообщается, Персей пошел войной. Раса горгон отличалась доблестью; так как, фактически, он был сыном Зевса, самым могущественным греком своего времени, который совершил поход против этих женщин, и это был величайший Труд, который можно принять за доказательство, как превосходства, так и мощи упомянутых женщин.
Мирина, в то время бывшая у амазонок царицей, воевала с горгонами и, одержав над ними блестящую победу, многих взяла в плен. В ночь, когда амазонки пировали, празднуя победу, пленники сумели освободиться и, призвав, уцелевших горгон, стали избивать амазонок. Погибшие амазонки были погребены под тремя курганами.
Возможно, это все так и было, но эти горгоны не имели никакого отношения к чудовищам, в которых превратились дочери Горгона.
Эсхил в «Прикованном Прометее» поет, что по соседству с тремя Грайями Форкидами, седоволосыми девушками, на белых лебедей похожими, три сестры крылатые жили. Их называли Горгонами, в пышных косах у них, извиваясь, шипели ядовитые змеи, в сердце тоже был яд. Самым же страшным было то, что кто им в глаза только заглянет, в том тут же остынет и станет каменной жизнь!
В чудовищ Горгоны превратились после того, как они стали девушками, и непреложная Мойра Лахесис, согласно своим замыслам творческим, как всегда, безучастно, но твердо предоставила им свободно выбирать между божественной красотой и бессмертием.
19. Медуса выбирает смертную жизнь красивой
Вещая Ткачиха, одетая в ослепительно белые одежды, с ромбической короной на голове, на которой мелодично позванивали алмазные пирамидки символы вечности, словно из воздуха возникла перед Медусой. Старая лишь с виду Ткачиха подняла сверкающий тысячами огней жезл из адаманта и равнодушно сказала своими никогда не шевелящимися губами:
Как и твоим сестрам Медуса, я предоставляю тебе свободно выбрать между красотою и бессмертием.
Старшие сестры Сфенно и Эвриала, недолго думая, выбрали вечную жизнь бессмертных богинь безобразных обликом. Медуса же оправдала свое имя Властительницы и Мойре надменно сказала, глядя на нее вызывающе:
Все говорят, что ты бесстрастная и справедливая Мойра. Тогда почему ты всем олимпийским богам наткала быть и красивыми, и вечноживущими, а мне с сестрами предоставляешь выбирать или одно, или другое, хотя мы такие же боги, ведь олимпийцы нам братья и сестры, племянницы и племянники. Это не справедливо, а справедливость даже ненавистным мне олимпийцам милее всего. Я не принимаю твои условия и отказываюсь выбирать.
Ничто в мире не может Мойру вывести из себя, и потому она по-прежнему безучастно сказала, глядя на девушку, как будто ее нет, и она говорит не шевелящимися губами сама с собой:
Ни вечно живущим богам, ни для смерти рожденным людям отвратить невозможно того, что им Мойра на прялке своей изготовит. Ты говорила о справедливости, но справедливость чужда дщерям всемогущей Ананке, мы знаем только необходимость и неизбежность. Сейчас тебе необходимо сделать выбор, и тебе это сделать придется, а почему тебе не понять, да это и не надо. Выбирай, если хочешь, а не хочешь будешь с неизбежностью, как твои сестры чудовищно безобразной жить вечно.
Тогда женственная Медуса срывающимся голосом крикнула:
Я желаю красивой прожить, пусть даже недолгую жизнь, чем вечно жить с безобразной наружностью.
Словно легкая дымка Мойра Лахесис растворилась в прозрачном воздухе и никому невидимая вознеслась в чистейший горний эфир, где она обитала вместе с сестрами Клото и Атропой на Незримой вершине покрытой льдом олимпийской горы. Однако непочтительное поведение Медусы не осталось без печальных последствий. Ткачиха, не испытывая ни малейшего гнева, все же решила ее наказать, ибо подобная дерзость может привести к нарушению Мирового порядка. И она, нанизав какие-то колечки на нить жизни Медусы, предначертала ей не просто недолгую, но и не счастливую жизнь. Теперь, будучи согласно своему выбору, очень красивой, после смерти Медусы, ее голове Лахесис предназначила возродиться и стать до ужаса не только чудовищно безобразной, но и вечноживущей.
Склонный к сатире Лукиан из Самоса́ты в «Разговорах богов» говорит, что все три сестры Горгоны были потрясающе красивы: красота же Горгон, как жестокое насилие, поражала душу метким ударом и тотчас же завораживала, заставляла терять рассудок и безгласными делала тех, кто их видел.
Овидий, блистательный поэт неистощимой фантазии, в «Метаморфозах» поет, что красотою юной блистая, дева Медуса многих женихов завидным упованием стала.
У Медусы были глаза огромные, нос небольшой с чуть заметной горбинкой, маленькие уши, кожа нежная и чистая, как у ребенка, губы розовые, ровные зубы белее только, что выпавшего снега. Фигура изяществом напоминала амфору: короткая, тонкая талия и длинные ноги с в меру выпуклыми бедрами и ягодицами. Особенно хороши были отливающие блестящей медью волосы Медусы, ниспадавшие шелковистым водопадом и завивавшиеся у бедер.
Люди сначала ощущали непонятное томление, быстро переходящее в бешеный восторг от любования неземной красотой Медусы, они просто не могли оторвать от нее глаз. Не только мужчины, но и женщины жаждали наслаждаться непостижимой ее красотой.
Многим казалось, что Медуса это богиня, сестра фиалковенчанной Афродиты, как и она, олицетворяющая всю красоту мира, хотя некоторые находили глаза Медусы чрезмерно большими, чуть нарушающими гармонию ее лица, другие же именно в ее глазах видели особенную таинственную красоту.