Не высаживайте рядом таких и таких-то, и не будет конфликтов и войн.
Именно это я и хотел сказать.
Николай Николаевич встал и подошёл к окну. На улице горела лампа, висящая на старом деревянном столбе. Сейчас её прятала от глаз плотная листва дерева, но тускло освещённая дорога с поблёскивающими лужами, колеями, напоминавшими страшные шрамы (или срамы), подсказывала о существовании лампы. «Надо же, одна на всю улицу и перед нашим домом», подумал Громановский, а говорить вслух не стал. Все устали: прошёл день и вечер, как его продолжение, нескончаемая борьба за выживание. Хотя, какая у них борьба? Утром смотрели сюжет о жизни в сегодняшней Индии: маленький посёлок у шахты, где открытым способом добывают уголь. Девочки-подростки встают в пять часов утра и до начала работ на шахте собирают уголь в корзины, чтобы позже продать его. Карьер глубоко внизу, поутру там много местных взрослых и детей, все они складывают уголь в корзины, а потом несут его по крутой дороге наверх, проходя по пять километров с грузом на голове. После этого девочки идут за водой, которую носят в двадцатилитровых бидонах. К десяти часам утра они идут пешком в школу в город, снова проходят километров пять. Школа им нужна, чтобы стать кем-то в жизни и уехать из посёлка, где душными вечерами обжигают уголь, от чего в посёлке нечем дышать; голос за кадром: «Там не живут пожилые люди, до старости никто не доживает». Поздним вечером, сидя на корточках, при свете небольшой электрической лампочки девочки готовят домашнее задание, мечтают и верят, что они в силах изменить свою жизнь. «По сравнению с этими людьми мы живём просто просто» размышлял тогда Николай Николаевич и не нашёл, чем закончить мысль.
Я спать пойду, первым сдался Саша и хлопнул дверью в ванную. Дверь плохо закрывалась, но ремонт в доме Громановские пока делать не планировали деньги копили. Скрипы, потрескивания всё это осталось от прежних хозяев. Дом ещё не признавал их новыми хозяевами, в нём даже кота не было. Не завели.
Слушайте, мы уже лето здесь прожили, а традиции предков так и не исполнили, вспомнил вдруг Николай Николаевич.
Это ты про что? спросила Елена Николаевна мужа.
Прежде, чем самим заходить в дом, нужно было через порог кота пустить или кошку.
А мы с Анечкой с самого начала тебе об этом говорили. Ты нас не слушал. Мы даже на выставку ходили и сайты смотрели про кошек.
Да, смотрели. Я выбрала кошечку. Давайте заведём, а то ведь в доме мыши, и потом, скучно без животных. Я её буду молоком поить, обрадовалась девочка.
Интересно, переступит она порог дома или нет А если не переступит?.. Что они чувствуют? Что такое опасность для них? Почему у людей нет таких качеств? Николай Николаевич ещё пытался продолжить вечерние посиделки, но глаза его закрывались, он позёвывал как-то устало, прикрывая ладонью рот. Ну скоро там Саша? Лучше бы я первым пошёл.
Дверь наконец вздрогнула и открылась, Саша словно выбил её; делать что-то тихо он не умел. Пытался, когда папа начинал ворчать, но лучше от этого не становилось, чем больше Саша старался, тем больше шума производил.
Ну наконец-то Слон в посудной лавке В этот раз ты без телефона там сидел? спросил Николай Николаевич.
Без телефона. Спокойной ночи, юноша проскользнул в свою комнату и закрыл дверь.
Анечка, теперь ты. Зубы, ноги, мордочку
Сама знаю. И у меня не мордочка, а лицо
Тэ-э-э-кс, сейчас кто-то договорится и в лоб получит.
Я догадываюсь, кто.
И я догадываюсь
Я тоже
Пока вы оба развлекаетесь, я давно бы уже умыться успела. Говорите хоть всю ночь. Но помни, Анечка, я подниму тебя в семь часов, Елена Николаевна закрыла за собой дверь в ванную.
Я вовсе не развлекаюсь, а приучаю к порядку барышню.
А я вся в тебя Какой ты, такая и я. Я же на тебя похожа.
Ах ты воробышек мой. Ну за что я эту девчонку так люблю? Вот этого поросёночка грязненького, хрюшечку, свинюшечку свою, папа обнимал доченьку и понимал, что счастье его вот в ней, в этой девчонке.
