Нет, Август Фридрихович. Не арестую и не отпущу. Вы мне нужны здесь.
Но зачем, ваше превосходительство?
В скором времени я устрою вам аудиенцию у императора. По ее завершении, предложите ему сделать описание его нового Михайловского замка.
Описание замка? Не знаю, получится ли у меня. Я никогда ничем подобным не занимался.
Это не важно. Драматургические излишества в описании меня не волнуют. Мне нужно, чтобы по вашему описанию можно было составить план здания.
Хорошо, я сделаю. Но после этого вы меня отпустите?
Давайте не будем торопить события, Август Фридрихович.
***
Ольга Жеребцова вернулась в Санкт-Петербург из-за границы. В день приезда она нанесла несколько визитов к своим старым знакомым, и назавтра о ее возвращении заговорила вся столица. Ее братья, едва проведав об этом, заявились в ее дом все втроем.
Что случилось, Оля?! выразил общую тревогу Платон, неужели Уитворт тобой пренебрег?
Разве можно мной пренебречь? рассмеялась Ольга.
Почему же ты вернулась, не успев уехать?
Чтобы повидаться с вами, братики мои.
Ну, правда, Оля, что случилось? попытался повернуть разговор в серьезное русло Валериан.
По-правде, страшно мне за вас стало. Я ведь слышала прошлый раз, о чем вы говорили.
О чем, ты Оля? искренне удивился Платон.
О скорой внезапной смерти императора.
Братья с недоумением переглянулись между собой.
Ну да, был такой разговор, заговорил старший брат Николай, но об этом, кто только не говорит и во дворце, и в столице. Всем было бы легче, если бы он внезапно умер. Но при чем здесь твой приезд?
Я понял, не дал ответить сестре Валериан, ее Уитворт прислал. Она, подслушав часть нашего разговора, решила, что мы в заговоре и рассказала об этом Уитворту. А он и рад. Англии Павел стал, как кость поперек горла.
Это правда, Оля? спросил Платон.
А что, если и так? ответила она, вы думаете если он вас простил, то это навсегда? Да завтра ему какая-нибудь шлея под хвост попадет, и вы все снова будете в деревне. Ты, кстати, Платоша уже обручился с дочкой Кутайсовой?
Нет еще.
Вот! Кутайсов завтра наплетет о вас басней с три короба, и закончится царская милость.
Братья впали в задумчивость. Да, им хотелось, чтобы император Павел каким-то чудесным образом исчез. Но участвовать в этом самим это совсем другое дело. А вдруг не выгорит? Тогда их ждет не просто опала, а смерть.
Это все понятно, Оля. Делать-то что? выразил общий вопрос Платон.
Что делать, вы и сами знаете. И как делать, не с моей женской головой вас учить. Придумайте что-нибудь, ответила Ольга.
Ладно, пойдем мы, Оля, встал и застучал по паркету своей «деревянной ногой» Валериан.
Остальные двое братьев, кивнув сестре, молча последовали за ним.
Вы как хотите, а я в этом участвовать не буду, заявил Валериан, едва они вышли из дома сестры.
Да мы еще, вроде, ни в чем и не участвуем, усмехнулся Николай.
А почему ты не будешь? поинтересовался Платон.
Я не собираюсь быть орудием в руках Уитворта. Англичанам надо убрать Павла, вот пусть и убирают. Если у них получится, я первый им поаплодирую.
А если не получится? продолжал допытываться Платон.
Значит, не судьба, ответил Валериан.
Тебе хорошо говорить. Тебе не надо на Кутайсовой жениться, а я как вспомню ее лицо да даже не в этом дело. Ольга права: по любой его прихоти у нас все отберут и отправят подальше от столицы. Хорошо еще, если не в Сибирь, в сердцах выговорился Платон.
А ты думаешь, за убийство императора тебя наградят? Тут не Сибирь, тут плаха грозит, не сдавался Валериан.
А если не самим, если подговорить кого-нибудь? втиснулся в разговор Николай.
Конечно, не самим! горячо поддержал его Платон.
Ну вот подговорили вы кого-то, а он возьми, да вас сдай. Или после убийства на дыбе все про вас расскажет, не согласился с доводами братьев Валериан.
Братья какое-то время шли молча. Каждый из них думал о своем, пока Николай не предложил разойтись по домам. Братья молча приняли его предложение и разошлись в разные стороны.
Больше всех Зубовых переживал Платон. Он понимал, что Павел ненавидит только его. Остальные Зубовы подвергаются опале, как братья Платона Зубова, бывшего всемогущего фаворита императрицы Екатерины. Ему, следовательно, и играть главную роль. Он стал вспоминать, кого в последнее время Павел не просто наказал, а унизил. В памяти всплыло сразу несколько фамилий. Он ускорил шаг, чтобы быстрей добраться домой и составить список потенциальных заговорщиков.
В списке набралось восемь человек. Платон начал по очереди их обходить и вести сначала осторожные разговоры, а потом предлагать отомстить за унижение смертью. Все его собеседники соглашались, что Павел безумец, губящий Россию, но, как только речь заходила об убийстве, крестились, таращили глаза, махали руками, словом, его самого, Платона Зубова, считали безумцем.
Лишь на пятом из списка Платону повезло. Глаза молодого корнета горели ненавистью во время всего разговора. Он готов был отомстить за своего брата, еще недавно бывшего ротмистром конной гвардии, а ныне лежащем в могиле. Вся его вина была в том, что на параде он так усердно салютовал императору саблей, что она у него выпала из рук. За это бедолага был разжалован в рядовые и высечен шпицрутенами. Он выжил после прохода сквозь строй из ста солдат. Но вскоре раны на спине загноились. Разжалованный гвардии ротмистр умер в страшных муках, после чего его брат, семнадцатилетний корнет поклялся отомстить тирану. Предложение Платона Зубова упало как зерно в подготовленную почву.
Акт отмщения наметили на время Новогоднего маскарада в Эрмитаже. Платон никому не рассказал о своем плане. Он лишь намекнул братьям и сестре, что в новогоднюю ночь должно произойти невероятное событие и посоветовал обязательно быть на Новогоднем балу.
Этот день настал. Публика заполняла большой зал Эрмитажа. Участники бала ревниво поглядывали друг на друга, стараясь определить, не затмевает ли чей-то маскарадный костюм его собственный своей оригинальностью. Но даже в этой пестроте красок всех поразил костюм палача. Человек, одетый в длинную черную мантию и красный капюшон с вырезом для глаз, сразу обратил на себя общее внимание. Он шел по залу, и толпа расступалась перед ним. Все боялись соприкоснуться с его мантией хотя бы краешком своей одежды. Даже костюм палача внушал всем непонятный страх и брезгливость одновременно.
Когда объявили о выходе императора, публика выстроилась по обе стороны от парадных дверей, создав широкий проход для высочайшей особы и его свиты. «Палач» спокойно прошествовал вдоль живого коридора и занял место в первом ряду. Хотя это была неприкрытая наглость, никто ей не воспротивился.
Двери распахнулись и появился улыбающийся император во всех своих регалиях. Грянул гимн «Славен наш Господь в Сионе». В это время «палач» бросился к императору, на ходу вынимая нож из широкой мантии. В шаге от Павла он занес нож для удара. Император машинально закрылся рукой и отпрянул от убийцы. Все замерли: кто в ожидании чуда и торжества справедливости, кто в ужасе от неизбежного и непоправимого кощунства. Но в это время нож из рук «палача» выпал, и он со всех ног бросился из зала.
Оркестр еще играл гимн. Павел нагнулся, поднял нож, повертел его в руках, разглядывая со всех сторон, затем обвел взглядом окружающих и внезапно заорал:
Догнать!!!
Толпа в страхе шарахнулась от царя и бросилась к выходу. Мешая друг другу, спотыкаясь и падая участники бала бежали не за злодеем, а от гнева императора.
Ты на это нас позвал посмотреть? к Платону Зубову подошла Ольга.
Так не должно быть это невозможно, побледневший Платон был явно не в себе.