Зак серьезно посмотрел на меня. Он уже позавтракал на столе перед ним стояла пустая тарелка. Я опустил глаза и стал изучать оставшиеся на тарелке крошки.
Как она? наконец, спросил я.
Закари вздохнул и отложил газету.
В соответствии с обстоятельствами. Ее вчера выписали.
Хорошо. Это хорошо, пробормотал я, продолжая смотреть на стол.
Хотелось спросить, можно ли будет с ней увидеться, но слова не шли из горла. Я молчал, пока Закари не заговорил:
Твоя мама звонила вчера.
Знаю. Мне она тоже звонила.
Несколько раз. Но я не смог взять трубку. Просто не знал, что сказать. Не знал, с чего начать. То ли попроситься обратно в Нью-Йорк, то ли и эта мысль как раз и парализовала меня умолять ее разрешить мне остаться здесь. Еще хотя бы на какое-то время. Всего на несколько дней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
Какого черта? Что за бред?
Выдерживать взгляд Зака становилось все тяжелее. Я не мог определить, с каким выражением он на меня смотрит. Может, потому что он прекрасно умел делать непроницаемое лицо, а может, потому что, несмотря на нашу биологическую связь, он был для меня практически чужим человеком.
Могу тебя кое о чем спросить?
Вместо ответа я отхлебнул кофе из чашки.
Сейчас начнется. Сейчас он будет орать на меня за то, что я пытался сбежать. За то, что позволил Еве подвергнуть себя опасности. Я ждал этого с тех самых пор, как мы вернулись позавчера среди ночи. Но этого до сих пор не произошло.
Инцидент он вообще упомянул один-единственный раз во время короткой аудиенции у старой королевы, которая поблагодарила меня за то, что я спас ее внучку. Ято ждал, что мне сейчас вручат медаль за отвагу, а на деле мне подсунули соглашение о неразглашении, и я, кажется, на трех сотнях страниц расписался, что ни слова не пикну о случившемся. После этого меня любезно выпроводили из огромного кабинета и позвали Закари.
Не знаю, что они там обсуждали, но Закари с тех пор стал еще молчаливее, и больше от королевской семьи вестей не было.
Конечно, хотя я и был рад, что у принцессы все в порядке, на звание фаната королевской семьи я претендовать не мог. У них тут все не в своем уме
Кингсли? снова позвал Закари.
Ну почему он не может просто взять и задать свой вопрос? Загадка. Я сдержал вздох и сделал еще один глоток кофе. Пусть расценивает это как хочет. А захотел он, судя по всему, расценить это как «да». Он осторожно оперся локтями о кухонный стол и заглянул мне в лицо. Словно пытался там что-то найти. Что я не знаю.
Что ты планируешь делать, если тебя не примут на учебу, куда ты хотел? наконец спросил он.
Опять ни слова о моем побеге. Ни единого.
Пойду в колледж, сказал я.
Зак медленно кивнул, по-прежнему не сводя с меня глаз.
Ты рассматриваешь еще какие-то варианты, кроме университета?
По его голосу я слышал, как сильно он старается подобрать нужный тон, но все равно резко вздернул подбородок и скрестил руки на груди.
Ни о чем другом не может быть и речи. Я возвращаюсь в Нью-Йорк.
Я ведь возвращаюсь в Нью-Йорк, да?
Да!
Да.
Да?
Зак снова кивнул.
Твоя мама очень о тебе беспокоится. Вот я и подумал, возможно, тебе не помешают какие-то запасные варианты.
Откуда бы им взяться? спросил я, раскачиваясь на стуле.
Зак некоторое время молчал, глядя в свою чашку с кофе. Видимо, уже пожалел, что затронул эту тему. Вот и правильно. Как будто у него есть право рассуждать о моем будущем, в котором ему не было места. Однако то, что толкнуло его завести этот разговор, не позволило ему остановиться.
Мой старый друг, продолжил он, Гарри МакКейн, возглавляет отличную компанию в Майами. Они готовят сотрудников службы безопасности. Я поговорил с Гарри, и, если ты хочешь, если тебе понадобится запасной вариант, он предоставит тебе место.
Я уставился на Зака. Не был уверен, что понял его правильно. Я с грохотом вернул стул на место.
Ты предлагаешь мне стать телохранителем?
Я не мог скрыть изумление в своем голосе. Зак оставался совершенно серьезным.
