«На страшной высоте блуждающий огонь» первое петербургское стихотворение Мандельштама, в котором совсем не присутствует человек, в связи с этим важно воспоминание Надежды Яковлевны: «Мандельштама мучила мысль о земле без людей. Она впервые появилась в обреченном городе Петербурге, а Воронеже прорвалось еще в стихах о гибели летчиков»[62]. И это первое петербургское стихотворение, в котором совсем не присутствует Пушкин как будто пушкинская душа города действительно умерла, погасло солнце, сто лет назад сиявшее всем.
«Воск бессмертья тает» тему бессмертия Мандельштам соединяет с традиционным образом сгорающей свечи как символа человеческой жизни и смерти («И в полдень матовый горим, как свечи» «Лютеранин», 1912; «Что ж, гаси, пожалуй наши свечи» «В Петербурге мы сойдемся снова», 1920). Здесь умирает не человек, а город, но умирает как человек, как брат, и все бессмертное, что он нес в себе, умирает вместе с ним.
Апокалиптическое видение Мандельштама возникает на фоне петербургского голода и холода зимы и запоздалой весны 1918 года, на фоне всеобщего ожидания скорой, неотвратимой физической гибели города[63]. Но мандельштамовское поэтическое ощущение превышает реальность. Поэту в его углубленном созерцании открывается истинный смысл происходящего, его «земные сны горят» «на страшной высоте», и он в стихах ближе подходит к сути событий, чем самые точные газетные сводки. Это стихотворение для Мандельштама необычно в нем нет внутреннего развития, зато есть цепь избыточных повторов, из-за чего оно звучит как плач, как похоронная песня. Поэт хоронит не Петербург, не Петроград, а именно Петрополь поэтическую сущность города, его высшую реальность, его бессмертную душу[64].
Из всех имен города, отразивших его судьбу (ср. с Москвой, никогда не менявшей имени), Мандельштам ни разу не упомянул в творчестве имя Петроград[65], прожив именно в Петрограде, с перерывами, около семи лет. И когда, похоронив Петрополь, он пишет: «В Петербурге мы сойдемся снова» это означает возврат именно в Петербург, в город Пушкина, «Петербургских строф» и «Адмиралтейства», и «снова» означает то же, что «опять» в «Петербургских строфах», то есть круговую повторяемость жизни. Но время этой встречи неопределенное будущее после конца:
1920Время стихотворения ночь после похорон солнца (похорон Пушкина), пространство ночной советский Петербург Петроград, город, в котором совмещаются советские реалии (патруль, часовые, пропуск) с атмосферой пира поэтов, братства обреченных, с апологией «блаженного, бессмысленного слова», с пиршеством театральных впечатлений и звуков, перекрывающих звук «злого мотора» как предвестия рока. «Легкий пепел» реминисценция из задорного пушкинского послания «Кривцову» (1817)[66], где юный поэт призывает друзей пренебречь страхом смерти на пиру жизни: «Смертный миг наш будет светел; / И подруги шалунов / Соберут их легкий пепел / В урны праздные пиров». Этой эпикурейской эскападе сложно отзывается мандельштамовское согласие на смерть: «Что ж, гаси, пожалуй наши свечи / В черном бархате всемирной пустоты». Свечи, горевшие «в полдень матовый» («Лютеранин»), гаснут теперь «в черном бархате советской ночи, / В бархате всемирной пустоты», где все еще можно «аукаться» именем Пушкина, как скажет чуть позже Владислав Ходасевич в речи «Колеблемый треножник» (1921). Говоря о затмении пушкинского солнца, он завершит свою речь образом надвигающейся советской тьмы, наступающей ночи без Пушкина: «это мы уславливаемся, каким именем нам аукаться, как нам перекликаться в надвигающемся мраке»[67]
Примечания
1
Сочинения и письма Мандельштама цитируются, кроме специально оговоренных случаев, по изданию: Мандельштам О.Э. Полное собрание сочинений и писем. В 3 т. М., 20092011.
2
Мандельштам Н.Я. Воспоминания. М., 1999. С. 317
3
О.Э. Мандельштам в письмах С.Б. Рудакова к жене (19351936) // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1993 год. СПб., 1997. С. 62.
4
Выступление на Первых Мандельштамовских чтениях, Москва, Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН, 1988.
5
Эйхенбаум Б.М. О литературе. Работы разных лет. М., 1987. С. 448.
6
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1981. Т. 3. С. 436.
7
Герштейн Э.Г. Мемуары. СПб., 1998. С. 19.
8
Из ранних редакций стихотворения «Адмиралтейство» (1913).
