Карла сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.
— Мне не нравятся твои родственнички.
— Они никому не нравятся, — отозвалась Джанелль, однако под налетом веселья и иронии была острая грань горя. Затем она очень тихо добавила: — Сэйтан официально попросил моего согласия на их казнь.
— И ты его дала? — спокойно уточнила Карла.
Она не сомневалась в ответе, поскольку пять лет назад, став Королевой Иннеи, оказалась в точно таком же положении. Она тогда изгнала из страны своего дядюшку, лорда Гобарта, вместо того чтобы казнить его, хотя подозревала, что именно он стоял за смертью ее матери и отца и родителей Мортона.
Джанелль, если на нее надавить, предпочтет тот же вариант.
— Впрочем, если тебя это немного утешит, мне по душе твоя сестра, — произнесла Карла, когда подруга не ответила на ее вопрос.
На лице Джанелль отразилось беспокойство.
— Люцивар напоил ее. А она предложила причесать его.
— Ох, Мать-Ночь!
Когда последние смешки стихли, Карла со стоном поднялась с дивана, пожелала Джанелль доброй ночи и направилась в собственные покои.
Оказавшись, наконец, в собственной спальне в полном уединении, она без всякого стеснения снова застонала, готовясь ко сну. Как бы старательно она ни занималась дома, всегда уходило несколько дней, чтобы заново привыкнуть к жесткому ритму, в котором работал Люцивар. Но Карла не собиралась упускать возможности научиться чему-то новому у него. Особенно сейчас.
Уже позже, когда девушка постепенно погружалась в дрему, ей внезапно пришло в голову, что у Джанелль, которая была очень сильной и одаренной Черной Вдовой, могли быть собственные причины согласиться на эту небольшую услугу.
Деймон излишне старательно завязывал пояс халата. Горячая ванна согрела и помогла расслабиться напряженным, вымотанным мышцам. Большое количество бренди скоро смажет острые грани проявлений его своеобразного ментального состояния. Но ни то ни другое не поможет облегчить страдания истерзанного, кровоточащего сердца.
Джанелль не хотела его. Теперь он с болезненной ясностью начал понимать это.
Когда прошлой ночью она пришла в сад искать его, Деймон решил было, что девушка рада видеть его, и понадеялся, что они смогут начать все заново. Однако сегодня Джанелль шарахалась от него, стоило Деймону приблизиться к ней или заговорить, и хваталась то за Люцивара, то за Шаости, то за целый ковен, как за спасительный якорь. Такое ее поведение наконец заставило Деймона осознать, что она наделила его титулом Консорта из чувства долга, но она не хотела его.
Сколько еще, мрачно думал он, направляясь в спальню, он сможет терпеливо наблюдать за тем, как Джанелль общается с остальными, оставаясь при этом вычеркнутым из ее жизни? Как долго он сможет сохранять рассудок, день за днем находясь достаточно близко, чтобы коснуться ее, но не имея на это права? Как долго…
В тусклом свете разглядев на постели странную груду, Деймон подумал, что кто-то вошел и бросил на его кровать скомканное белоснежное меховое покрывало, не утруждаясь расправить его как положено.
Вдруг с подушек поднялась огромная голова, а под белым мехом ходуном заходили мускулы, когда огромный кот потянулся.
Передние лапы, свесившиеся с края постели, напряглись, выпуская весьма впечатляющие когти. Серые глаза уставились на Деймона, словно бросая вызов, подначивая сделать что-то помимо неровных вдохов.
Даже не заметив Красного Камня, покоящегося на белом мехе, Деймон без труда понял бы, кто самовольно растянулся на его постели.
«Мы все стараемся не действовать на нервы Каэласу», — сказал Люцивар.
Огни Ада, Мать-Ночь, и пусть Тьма будет милосердна!
Чувствуя, как сердце, пытаясь вырваться, бьется где-то в горле, Деймон осторожно попятился к двери.