И вам не иссохнуть! скучно ответил продавец, поднимаясь с коробки.
У меня такой вопрос, я ищу растение под названием «коралловый кустышник», правда, почти понятия не имею, как оно выглядит и с чем его едят.
Как, простите? продавец нацепил на правый глаз что-то похожее на пенсе и уставился на Пасисяки.
Ко-рал-ло-вый куст-тыш-ник, по слогам продекламировал Пасисяки и почесал себе правый локоть.
Вы знаете я давно здесь работаю, но такого названия что-то не припомню, нахмурился продавец, может быть, Вы имеете в виду херо́ловый пустырник13?
Да нет же!.. Ой!.. Апчхи! чихнул Пасисяки и зашмыгал носом, хероловый пустырник растёт в саду моего соседа, я знаю, что это за растение ягоды, правда, на любителя. Меня интересует именно коралловый кустышник или, подождите, у него ещё другое название есть Хоххота!
Что-что?.. Хоххота? нахмурился продавец и чуть отшатнулся от прилавка. Нет! О таком названии я даже не слышал. Может быть, Вы опишите это растэние, да?
Да, растение. Оно маленькое размером, кажется, с ребёнка, мутного цвета, безъягодное, где-то на болотах растёт Пасисяки понял, что не может его точно описать.
Послушайте, у меня здесь продаются сотни видов растэний, цветов, деревьев, кустов, сэмя́н и даже некоторые виды пока ещё не запрещённых камышей тут продавец испуганно поглядел по сторонам и, выждав паузу, продолжил, но то, о чём Вы меня спрашиваете я не понимаю А откуда Вы вообще взяли эти названия?
Названия?.. тут Пасисяки запнулся, ну скажем, в одной старинной фамильной поваренной книге.
А как давно была написана эта Ваша фамильная книга? поправил пенсне продавец.
А вонь его знает! пожал плечами Пасисяки. Так точно не могу ответить, но, скорее всего, давненько.
Тогда единственное, что я могу Вам посоветовать так это посетить нашу городскую библивоньте́ку14. Возможно, в отделе болотных растэний что-то есть по как? пустышнику?
Кустышнику, сказал себе под нос Пасисяки. Хорошо, большое спасибо за совет посетить нашу воньтеку, со школы там не был.
Потратив ещё тридцать воней на проезд и пятнадцать минут на дорогу (а зачастую летом, чтобы износ рельса был минимален, рельсобус едет со скоростью не больше двадцати километров в час) на другой конец города в городскую библивоньтеку, опросив служащих отдела «Растения болот Токсикотно», прождав какое-то время, пока ему выпишут пропуск в отдел «Растения болот Волшебствони», он оббегал с сотрудниками этого отдела почти все стеллажи, пролистал с десяток справочников, журналов, научных заметок и надышался книжной пылью. Выйдя на улицу, Пасисяки чувствовал себя полностью опустошённым никто не знал, что это такое за растение, о нём не было указано ни в одном справочнике как городском, так и по стране, и кроме этого, сотрудники воньтеки сочли Пасисяки немного сумасшедшим.
«Что если бабушка чиканулась? размышлял Пасисяки, сидя в рельсобусе по пути домой. Понапридумывала про эти растэ́ния, про отвар, про какие-то ответы!.. вон, в конце её дневника вообще рассказы о каких-то ужасных мирах понаписала. Выдумщица, одним словом! А я тут уши развесил!»
Так он и ехал, уткнувшись в одну точку.
«Деда ещё, как выяснилось, заставляла забор в фиолетовый цвет красить постоянно! Эх!..»
Был уже вечер, когда Пасисяки добрался до своего дома.
На улицах теперь стемнело, включились городские уличные фонарики в виде у́точек, которые тихо гудели и едва слышно потрескивали, засверкали по дворам подсветки крыш и окон домов местных.
Зайдя в дом, Пасисяки небрежно залпом выпил целый графин воды, намочив при этом себе футболку, проглотил, не жуя, купленный у остановки камышовый пончик и плюхнулся в кресло у окна, в котором так любила сидеть его бабушка вечерами.
Только зря потратил день, сокрушался Пасисяки, протирая запылённые очки, а ведь мог вместо этого съездить в салон к Леди Потеклее и спросить про краску, авось бы нашлась для меня. Хотя, наверное, цену бы запросили
Так он и сидел неподвижно в этом кресле вытянув ноги, пока его взору не попался изуродованный им же недофеолетовый забор.
Тьфу ты! словесно плюнул в его сторону Пасисяки и отвернулся.
Тут он посмотрел на настенные часы через пять минут минует полночь.
В голове у Пасисяки зарождался мысленный огонёк.
Вот он уже стал костром, а вот спустя ещё десять минут пожаром.
Глава II ОТВАР
Где дедовский фонарь? Направился к кладовке Пасисяки. Схожу на эти чёртовы болота!
Найдя его в кладовке и положив в небольшую дорожную сумку, Пасисяки нацепил на голову старенькую кепку, напялил слегка потёртую плотную толстовку, которая уже была ему немного мала, взял садовые перчатки (других не было) и вышел на улицу, громко хлопнув зачем-то входной дверью.
Ночные рельсобусы ходили по кольцевому маршруту каждые полчаса (сюда также выводили составы с двух других линий, которые ночью не обслуживались) это было удобно для всех работающих до глубокого вечера и ночи местных, так как можно было доехать до любой части города. Кольцевая же охватывала окраины города и лес с северной части Токсикотно.
Остановка и улицы были пустынными. Пасисяки задумчивым и одновременно печальным взглядом окинул соседские дома в некоторых ещё горели огни: кто-то мыл посуду или читал книги, а в некоторых уже господствовала темнота, и люди погрузились в сон. У Тёти Гены Аркадьевича, например, свет на ночь вообще не выключался никогда он всё переживал за своих кошек, чтобы им было видно, куда ступать.
В доме, что на углу улицы, кто-то еле слышно свистел тоскливую мелодию на флейте. Пасисяки узнал эту мелодию, это была народная песнь камыша, который мечтал стать серой мышью15. Эту песнь местные пели в основном тогда, когда очень грустили.
Показался рельсобус.
Ехать Пасисяки нужно было на край города к выходу в лес.
Всю эту дорогу шофёр состава то и дело поглядывал из кабины на Пасисяки в салонное зеркало заднего вида, так как тот был единственным пассажиром, да и выглядел как балбес в своём одеянии.
Проезжая мимо мэрии, Пасисяки увидел Лавандыша и ещё нескольких местных, облачённых в специальные ярко-зелёные рельсовые костюмы рабочих, которые наносили разметку на пешеходном переходе жёлто-рунным цветом.
«Говорил же ему, что ярко-белой краской красить надо! Не послушал меня, лавандовый пень! Не видно же их жёлто-рунную разметку на мостовой!»
Доехав до нужной остановки у чёрта на куличках Пасисяки приготовился выходить, а шофёр, увидев это, просунул голову в салон и басом произнёс:
Парень, тебе точно здесь выходить?
Да-да, тут! Пасисяки сильнее надвинул кепку на глаза.
Ну, смотри! сказал шофёр вдогонку уже выходящему из салона Пасисяки, закрыл двери и помчал свой рельсобус дальше по маршруту.
Как только гул от состава стих, Пасисяки пошёл в лес, уходя в сторону от рельсовой дороги.
Вот скрылись позади кучно стоявшие приграничные домики местных, растворились последние освещавшиеся улочки, стихли городские звуки, мощёная дорога сменилась земляной; стали различимы угуканье филинов и хруст веток, по которым не спеша ползли по своим делам хамелевоны16; и наконец густыми деревьями лес замкнулся за спиной Пасисяки.
Направляя во все стороны луч от фонаря, Пасисяки соображал, что ему сейчас делать и куда идти.
Так, нужно найти сухое дуба-дубой. Всё дальше и дальше уходил вглубь леса Пасисяки, осторожно раздвигая ветки и трусливо вздрагивая каждый раз при очередном угуканье.
По мере приближения к болотам, а их характе́рный запах местным ни с чем не спутать, Пасисяки стал увязать своими белыми (но грязными) кроссовками в почве и мху.
«По кой чёрт я не переобулся в сапоги? обращался сам к себе Пасисяки и тут же сам себе отвечал: Да потому, по-видимому, что нет у меня сапог!»