Но тут случай был особый. К нам в парламент пришла целая делегация будущих политологов и работников пресс-служб, тоже будущих. Их уже провели где шагом, где рысцой, а где галопом по всем отделам, и они теперь надвигались на наше подразделение. Витюша успел предупредить меня о приближении студентов, и я, дав указание рассадить их в малом конференц-зале, тихо сосредотачивался перед тем, как направиться туда же.
Конечно, полноценно настроиться мне не дали. Следующим визитером оказался депутат Пичугин. Носитель самых элегантных костюмов, обладатель маникюра и педикюра, четко по графику навещавший солярий, Иван Григорьевич управлял комиссией по сдерживанию тарифов естественных монополий. Тарифы в нашей богоспасаемой губернии росли так же, как и в других регионах. Комиссия, однако, ежегодно отчитывалась перед избирателями о проделанной работе, и по отчетам выходило, что сражалась она, не щадя живота своего.
У самого Ивана Григорьевича был свой бизнес, к нашему краю имевший весьма отдаленное отношение. Пичугин львиную долю времени проводил в зарубежных поездках, из которых возвращался всё более загорелым. Был он тоже выходцем из партийной среды, знал вдоль и поперек местное начальство и всегда нормально с ним ладил. В молодости Иван Григорьевич слыл красавцем и щеголем. Сейчас, на шестом десятке, уже стало ощущаться, что молодость его осталась позади, но парламентский лев противостоял переменам, как мог.
Люди, посещавшие увеселительные заведения города, не раз видели его в обществе юных спутниц. Симпатичных журналисток, являвшихся на брифинги комиссии по сдерживанию монопольных тарифов, Иван Григорьевич, не сдерживаясь, провожал маслянистым взглядом. Наиболее грациозным из них он предлагал выехать в подшефный район, дабы лучше ознакомиться с плодами его трудов. Там же, в районе, на высоком берегу великой русской реки, стояла депутатская заимка с баней, караоке, массажной кроватью и спутниковым телевидением.
Когда выборы только состоялись и шла раздача слонов, Пичугин, вроде бы ни в чем не нуждавшийся, дрогнул и тоже вступил в борьбу за кресло. На спикерское сиденье он, конечно, не претендовал, ибо там всё давным-давно было согласовано. А вот, по его собственному выражению, стать «хотя бы замчиком» сильно хотел. Не раз и не два видели Ивана Григорьевича у порога первой приемной Увы, карта легла по-другому. Места вице-спикеров уплыли вдаль. Пичугин обиделся, но вида не подал. Терпеть, ждать и не делать ничего против ветра его научили еще в рядах ВЛКСМ.
Алексей Николаевич, надо бы с вами вопросик один решить, мягко произнес депутат.
Для вас всегда, Иван Григорьевич, откликнулся я.
У меня интервью брали для одной программки, как-то неуверенно продолжил Пичугин. Нельзя ли посмотреть, что они там выпустят?
Вы какие-то спорные вопросы поднимали?
Да как вам сказать
Говорите, как есть, Иван Григорьевич. Здесь все свои.
Пичугин посмотрел куда-то вбок, на оконные жалюзи.
Понимаете, там корреспондент спрашивал про перестроечные времена.
Ну и что?
Да я тогда был в группе «Коммунисты за демократию».
Мало ли кто где был, Иван Григорьевич!
Это верно. Только я письмо одно коллективное подписывал, от имени депутатского корпуса.
Про что письмо?
В поддержку суверенитета России, против союзного центра, через силу выговорил Пичугин.
Я помотал головой.
Простите, не пойму что-то, Иван Григорьевич. А что тут страшного? Тому письму семнадцать лет исполнилось.
Понимаете, у меня округ деревенский, там народ консервативно настроен. До сих пор живут прошлым. Могут быть кривотолки.
А что за канал интервью брал?
Депутат назвал канал.
Иван Григорьевич, дорогой! Он же в вашем округе не ловится.