Мне кажется, после того, что произошло и как ты отреагировал, это вполне разумная мысль.
Это все? спросил я.
Что все?
Я сбегаю от тебя, и тебе нечего сказать по этому поводу?
Закари молчал. Вопрос повис между нами.
Почему же. Мне есть, что сказать по этому поводу, но права обвинять тебя нет, наконец спокойно ответил он. Но я был бы рад, если бы ты поговорил со мной, дал мне больше, чем один день, а не просто сбежал.
Я аж рассмеялся от удивления.
А сейчас? Ты серьезно хочешь сказать мне, что у моего поступка не будет последствий?
Между его бровями появилась морщина, плечи напряглись.
Конечно, последствия будут, сказал он мягко, почти по-доброму.
Он был так не похож на маму. Она бы уже давно орала на меня по-испански. Сейчас я бы не раздумывая предпочел ее крик.
И какие же? спросил я.
Оставаться или нет решать тебе. Мы с мамой едины во мнении, что, если ты настолько хочешь уехать, мы не будем тебя заставлять. Так мы только навредим тебе. Но у тебя больше не будет возможности общаться с принцессой.
Я Что?
Еве запрещено покидать дворец, а тебе входить в него. Если захочешь остаться, будешь работать на территории. Но королева ясно дала мне понять, что во дворце тебя видеть не желают.
Я был готов к чему угодно, но не к этому. Ведь королева ни словом не обмолвилась об этом во время моей короткой аудиенции!
Я спас ее, ошеломленно возразил я.
Ошеломило меня еще и то, насколько сильно меня поразила эта новость.
Я знаю.
Я просто пытался помочь.
Надеюсь, что так.
Не мог же я оставить ее одну в лесу.
Понимаю.
Тогда почему, черт возьми, мне нельзя приближаться к ней?
Закари спокойно ответил на мой взгляд, и меня бесило его спокойствие.
Принц Оскар, отец Евы, не хочет, чтобы вы общались.
И что ты об этом думаешь? спросил я.
Он поднялся со стула и отнес свою тарелку в раковину.
Я понимаю, что ты расстроен, сказал он. Но я согласен с принцем.
Почему?
Он обернулся, и наконец я увидел в его взгляде не спокойствие, а что-то другое. Он выглядел грустным. На лице появились морщины, которых раньше не было.
Все имеет последствия. Мне жаль. Я сегодня работаю до вечера. А ты пока подумай, и, если решишь уехать Он осекся. Буду благодарен, если сообщишь мне об этом заранее. Я отвезу тебя в аэропорт.
С тихим щелчком за ним закрылась дверь, и я остался один в маленькой квартире.
Было тихо. Слишком тихо. До чего же мне стало тошно. От всего и в первую очередь от самого себя. С кислым ощущением в желудке я встал и вышел из квартиры.
Ева
Я ждала.
Но он не пришел.
Я ждала каждый день.
Неделю.
Он не пришел.
Я даже переступила через свою гордость и попросила у Закари его номер.
Но мне отказали.
И Кингсли не пришел.
Единственное, что я знала он все еще здесь. Закари мне рассказал.
Значит, он был здесь, но меня видеть не хотел.
Меня поразило, как больно кольнула эта мысль. Я подышала на оконное стекло и нарисовала пальцем маленький смайлик, хотя на деле хотелось плакать. Не всем мирам суждено столкнуться некоторые соприкасаются на одно лишь мгновение и расходятся навеки. Что ж, скажу оконному стеклу то, что уже не могла сказать юноше с золотистыми глазами:
Пока, Кингсли. Мне было приятно познакомиться с тобой.
Как бы мне хотелось узнать тебя получше.
Хотелось бы У меня было еще столько желаний.
Но, как оказалось, для нас двоих им не суждено было сбыться.
Кингсли
Я так и не улетел в Нью-Йорк. Остался. Сам не мог понять, почему. Вернее, не так: знал, но стыдился признаться себе, что каждый день после работы в саду или в конюшнях брожу по территоии, как собака, отчаянно надеясь увидеть принцессу.
Бред. Стыдоба.
И все же я был здесь: шел по хрустящей подъездной дорожке, пробрался через парк. Резко свернул и вышел к побережью. Шум воды почти утопал в шуме листвы высокого клена. Того самого, с которого Ева тогда упала на меня.