Чур, я первая прячусь! заявила Ирида со всей серьёзностью.
Хорошо, буду считать до десяти, промямлил я в ответ.
До двадцати! она в шутку погрозила мне указательным пальцем.
Как скажешь, выдыхая, я отвернулся в сторону дома.
Слышалось, как Ирида бежала вприпрыжку, и её шаги удалялись, становились тише и тише, пока и вовсе не пропали. От скуки считания вслух взгляд застыл на витражной мозаике, занимающей верхнюю половину входной двери. «Дешёвое убожество» из красного, зелёного и мутно-белого стекла, изображающее розовый куст.
Закончив считать вслух, я развернулся. Двор загромождали сорняки, высившиеся над нескошенной травой. Прохладный ветер щекотал лицо, заставлял редкую зелёную листву дрожать.
Короткими шагами я направился на поиски Ириды. Первым делом зашёл в обшарпанную пристройку, явно нуждающуюся в покраске. Там опекуны хранили фермерские приспособления, семена и удобрения в громадных мешках. Чаще всего девушка пряталась там. Но не в этот раз. Я обошёл пристройку, прошёл вдоль забора, где росли редкие низкие деревья, посаженные лет пять назад, как помню.
Двор оказался пустым, и я вернулся в дом. Ирида могла зайти через чёрный ход и спрятаться в одной из комнат. Зайдя, я обнаружил младших за теми же занятиями чтением и раскраской. «Видели Ириду?» громко спросил я. Но лица девочек оставались безучастны. Пришлось повторить дважды. Младшая из девочек на мгновение оторвалась от раскраски и с отрешённым видом покачала головой.
Я продолжил искать. Обошёл каждую комнату, заглянул под все кровати, открыл все шкафы. Отчаявшись, забрался на чердак. Измарал одежду в пыли, но так ничего не нашёл. Страх за жизнь Ириды застыл громадным комом в горле.
Я же старший, я не могу подвести её.
Вернулся во двор. Второй раз обошёл округу. «Нет, она не могла пойти в поле» в голове роились нехорошие мысли. Тревога усиливалась, заставляя сердце колотиться с бешеной скоростью. Я вышел за ворота на просёлочную дорогу, отделявшую дом от громадного кукурузного поля.
Неподалёку на импровизированном стуле из ящика и доски сидел Рахим, меня смутила его улыбка. Юный психопат так радовался только убийству грызунов, которых предпочитал отлавливать голыми руками. Удивительно, что он ещё не подхватил от жертв никакой заразы.
В этот раз парень сидел и обтачивал карманным ножом несчастный стебель кукурузы, а его одежда оказалась чистой значит, он не охотился на зверей. Не хотелось представлять какое будущее ждёт Рахима с его жестокими наклонностями.
Ты не видел Ириду? прокричал я.
Нет! тут же злорадно ответил он. Потерял свою возлюбленную?
Он окрасил всю округу дьявольским смехом, от которого мне стало страшно и тошно одновременно. Но я не стал отвечать и отвернулся, продолжив поиски.
Изредка приходилось помогать опекунам с ненавистной мне кукурузой, все проходы в полях были давно изучены, и год за годом их расположение не менялось. Саженцы оказались на голову выше меня, и я искренне наделся найти Ириду на одной из троп. То и дело кричал: «Ирида! Где ты? Это не смешно! Выходи!», но мои мольбы оставались без ответа.
Шли часы. Казалось, что если не найду Ириду, то сердце остановится и я мгновенно умру. А тело найдут через пару недель при сборе урожая. Ком в горле разрастался, мешал дышать.
Солнце медленно двигалось над головой, освещая округу ясными лучами редкого тепла. А Ирида исчезла. Без следа.
К вечеру, когда я в пятый раз обошёл дом и ближайшие окрестности, обыскал тропы в кукурузных полях на несколько километров вглубь, пришлось сдаться. Я разрывался от желания скорее сообщить о пропаже «сестры» и самому спрятаться в тёмный подвал, чтобы опекуны не наказали.
