Попадись я на глаза мистеру Харрису, он наверняка включил бы меня в состав легкоатлетической команды.
Летучие мыши, словно подстроившись под мои движения, тоже покинули место происшествия. Я быстро добежала до дома с охапкой одежды Тревора в руках.
Пижоны, выпивавшие на заднем крыльце, были поглощены своей болтовней. Никто не заметил, как я опустошила мусорный мешок, наполовину наполненный банками из‑под пива, и набила его барахлом Тревора.
С мешком в руке я вошла в дом, где и перехватила испуганную Беки. Подружка тащила пиво к столику, за которым играли в покер.
– Где ты была? – вскрикнула она. – Я не могла нигде тебя найти! Мне пришлось прислуживать этим уродам! Туда, сюда – пиво, чипсы, пиво, чипсы. А теперь еще и сигары! Рэйвен, где мне взять сигары?
– Забудь о сигарах! Нам нужно бежать!
– Эй, дорогуши, где сухарики к пиву? – потребовал подвыпивший парень.
– Бар закрыт! – сказала я ему в лицо. – А за обслуживание полагаются чаевые.
Я схватила со стола то, что он выиграл в покер, и засунула в сумочку Беки.
– Нам пора! – сказала я, увлекая ее прочь.
– Что в том мешке? – спросила она.
– Мусор, что же еще!
Я вытолкала подружку в переднюю дверь. Как бы то ни было, а в том, что у тебя нет друзей, есть‑таки одно приятное преимущество. Когда сваливаешь, можно ни с кем не прощаться.
– Что случилось? – допытывалась Беки, пока я тащила ее через передний двор к ее пикапу десятилетней давности, терпеливо дожидавшемуся нас в конце улицы. – Где ты была, Рэйвен? У тебя листья в волосах.
И только когда мы проехали полпути до дома, я обернулась к ней, расплылась в ухмылке и выпалила:
– Я трахнула Тревора Митчелла!
– Что ты сделала? – крикнула она в ответ, чуть было не съехав с дороги. – С кем?
– Я трахнула Тревора Митчелла.
– Не может быть! Ты не могла! Ты этого не делала!
– Не в буквальном смысле, конечно. Но в переносном трахнула, да еще как! Смотри, Беки, у меня тут все его манатки в знак доказательства. – И я стала вытаскивать из мешка одежду, один предмет за другим.
Когда до Беки дошло, в чем дело, она покатилась со смеху. Когда машина сворачивала за угол, неподалеку от Бенсон‑хилл, мы обе чуть ли не бились в истерике.
Нет, конечно, из лесу этот козел как‑нибудь да выберется, но с какой физиономией он предстанет перед своими приятелями?! Голый, продрогший – смех, да и только. Всем будет ясно, чего он стоит на самом деле.
В конце концов, сладкое шестнадцатилетие должно запомниться на всю жизнь. Уж я‑то свое запомню, это точно. Тревор Митчелл его тоже не забудет.
Когда мы ехали по пустынной загородной дороге, огибавшей Бенсон‑хилл, посвечивая фарами на мрачные деревья, мошкара атаковала ветровое стекло, словно предупреждая нас, чтобы мы выбрали другой путь.
– Особняк в полной темноте, – сказала я, когда мы приблизились к нему. – Давай остановимся и посмотрим?
– Твой день рождения закончился, – устало откликнулась Беки, держа ногу на педали газа. – Сходим в следующем году.
Неожиданно фары выхватили из тьмы фигуру, стоявшую посреди дороги.
– Осторожно! – заорала я.
Парень, с белой, как лунный свет, кожей и длинными черными волосами, в черной куртке, черных джинсах и черных ботинках «Док Мартенс», вскинул руку, чтобы прикрыть глаза от ослепительного света фар, а не от неминуемого столкновения с пикапом.
Беки надавила на тормоз. Мы услышали глухой стук.
– Ты в порядке? – крикнула подружка.