Совсем не ловится? с сомнением переспросил Пичугин.
То есть абсолютно!
Депутат помолчал и потеребил кожаный ремешок портфеля.
Если так, то ладно. Но вы всё-таки поинтересуйтесь у них до эфира, что они оставили, а что убрали. Хорошо, Алексей Николаевич?
По-вашему, федеральные телеканалы проводят сбалансированную политику, и цензуры на них нет?
Ну и детки пошли нынче. Девушка с африканскими косичками, задавшая мне очередной вопрос, была настроена наступательно. Вводная часть беседы со студентами осталась позади, и со стороны будущих пресс-службистов начался хороший, плотный натиск.
Я мило улыбнулся.
Федеральные телеканалы это не по моей части, скажу сразу. Мы с ними практически не взаимодействуем точнее, они с нами. Так что на себе или своих коллегах их политику не ощущаю.
Ну а что с цензурой? Вы признаёте ее наличие?
Под цензурой вы, очевидно, имеете в виду редакционную политику. Цензуры как системы специальных государственных структур в нашей стране не существует. Более того, она официально запрещена.
Хорошо, донеслось из противоположного угла конференц-зала, а с редакционной политикой федеральных каналов лично вы согласны?
«Живенько сегодня дискутируем», подумал я.
Если бы я был тотально не согласен, то ходил бы с плакатом на марши несогласных.
Раздался смех.
Если же говорить серьезно, я погасил улыбку на лице, то у каждого канала своя собственная линия, своя политика. И рассматривать надо каждый случай в отдельности. Мне что-то нравится, а что-то нет. Нормальное явление.
Алексей Николаевич, подняла руку другая девушка, в строгом деловом костюме, вы профессионально отвечаете на острые вопросы. Я сама хочу стать руководителем пресс-службы, если получится. Я пишу дипломную работу о городской прессе девяностых годов, была в библиотеке и почитала некоторые ваши старые публикации. Вы тогда еще не работали в парламенте и были очень зубастым журналистом. Вы жестко критиковали власть. Скажите, с тех пор ваши убеждения изменились? Извините, если это некорректный вопрос.
Вопрос корректный, спокойно ответил я. Ни от одного из написанных тогда слов я не отказываюсь. Просто если появляется возможность что-нибудь сделать, что-нибудь изменить к лучшему, надо ее использовать. Мне предложили почти с нуля сформировать пресс-службу, и я решил, что это может быть интересно и полезно. Критиковать, не неся реальной ответственности ни за что, конечно, легче.
А чем лично для вас является служба в аппарате заксобрания? подхватила «африканка». Вы пока чиновник с небольшим стажем
Лесных, приставленный к нам в качестве смотрящего и сидевший у стеночки, с любопытством покосился на меня. Его шеф, товарищ Забегалов, пробыл на мероприятии минут пять, послушал, понюхал и удалился. Я, в свою очередь, посмотрев на Лесных, ощутил какой-то странный душевный подъем.
Вы мне, наверное, не поверите, сейчас опять будете смеяться, сказал я. Для меня нынешняя служба это не статус, не стаж и даже не деньги. Это самореализация.
Фразы вылетали одна за другой, как автоматные очереди.
Мне интересно здесь работать, говорил я. Я вижу и чувствую, что у меня получается, хотя на этот счет могут быть и другие мнения. Задача пресс-службы, как я ее понимаю это создание положительной атмосферы. Журналисты, которые обращаются к нам за информацией, должны чувствовать человеческое отношение к себе. Если не будет его, то вся наша кипучая деятельность окажется напрасной.
Кресло под товарищем Лесных громко скрипнуло.
Вам, возможно, предстоит занять в будущем мое место или место одного из моих преемников. Я хочу, чтобы вы уважали журналистов конечно, тех из них, кого есть за что уважать. Пожалуйста, помните о том, что у этих людей довольно непростое ремесло. И всё-таки это мы, пресс-службы, для них, а не они для нас. Журналисты первичны, мы вторичны, закончил я.