Не дадим, батюшку Перуна опровергнуть! кричали мужики и рвали на себе рубахи, а бабы с воем заливались слезами.
Храм жечь не решились, огонь не спросит, кто какой веры, пойдёт гулять по городу, не остановишь. Побежали зорить Добрынин двор, изменщика веры. Испуганные слуги разбежались, а разъярённая толпа стала крушить и грабить, жену примучили, дом разорили, двор разметали.
А тем временем Претич отобрал полторы тысячи воев, наказав ратникам быть в бронях с мечами и засапожными ножами, но кроме плетей против новгородцев ничего не применять. Посадил в лодии и отправился в Новгород. Когда прибыли к Новгороду, предупредил воев:
Руды проливать не будем, хватайте зачинщиков и под плети.
Лодии оставили подальше от Новгорода и пешими пришли к верхним закрытым воротам, постучали.
Кто там ломится? раздался голос с приворотной вежи3.
Подмога к вам пришла, отворяйте!
Подмога, это вовремя!
Ворота открылись и тут же приворотную стражу повязали, а на воротах поставили своих ратников. Узнав, где собрались самые рьяные зачинщики, пришли в дом, огляделись, полна горница.
Вязать всех! приказал Претич.
Все повскакивали с лавок, но тут же были схвачены ростовчанами.
Всех на берег к Добрыне! скомандовал Претич.
Ростовчане поволокли всех на берег. Кто сам шёл, а кого тащили волоком. Кто сильно сопротивлялся, били по голове, он успокаивался и уже не сопротивлялся. Тут прослышали дружинники новгородские, что ростовчане разгулялись по городу, и забегали сотские и десятские, скликая своих дружинников с оружием. Добрыня высадился с княжеской дружиной ниже по течению Волхова и
велел зажечь крайние дворы. Огонь сразу отрезвил
новгородцев.
Пожа-а-ар! закричали со всех сторон и кинулись спасать свои дворы. Пожар тушили всем миром.
Вскоре к Добрыне пришли с повинной.
Прости, Добрыня Малкович, нахулиганили мы тут без тебя.
Добрыня не понял о чём речь, махнул на мужиков рукой.
Идите, не до вас мне пока!
Добрыня по пути к своему дому увидел раскатанный по брёвнышку храм и, повернувшись к мужикам, погрозил кулаком, в котором была плеть, грозно сказал:
Собрать его сызнова.
С Перуном сотворили то же, что и в Киеве: свергли и поволокли к реке. Женщины подняли вой и бежали следом, пытаясь отбить его, но получив плетью отставали. Приволокли его на берег, сбросили в Волхов и поплыл он, провожаемый слезами новгородцев. Тут же во все концы Новгорода помчались дружинники сгонять народ к реке креститься. Загнали гуртом народ в воду.
Ну, сыны мои, с Богом! сказал епископ и, подняв руку с крестом запел, Крещаются рабы Божии, возродившиеся от Святаго Духа и воды
Лишь к вечеру Добрыня попал на свой порушенный двор, хотя челядинцы прибегали к нему сообщить о постигшем его горе. Он зашёл в горенку, где лежала его убитая подруга, прибранная и накрытая поволокой4. Он стоял возле своей любезной, и вспоминал, как взял её в полон и привёз к себе. Она родила ему сына Константина. Славянскому языку она так и не выучилась, а Добрыня её языка не знал, но они и так понимали друг друга. Она была с ним ласкова и послушна, а больше ему ничего и не надо было. Теперь он смотрел на неё и слёзы душили его, горе давило грудь. Добрыня подумал: «Господи, не ты ли надоумил Владимира звать нас с сыном в Киев, что спасло от неминучей смерти моего Константина?».
Посадник устремил взор на окно. Там, за стенами, шумел город непокорный, буйный, принёсший горе в его дом. На следующий день Добрыня хотел казнить зачинщиков посаженных в поруб, но епископ Иоаким решительно восстал:
Нет, не хочу начинать служение сему граду с руды!
Но, святой отец, они же убивали наших близких!
За то Бог им судья, сын мой, а ты, как христианин, учись прощать и врагов своих.
Врагов не должно прощать! Они не лошадь у меня украли, а жёнку убили, сына без матушки оставили! Они дыбу заслужили! прошипел посадский, сузив глаза от бешенства.