Дежурные номера висели на потрёпанном листе, приклеенным скотчем возле стационарного телефона на кухне дома. Я дышал глубоко и ровно, пока страх не позволил спокойно говорить. Набрал Марту второго опекуна. Мои ладони покрылись каплями холодного пота. Она ответила не сразу:
Да, в трубке послышался усталый голос.
Марта, это Морфей. Я не знаю, как сказать, от тревоги я теребил свои пальцы ногтями, раздирая кожу в кровь.
Что случилось? насторожённо спросила она.
Я не могу найти Ириду. Обыскал всё, даже кукурузное поле. Нигде нет, на одном дыхании протараторил я.
Скоро буду! чётко ответила Марта и положила трубку.
Она знала, что никто бы не посмел беспокоить её по пустякам.
Внезапно воздух в помещении стал густым, а стены и потолок придавили голову. Я вышел из дома и присел на крыльцо. На глаза наворачивались слёзы. Подобное отчаяние мне довелось испытывать лишь в кошмарах, приходящих каждую ночь.
Марта и Дерван приехали вместе на старом джипе, местами с облупленной краской. Я услышал хрип мотора за забором и сразу вышел к месту во дворе, где опекуны обычно ставили машину.
Где Ирида? яростно вскрикнул Дерван, не успев выйти из машины.
Я я не знаю, в панике тараторил я.
Что значит не знаешь? он распахнул дверь автомобиля так, словно хотел вырвать её с петель и бросить в меня.
Успокойся! Марта пыталась утихомирить мужа.
Она вышла из машины и открыла заднюю дверь. С пассажирского сидения вылез Алек их единственный родной сын, без каких-либо отклонений в развитии. Марта взяла темноволосого семилетнего мальчишку за руку, а Дерван не переставал на меня орать.
Мы позволили тебе жить с нами, ни в чем не ограничивали. И чем ты нам отплатил? он бурно размахивал руками, сдерживаясь, чтобы не ударить меня.
Мы играли в прятки, я только отвернулся посчитать до двадцати. оправдывался я, но глубокое чувство вины пожирало душу до самого основания.
Нужно вызвать полицию, и ещё раз всё обыскать! твердым тоном заявила Марта.
Пошли искать! опекун толкнул меня в плечо.
Марта отправилась звонить в полицейский участок, а мне пришлось возвращаться в кукурузное поле. Дерван не переставал причитать о моей безответственности. Я и сам причитал в голове, но после выражений опекуна почувствовал себя настоящим ничтожеством, не способным даже за взрослой девчонкой уследить.
Солнце клонилось к закату, постепенно забирая свой свет в объятия горизонта. Я не переставал выкрикивать имя Ириды, в истерике молил её откликнуться. И почему это случилось с ней, а не со мной?
Мы вышли из поля в сумерках. У дома стояла полосатая полицейская машина. А чернокожий мужчина в форме записывал в блокнот показания Марты. Она с высоко поднятой головой объясняла офицеру все «особенности» поведения Ириды, высказала предположение, что «девочка потерялась и нуждается в помощи».
Морфей, иди сюда! приказным тоном подозвала она.
Я повиновался. Полицейский, чьё лицо украшали густые усы, оценивающе посмотрел на меня исподлобья. Марта убрала за спину редкие пряди тёмно-рыжих волос и скрестила руки на груди.
Расскажи мне всё с самого начала, обыденным тоном попросил офицер.
И я рассказал, судорожно, запинаясь, тревога не отпускала разум ни на секунду, жадно сдавливая виски, подобно тискам. Полицейский всё записал, не перебивая и не задавая вопросов. Я подробно рассказал ему, где уже искал.
Вы найдёте её? запинаясь, понадеялся я.
Это оказалось пыткой: переживать за чужую жизнь наяву гораздо больнее, чем раз за разом делить с кем-либо смерть во сне.
Конечно, он изобразил доброжелательную улыбку. Девочка скорее всего сошла с тропы и заблудилась. Будем искать, пока не найдём.
Морфей, иди в дом! Хватит с тебя, приказала Марта.
Но я могу помочь! жалобно возразил я.
Нет! отрезала она.
Пришлось повиноваться. Склонив голову, я направился в дом. Чувствовал себя нашкодившим юнцом, но сейчас моя невнимательность могла стоить Ириде жизни.