Лило покраснела и кивнула, опустив глаза.
Хульда мысленно вздохнула. Германская империя распалась, но после десятилетий ханжеского вильгельминизма женщины не могут воспринимать биологические процессы своего тела как нечто естественное. Отсюда и берутся страхи. Если женщине не позволено осознавать, что происходит с ее телом, то как ей осознать что-то столь ошеломляющее, как роды? Иногда Хульде хочется встряхнуть своих подопечных, попросить их открыть глаза и познать себя, воспринимая свое тело как союзника, а не как врага. Но Хульда знала: многие просто не поймут, что она имеет в виду.
Она терпеливо объяснила:
Выделения говорят о том, что родовые пути открыты, а значит, роды не заставят себя долго ждать. Попросите мужа позаботиться о том, чтобы чистые полотенца были у вас в избытке.
Лило кивнула и помахала на прощание рукой. Хульда заметила, как обручальное кольцо врезается ей в мякоть пальца. Этой девушке не исполнилось и двадцати, а она уже завела семью. Хульда не столь молода, ей уже двадцать шесть и Нет! Она, как всегда, решительно отогнала от себя эти мысли. Нет смысла думать о собственной бездетности. Хульда всегда запрещала себе даже малейший намек на грусть.
«Быть может, когда-нибудь» подумала она и решительно направилась к двери.
Лило? На пороге она обернулась. Позовите за мной, как только вам что-нибудь понадобится.
Помахав на прощание, Хульда тихо прошла через кухню и темный коридор. Стоило выйти на лестничную клетку, как ее взгляд упал на опечатанную дверь квартиры напротив. На ум пришли слова Лило: «Но я давно ее не видела» Что могло произойти?
Пожав плечами, Хульда спустилась по скрипучим ступенькам и торопливо прошла мимо шумной детворы, теснившейся между мусорными баками, и свободно бегающих по двору кур. Небо еще сильнее заволокло облаками. Следующая беременная, которую Хульда собиралась навестить, жила во Фриденау. Придется сесть на трамвай, чтобы успеть туда вовремя
Глава 3
Понедельник, 29 мая 1922 года
Запах морга каждый раз пробирал Карла Норта до самых костей. Вообще-то Карл считал себя тертым калачом: ему довелось повидать мертвецов на всех стадиях разложения, он читал трупы как открытую книгу Но это впитавшееся в стены тошнотворно-сладкое зловоние, которое резко било в нос, выводило его из равновесия.
Сегодня утром запах был особенно ужасным.
Карл угрюмо подумал, что предпочел бы держаться подальше от дела, которое предстоит расследовать. Оно вызывало у него страх, однако он старался не подавать вида. Подчеркнуто твердым шагом он подошел к столу для вскрытия и встал рядом с патологоанатомом. Фриц Габер невозмутимо жевал яблоко, рассматривая женский труп. Его лысина блестела в электрическом свете потолочной лампы. Из уголка рта стекала тоненькая струйка сока, и Карл на мгновение отвел взгляд. Габер окинул его насмешливым взглядом.
В чем дело, комиссар Норт? Неужто вам подурнело?
Ни в коей мере, отозвался Карл, пытаясь говорить как можно спокойнее. Итак, что скажете?
Свободной рукой Габер толкнул тело, словно дружелюбно тыкая в бок хорошего знакомого.
Перед нами дама в возрасте. И те три дня, которые она провела в воде, отнюдь не прибавили ей свежести.
Карл со смесью любопытства и отвращения осмотрел лицо и тело покойницы. Ее глаза были закрыты. Жидкие светлые волосы с серебристыми прядями торчали сосульками. Внешних повреждений видно не было за исключением разве что небольших ссадин на животе и бедрах. В остальном женщина выглядела как типичная утопленница: вздутые руки и ноги, серовато-голубоватая кожа
Габер схватился за ноготь на указательном пальце правой руки, и тот отвалился. Карла замутило. Он торопливо вытащил из кармана халата пачку «Юно», достал сигарету и закурил. Глубоко вдохнул и выдохнул. После нескольких затяжек перед глазами прояснилось.
