– Нет-нет, я не в этом смысле. Я в том смысле… Скажи, ты вольный охотник за головами или молотобоец?
– Не пори чепухи. Ты когда-нибудь встречал нагонов-молотобойцев?
В его глазах вспыхнул свет надежды.
– Так ты нагон?
Честно говоря, он несколько шокировал меня этим дурацким вопросом. Как так? Пусть не великий маг, пусть не высший, но ведь худо-бедно владеет магическим искусством, значит, должен был проверить и по ауре увидеть, что я, ёлки-палки, ипостась дракона. Это же наипервейший элемент боевой магии, должен выполняться на автомате. Ну, почти на автомате.
Объясняться его крайняя бестолковость могла только одним-единственным обстоятельством: настолько ослаб, настолько выдохся, что уже не может воспользоваться Взглядом. Просто-напросто не имеет достаточной для этого Силы. Бедняга.
– Вот до чего доводит жизнь в грехе и страхе, – назидательно заметил я, ткнув пальцем в серый и сырой потолок. После чего горделиво стукнул себя в грудь кулаком. – Конечно же, нагон.
– А какого дракона? – никак не мог уняться "богомол".
– А тебе, каторжник, не всё равно?
– Пожалуйста, скажи.
– Ну, хорошо, допустим, золотого.
– А из какого рода?
– Из славного.
– А поточнее?
– Огло.
Больше ни о чём он расспрашивать не стал. Вскочил, исполнил несколько ликующих движений, напоминающих па лезгинки, затем рухнул на колени и, вскинув руки к потолку, стал возносить хвалу-молитву Господу своему. Что примечательно – на караимском языке. Причём на тракайском его диалекте. Это я мог точно сказать. Например, фразу "он пришёл" произнёс он как "келди", на южных диалектах она прозвучала бы как "келги".
Теперь пришла моя очередь удивляться и расспрашивать.
– Надо понимать, ты потомок рыцаря Ордена львов истинной веры? Этим обусловлена безудержная радость твоя? Так? Или жестоко ошибаюсь?
– Истинно так, – прервав на полуслове молитву, вновь перешёл "богомол" на хороший русский времён красной империи. Причём, перешёл с пылкостью, должной предельно выказать искренность.
Только я не из тех, кто принимает слова людей на веру, и скрывать сомнения не стал:
– Что-то не больно ты похож на караима. Светлоглаз, белокож… И вообще. Непохож. Понимаю, что маг, но чтоб вот так радикально внешность на долговременной основе… Ну не знаю.
– Время меняет людей почище любой магии, – сказал он, вставая с колен. – Сильно меняет, порой, до неузнаваемости. Да и не только людей. Про тебя вон тоже не скажешь, что крылат.
Чтоб не посчитал я последние его слова неуважительными, а тем более, не дай бог, язвительными, он заговорщицки мне подмигнул, после чего изобразил подобие улыбки.
Однако я его веселье не разделил, заметил холодно:
– И всё же, знаешь, что-то как-то не очень верится.
Улыбка тотчас сползла с его лица.
– Тебе что, дракон, шаболлет какой-нибудь требуется?
– А ты знаешь, хотелось бы. Для порядка. Чтоб всё по-честному и без дураков. А то случаи они всякие бывают.
И тогда он развёл руки в приглашающем жесте:
– Ну так задай вопрос, дракон. Любой. Постараюсь развеять все твои сомнения.
– Вопрос, говоришь. – Поразмыслив недолго, я протянул задумчиво: – Ну хорошо. – Ещё немного подумал и спросил: – Скажи, сколько окон должно быть в доме истинного караима?
Сразу он мне ответить не смог, вновь зашёлся приступе кашля. Смог только три показать мне пальца. Когда же откашлялся, вытащил из кармана брюк мятый платок, стёр с губ мокроту, извинился и сдавленным голосом пояснил:
– Три окна должно выходить на улицу, дракон.