9
«Город на болото» «клише символистского сознания» (Тименчик Р.Д. «Поэтика Санкт-Петербурга» эпохи символизма/постсимволизма // Семиотика города и городской культуры. Петербург. Труды по знаковым системам. XVIII. Тарту, 1984. С. 121. Ср. позже у Бориса Пильняка: «страшный город на гиблых болотах с гиблыми туманами и гнилыми лихорадками» (Пильняк Борис. Повесть Петербургская, или Святой Камень-город. Москва-Берлин, 1922. С. 73.).
10
«Медный всадник это genius loci Петербурга» Анциферов Н.П. Душа Петербурга (1922) //Анциферов Н.П. «Непостижимый город» Л., 1991. С. 35.
11
Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы. СПб., 2003. С. 9.
12
Анциферов Н.П. «Непостижимый город» С. 66.
13
Мандельштам О.Э. Полн. собр. соч. и писем. Т. 1. С. 537 (комм. А.Г. Меца).
14
Лекманов О.А. Осип Мандельштам. М., 2009. С. 29.
15
Е.А.Тоддес слышит здесь отголоски стихов «Медного Всадника»: «Все флаги в гости будут к нам» и «На лик державца полумира» Тоддес Е.А. К теме: Мандельштам и Пушкин // Тоддес Е.А. Избранные труды по русской литературе и филологии. М., 2019. С. 506.
16
На декабристскую тему здесь впервые указала Л.Я. Гинзбург, см.: Мандельштам О.Э. Камень. Л., 1990. (Литературные памятники). С. 271.
17
Белый Андрей. Соч. в 2 т. Т. 2. М., 1990. С. 215.
18
Мережковский Д.С. Собр. соч. в 4 т. Т. 2. М., 1990. С. 593.
19
Там же. С. 364.
20
Комм. М.Л. Гаспарова в изд.: Мандельштам Осип. Стихотворения. Проза. М., 2001. С. 744.
21
Мережковский Д.С. Собр. соч. в 4 т. Т. 2. С. 404. Этот эпизод медленного спуска тяжелого корабля следует учитывать и при анализе стихотворения «Сумерки свободы» (1918).
22
О «железной рубахе» Мандельштам мог прочитать тоже у Мережковского в романе «Александр I» говорится про архимандрита Фотия: «Носил железные вериги, спал в гробу» (о том, как Фотий спал в гробу, подробно рассказывается в главе первой части третьей ср. мандельштамовское «В Петербурге жить словно спать в гробу» «Помоги, Господь, эту ночь прожить», 1931); см.: Мережковский Д.С. Собр. соч. в 4 т. Т. 3. С. 145, 235.
23
См. об этом: Ронен Омри. Оправдание Петербурга у акмеистов // Эткиндовские чтения IIIII. Сб. ст. по материалам Чтений памяти Е.Г. Эткинда. СПб., 2006. С. 155.
24
Алленов М.М. Тексты о текстах. М., 2003. С. 250251.
25
Наблюдение М. Алленова: Там же. С. 250.
26
Здесь и далее цитируем указанную книгу М. Алленова с. 258259, 265, 243.
27
Ронен Омри. Оправдание Петербурга у акмеистов. С. 157.
28
Цит. по изд.: Мандельштам О.Э. Камень. С. 217.
29
«А.С. Пушкин является в той же мере творцом образа Петербурга, как Петр Великий строителем самого города. Все, что было сделано до певца Медного Всадника, является лишь отдельными изображениями скорее идеи Северной Пальмиры, чем ее реального бытия» (Анциферов Н.П. «Непостижимый город» С. 58).
30
Отмечено Л.Я. Гинзбург // Мандельштам О.Э. Камень. С. 271.
31
«У нас нет Акрополя. Наша культура до сих пор блуждает и не находит своих стен. Зато каждое слово словаря Даля есть орешек Акрополя, маленький Кремль, крылатая крепость номинализма, оснащенная эллинским духом на неумолимую борьбу с бесформенной стихией, небытием, отовсюду угрожающим нашей истории».
32
Мережковский Д.С. Собр. соч. в 4 т. Т. 2. С. 404.
33
Сегал Д.М. Осип Мандельштам. История и поэтика. Jerusalem-Berkeley, 1998. Часть I. Книга 1. С. 317.
34
Мережковский Д.С. Собр. соч. в 4 т. Т. 2. С. 397.
35
Напрашивается сравнение этих стихов Мандельштама с написанными позже петербургскими стихами Бенедикта Лившица «Казанский собор», «Дворцовая площадь», «Адмиралтейство 1», «Адмиралтейство 2» (сб. «Из топи блат», 1922).