Добрыня Малкович! Прости неразумных, они ж не из хулиганства али разбоя для наживы, а за своего Перуна бились. Ты у них Бога опрокинул. Молись, Добрыня Малкович! Молитвой изгонишь из сердца своего злобу. А заточников надобно отпустить.
Надобно их в железа заковать, чтобы впредь неповадно было разбойничать!
Это данники князя и твои вои, зачем их держать в порубе, какая там от них польза! Ты лучше их выпусти и наложи на них большую виру, чтоб неповадно было бунт учинять, митрополит вздохнул с облегчением, понимая, что Добрыня поддаётся уговорам.
Через несколько дней, когда в Новгороде всё затихло, а храм Преображения Господня был восстановлен, Претич отпустил ростовчан домой, а сам с княжеской дружиной отправился в Киев. Вернувшись, он рассказал Владимиру, как прошло крещение в Новгороде и о постигшем Добрыню горе.
Добрыню жалко, осиротел старик, с горечью в голосе сказал Претич, всё его подворье разорено, всё порушено, а мать Константина примучена.
Придется Константина отправлять, к отцу. Тяжело стрыю5 будет одному в доме, пусть хоть сын веселит его. До князя Константину рода не хватает, но посадником я его сделаю, коль доживу, как-никак он брат мой сродный.
А где сейчас Константин?
В училище.
Ты, помнится, и своего сына Ярослава туда определил. В иереи хочешь его?
Я не только Ярослава туда послал, но и Мстислава. Они рода княжьего, их стол ждёт. А в училище послал, чтоб грамоте выучились. Читать, писать, да и молиться, как истые христиане. Кормильцы чему выучат? Из лука стрелять да на коне скакать.
А как же остальные твои сыновья, Владимир Святославич? Ярослава с Мстиславом в ученье отдал, а тех?
И тех велю учить. В каждом городе велю строить храмы, и первыми учениками при них станут княжичи с кормильцами. Тогда ни одна мать не кивнёт на меня: «Наших детей отбирашь от нас, а своих лелеешь». Княжич должен всё пройти, и коня, и меч, и книгу с молитвой. Вон Рогнеда к Изяславу уже трёх иноземцев приставила, языкам чужим учит. Умница.
Вечером Владимир зашёл в храм, попросил Анастаса позвать Константина.
Надобно тебе, Константин, домой бежать к отцу.
Домой? В Новгород! радостно воскликнул мальчик и чуть не подпрыгнул от радости. А когда?
Завтра же и отъедете с кормильцем. А теперь пойдём домой, тебе собраться надобно.
Спасибо, князь. Великое спасибо, лепетал отрок, решивший, что князь по своей милости отпускает его. А он так соскучился по дому, по матери, по отцу.
Когда они вышли из училища, князь вздохнул горько и подумал: «Язык не поворачивается молвить ему о постигшем его горе».
***
Отправив Константина в Новгород к Добрыне, Владимир задумался о том, что у него Мстислав, наделённый Тмутараканским уделом, ещё не отправлен туда. Сын напоминал своего деда Святослава Игоревича, боевого вождя. Такой же боевой и энергичный, без устали сражающийся на мечах с наставником, стреляет из лука пеши, или с лошади на всём скаку, но и читать любит, зачитается не оторвёшь. Князь призвал к себе сына.
Ну что, сынок, Анастас хвалит тебя, говорит, что ты выучился грамоте! Читать и писать можешь! Это правда?
Да, батюшко, читать и писать могу!
Ну, прочитай мне что-нибудь вот из Библии.
Мстислав взял в руки книгу и стал быстро читать. Владимир послушал, улыбнулся довольной улыбкой, протянул руку и погладил сына. Мстислав нахмурился, но не отстранился. Ему не нравилось, когда к нему относились как к малышу, он был уже давно опоясан мечом и был отроком.
А из лука стрелять умеешь? поинтересовался Владимир, и научил ли тебя твой наставник Сфен владеть мечом?
Из лука с двадцати шагов попадаю в цель, а вот с мечом
А что с мечом? Неужто не научил тебя наставник?
Да Сфен всё время заставляет меня мечом рубить лозу.
Ну, так что же? Я тоже рубил лозу, когда учился владеть мечом.