А за что я люблю этого горильчоночка своего пушистенького такого (тело Николая Николаевича было на самом деле покрыто волосами, и грудь, и спина)? Анечка дёргала своего папочку за щёки, за уши и прижималась к нему.
Из туалета вышла Елена Николаевна:
Ну всё, можете хоть до утра тут развлекаться, а я спать. Спокойной ночи.
Иди умываться, доченька. Почисти свои зубки, бивни. Помой копытца
А ты не забудь помыть свой хвостик, шёрстку
Тише, а то нас на улицу спать отправят Умывайся А-а-а, Николай Николаевич опять зевнул. Спать. После наших разговоров точно ужасы приснятся.
* * *
Ужасы не приснились, они где-то задержались, и первые из них добрались к порогу дома семьи Громановских только поутру. Утром из дома первым, как всегда, выходил Саша. Он учился в магистратуре на одном из факультетов Технического университета (когда-то называвшегося политехническим институтом) и параллельно работал в проектном институте; вставал рано, потому что в проектном институте опоздание могло закончиться увольнением. Обычно Саша выходил из дому и шёл по улице, ничего и никого не замечая, голову чуть склонит набок к левому плечу, это ему по генной линии в наследство от прабабушки досталось, и вышагивает; случалось, он настолько бывал рассеян, что мог пройти в двух шагах от родителей, не заметив их.
Почему сегодня да ещё с утра произошли такие изменения, неясно, загадка. А впрочем, какая разница, только в это утро, выйдя из дома, он задержался у калитки и осмотрелся вокруг. Вот тогда-то он и увидел у стены дома мёртвое тело собаки. Ну да, деревянный штакетник, которым обнесли дерево, с одной стороны был проломан, и тоненькая дорожка крови тянулась в сторону погибшей собачонки. А возле дерева разбросаны уже знакомые куски кожуры с иголками.
Посмотрите, посмотрите, что там у дерева! закричал вбежавший в дом и неподдельно взволнованный Саша. У дерева, точнее, у стены убитая собака Ибн начал охоту, похоже. Будьте осторожными
Прокричал утреннюю новость и скрылся. От этой новости даже Анечка проснулась, тут же соскочила с кровати и, кое-как одевшись, выбежала на улицу. Николай Николаевич вышел из туалета с пеной у рта, с пеной от зубной пасты, постоял, раздумывая, а потом, не торопясь, закончил умываться и только после этого, одевшись, вышел за дверь на улицу; Елена Николаевна застелила постель, выключила плиту, где варилась утренняя овсянка, и пошла вслед за мужем. Не то чтобы они вовсе не удивились увиденному, удивились и огорчились, но чувствовалось по всему, что ожидали чего-нибудь эдакого. Все втроём они походили вокруг дерева, посмотрели на убитую собачонку, вспомнили её бегала в стайке собачьей, злющая такая была; почему-то особенно невзлюбила обитателей именно их дома издалека, чуть увидев кого-нибудь, начинала лаять.
Николай Николаевич сердился и переживал за своих близких, особенно за дочь. Его-то эта собачонка и укусила первым. Он торопился домой, а она тихонько пристроилась к нему сзади и цапнула за ногу, порвав джинсы и оставив следы зубов на ноге. Произошло это так неожиданно, что Николай Николаевич вскрикнул и, резко обернувшись, увидел оскалившую зубы дворняжку. Он погрозил ей сумкой: «Тэ-экс, псина! Ещё одна такая выходка, и я тебе хвост оторву, уши купирую Смотреть в глаза, чудовище подзаборное! Эта улица моя теперь! Ясно?! Не твоя, пугало ты уличное. Вильни хвостом, если понял!»
Известно, что одни уличные собаки очень глупы и жестоки, другие бывают посообразительней, но одна черта, которую бродячий образ жизни развил у всех у них до высокого уровня это чувство опасности. Собачонка виновато взглянула ему в глаза и застучала по земле хвостом; после этого случая на Николая Николаевича она больше не лаяла, а, едва увидев его, виляла хвостом и слегка к земле припадала. «Вот так вот, поняла, кивал ей головой Николай Николаевич. Может, и поняла а может, запах от моих джинсов смутил. Собакой пахнет. Скорее всего, запах А может, и понятливая попалась»