Как я уже сказал, покойница пробыла в канале несколько дней. Ее нашли игравшие на берегу детишки. Думаю, им долго будет не до веселья Патологоанатом указал на лицо трупа. Вот, смотрите.
Карл неохотно склонился над мертвой женщиной, нос и рот которой облепили беловатые хлопья, похожие на засохшую пену. Карл поймал себя на том, что изучает ее лицо дольше необходимого.
Хабер проследил за его взглядом и кивнул, словно отвечая на незаданный вопрос.
Совершенно верно. У нее шла пена изо рта.
Карл выпрямился и шагнул назад, надеясь, что патологоанатом не заметит его нервозности.
Значит, женщина была жива, когда упала в воду?
Габер бросил сердцевину яблока в жестяное корыто.
Причина смерти утопление, это точно. Наверное, она не умела плавать. Вопрос в том, какого черта она отправилась купаться. Весной. В Ландвер-канал. Вода там двенадцать градусов.
Самоубийство?
Похоже на то. Бедняга была потаскушкой, так что жизнь у нее была не сахар.
Откуда вам это известно?
Габер указал на стол у себя за спиной, где лежала одежда покойницы.
На ней было блестящее платье и дешевые кружевные подвязки. Кроме того, я обнаружил вагинальные и анальные повреждения, некоторые совсем свежие.
Карл вздрогнул. На что только не идут эти бедные женщины просто в голове не укладывается. Но он прослужил в полиции достаточно долго и знал, что для некоторых проституция единственная возможность выжить. Но сейчас его особенно коробила мысль о том, что бедняжка пережила перед смертью.
Рожавшая? Он с силой потушил сигарету о жестяное корыто.
Да. Скорее всего, не один раз.
Значит, у нее должны быть родственники.
Габер снова кивнул.
Это уже ваша работа, Норт, сказал он. Я бы поспрашивал о ней к югу от Кетенского моста. Скорее всего, покойница жила на Курфюрстенштрассе или в Бюловбогене. Вы наверняка хорошо знаете эти места.
Карл ошарашенно уставился на Габера. О чем это он?! В упомянутых местах процветали алкоголь, наркотики и проституция. После образования Большого Берлина там медленно, но верно расцветал квартал с увеселительными заведениями, грозящий составить конкуренцию Александерплац и Кройцбергу. Что патологоанатому известно?
Только потом Карл понял, где собака зарыта, и громко рассмеялся от облегчения.
На секунду я подумал, что вы на что-то намекаете.
Габер многозначительно усмехнулся.
Намекаю? Такому невинному агнцу, как вы? Упаси боже. Но вы, кажется, родом из тех мест?
Не совсем. Я вырос не там, а неподалеку, неопределенно ответил Карл, подумав о темных стенах детского дома, палках протестантских сестер и карцере в глубине подвала. Но он быстро выкинул образы из головы. Всю свою взрослую жизнь он только и делал, что подавлял эти воспоминания, стоило им возникнуть.
Твердо посмотрев на патологоанатома, Карл сказал:
Имя погибшей нам уже известно. В полицию поступило сообщение об исчезновении женщины, некой Риты Шенбрунн. Она несколько дней не появлялась на работе. Мы уже побывали у нее в квартире.
Неужели? спросил Габер, даже не пытаясь изобразить интерес. Его, как обычно, заботили только следы, которые можно найти на теле покойника. Все остальное не имело для него значения.
Габер почти разочарованно добавил:
Значит, в галерее ее фотография не появится.
Карл сказал, что нет, не появится. Патологоанатом говорил о галерее леденящих кровь снимков, что висели в полицейском управлении на Александерплац. В этом здании из красного кирпича посетители и полицейские каждый день проходили мимо фотографий, на которых были изображены неопознанные тела с отрубленными конечностями и головами, ожогами, огнестрельными ранами размером с кулак Бесконечная вереница насилия.
Как можно небрежнее Карл спросил: