Он отвернулся и пошёл на выход.
Мне идти за вами?
Да, поможешь мне вымыться.
Ликорис еле поспевала за ним, идя быстрым шагом почти бегом по двум длинным коридорам и крутым лестницам. Эрганлавдий как только вошёл в покои скинул с себя вещи.
Скажи слугам забрать и постирать.
Она передала приказ, стоящим за дверью двум воронам.
И принесите ещё пару вёдер с чистой водой, а когда вошла обратно, увидела, что муж уже лежит в ванне с закрытыми глазами. Взяла часть неиспользованного мха, намылила и стала медленно мыть его грудь, шею, руки.
Он открыл глаза.
Приятно, что это?
Это всего лишь намыленный мох.
Эрганлавдий внимательно рассмотрел её приспособление к мытью.
Интересная идея, понюхал. И пахнет неплохо.
Я подумала, это лучше чем ничего. И кстати, ваши мыловары могут добавлять мох с вершин скал при варке мыла. Там он не такой вонючий, как в низине, и можно создать даже некий аромат.
Хорошо, я прикажу им. А чем ты так приятно пахнешь?
Благовонием из приданого.
Великолепный запах. Помоги мне вымыть голову.
Ликорис кивнула. В комнату постучались.
Вносите, крикнула, и слуги бегом поставив вёдра, ретировались. Она зачерпнула тяжёлым обсидиановым ковшом тёплую воду и, полив его голову, тщательно намылила, помассировала и смыла. Паук встал, и только вороница хотела смущённо отойти, как он схватил её за руку, что она чуть не упала в ванну и, приложив к члену, ухмыльнулся.
Его тоже намыль.
Она повторила все те же манипуляции, что и с головой и густо покраснела.
Эрганлавдий вышел из ванны, накинул покрывало для вытирания, промокнул тело и, скинув, встал перед ней.
Иди ко мне.
Ликорис подошла.
Он развязал шнурок пеньюара, отбрасывая его в сторону.
Я чист и хочу тебя.
Я готова.
Поцелуй его.
Вороница замерла, переводя взгляд на быстро увеличивающийся в размерах мужской орган.
Я хочу этого, ты моя жена, его голос стал твёрже, и она склонилась на колени. Он подставил член к губам.
Вороница наклонилась и робко поцеловала.
Ещё, покрывай поцелуями.
Она продолжила. «Это не противно, пахнет свежестью, и он мой муж».
Я должна, я обязана подчиняться, прошептала, не поняв и сама, что говорит вслух.
Эрганлавдий схватил её и поднял, заглядывая в глаза.
Ты ничего не обязана делать против своей воли! Ты благородная вороница. Царевна. Красива, как богиня. Это я должен валяться у твоих ног. Полукровка, не ворон, не паук. Чёрт знает кто и что! Ты хочешь сегодня, чтобы я вошёл в тебя? его взгляд начал краснеть, а на коже появляться паучья щетина.
Да
Ты говоришь правду? Не в угоду мужу?
Нет.
Скажи, что ты хочешь?
Она замерла.
Говори он затряс её за плечи.
Я хочу почувствовать то, что было тогда, жар, который разлился в моём теле, когда ты был во мне.
Этих слов оказалось для него достаточно. Он поднял её на руки, уложил на постель, отбрасывая гладкое покрывало цвета безлунной ночи, расставил ноги и вошёл, сразу увеличивая амплитуду движений.
Я так истосковался по тебе, перевернул её и вошёл в позе сзади, сжимая талию, насаживая на себя ближе и ближе.
А а а, застонала она впервые и он не смог сдержаться, оргазмировав вместе с ней.
После они лежали на спине и муж поглаживал её плоский живот.
Почему ты так покорна?
Она молчала.
Он встал над ней на руки.
Ты готова на всё, даже на то чего не хочешь. Скажи мне, такую покорность тебе внушил брат?
Я боюсь.
Паук непонимающе приподнял смоляные брови.
Тебя.
Что? Почему?
Я никогда раньше не видела представителей вашего рода. И когда ты там съел лошадь, во мне чтото оборвалось.
Он сел спиной к ней.
Я такой, какой есть. Но мне не нужен твой страх. Не нужна такая покорность.
Я не могу полюбить тебя. Слишком мы разные. Мне тяжело видеть тебя пауком.
Это изменить невозможно, встал, набросил покрывало и вышел.
Уберите ванну, бросил слугам низшего ранга, а вы принесите жене ларец из снежного обсидиана из моей комнаты, отдал приказ воинам, стоящим у двери на страже.
Все бегом кинулись исполнять приказ.
В спальню Ликорис внесли ларец и, поставив перед ней, сидящей уже в пеньюаре, поклонились и вышли.
Она открыла и дрожащими пальцами начала доставать изящные украшения: подвески, серьги, кольца, браслеты, бусы из разного обсидиана. «Я даже не представляла, что из такого мрачного камня, можно сделать такие прекрасные вещи. Но почему я содрогаюсь от страха и отвращения, как только вспомню его истинную суть. Он мой муж и я должна смириться с этим. Он не прекрасный ворон, а страшный паук, и такова моя судьба».
Эрганлавдий пошёл посмотреть, как его пауки складывают землероек в подвал.
Повелитель, мы ещё собрали сотню касак, куда их? Той же зимой мы обошлись без них, но землероек не хватило и воины голодали.
Этих мерзких тварей сложите в ящики в крупную соль у задней стены, меньше вони будет. Как доделаете всё, принесите жене самую жирную землеройку.
Пауки поклонились и продолжили складывать пропитание в соль по ящикам.
Повелитель
Что?
Мордвин ждёт вашего приказа сжечь ваших наложниц.
Пусть сжигает, бросил так легко, будто речь шла не о живых существах, делящих с ним много лет ложе.
Воины направились к смотрителю гарему и передали приказ.
Он вместе с другими воинами вытащил кричащих паучих во двор, привязал к столбам, где проводились казни преступников и, облив горючим зельем колдуна, поджёг. Паучихи ревели и отчаянно взывали к милости повелителя, но он всего лишь выглянул в окно, содрогаясь от отвращения. «Вонючие шлюхи».
Ликорис тоже смотрела в окно из своей спальни: жуткое зрелище, огонь пожирал тела паучих, которые часто менялись то в тело полулюдей, то в свою страшную ипостась, раскрывая зубастые пасти в предсмертной агонии.
Когда всё стихло Эрганлавдий направился на любимое озеро. Выполз из замка и пополз в сторону скал, там обогнул его по кругу и погрузился в воду, не меняя своей сути. Проплыл к обсидиановому пауку на дно, снова залюбовавшись. «Почему же ты здесь? Не устаю задаваться этими вопросами. Кто тебя опустил сюда и зачем?» Он собрался уже отплывать, как каменный паук внезапно пошевелился. Эрганлавдий, заметив это, напрягся.
Глаза статуи загорелись алым цветом и, осветив повелителя, рот с острыми зубами открылся и он заговорил:
Ты грозный и сильный повелитель пауков, но с твоей женитьбой на дочери владыки воронов, его сила от перьев зелья зачатия тебя, пробудилась.
Эрганлавдий опешил, но не мог раскрыть рта, чтобы не захлебнуться, и только сильнее раскрыл глаза.
Ты двойной оборотень паук и ворон, в тебе текут две чистые крови, самые сильные из этих кланов, взлетай.
Он не понимал, как взлетать, если никогда таких проявлений в нём не было, и тут обсидиановый паук дунул на него с такой силы, что вокруг закружилась вода, как воронка. Повелителя завертело. Эрганлавдий то сжимался, то расслаблялся, спину пронзило острой болью, да так сильно, что он невольно поднял голову, и его чтото вытолкнуло с неистовой силой вверх. Миг и из озера вылетел чёрный, огромный, статный ворон высоко в фиолетовое небо или то, что здесь являлось таковым. В этот момент в сердце Ликорис чтото кольнуло, она вздрогнула и по какомуто наитию подошла к окну, распахнула и выглянула. Ещё не было темно, вдали виднелись скалы и лёгкий туман. И тут увидела красавца ворона плавно летящего вокруг скал, взмахивая могучими крыльями. «Ворон? Здесь! Это невозможно. Кто он?»
Эрганлавдий пролетел над замком и внизу его заметили пауки. Они засуетились, загалдели, собрались в кучу, натянули луки и начали стрелять.
Вороница, увидев их стрелы, не понимая, почему ей так тяжело, перегнулась черед подоконник к ним.
Стойте! Не надо! Не убивайте его!
Пауки повиновались приказу жены повелителя и убрали луки, однако дюжина стрел всё же попала в цель и ворон начал снижение, а через несколько минут упал во двор. Пауки обступили его, с любопытством разглядывая: огромный ворон, раненый стрелами, истекающий кровью. Ликорис встала на подоконник, расправила крылья и, взлетев, опустился рядом.