Рождественский концерт, терпеливо повторила леди Мод. Ежегодно я устраиваю бал под Рождество, и на нем всегда бывает концерт и благотворительный аукцион. Все деньги мы потом передаем в приюты.
О, я помню, кивнула Ирен, в позапрошлую зиму в Лондоне я
Вот и чудесно! воскликнула леди Мод, чем привлекла внимание мистера Грея. Тот плавно повернулся к ней и спросил приятным голосом:
Что вы находите чудесным, миледи? Неужели лондонскую зиму?
Конечно, нет, с материнской улыбкой качнула головой леди Мод. Она пагубно влияет на мой артрит. Я рада, что мисс Адлер согласилась примкнуть к нашему маленькому обществу, и старушка заговорщицки подмигнула Ирен, так что той стало не по себе. Мисс Адлер будет выступать на концерте!
Как мило, приподнял одну бровь Грей. Мисс Адлер любит Рождество или, быть может, сирот, которые получат щедрый подарок?
В нашем обществе принято любить и то, и другое, ответила Ирен, призывая на помощь весь свой актерский опыт. Леди Мод не оставила ей иного выбора, кроме как поддержать идею о том, что она будет выступать. С какой бы радостью Ирен попортила ей прическу если бы только могла себе позволить подобное.
Итак, вы будете выступать, мистер Грей подошел к Ирен, и она поняла, что почти против собственной воли не спускает с него глаз. Она всегда была немного авантюристкой в душе; мужчины, в которых была некая таинственность, возможно, даже опасность, привлекали ее гораздо сильнее прочих. Маленькая слабость, которую она позволяла себе в прошлом. Но готова ли она позволить себе подобную слабость в настоящем?
Я буду петь, Ирен на миг встретилась с ним взглядом и удивилась, насколько холодны эти глаза, хотя губы улыбаются самой приятной улыбкой.
Я слышал, вы когда-то пели в Ла Скала, вежливо сказал Грей. Вы разочаровались в оперном искусстве?
Напротив, я покинула театр, чтобы не разочароваться, ответила Ирен. А вы, мистер Грей, не примете участие в концерте?
К счастью мы, мужчины, избавлены от необходимости любить сирот.
Мне говорили, вмешался в разговор Аурель, что вы, сударь, когда-то блестяще играли на фортепиано.
Это было очень давно, ровным голосом ответил Грей, но в скользнувшем по графу взгляде Ирен заметила нечто большее, нежели праздное любопытство. Всего на секунду в глазах Грея загорелся подлинный интерес, но каким он был она не разобрала. Возможно, даже любовным? Ее любопытство было разбужено, и она дала себе слово, вопреки обещанию избегать графа, узнать, что замышляет мистер Грей в отношении юного гостя из Трансильвании. Разумеется, она будет вести себя чрезвычайно разумно и ни на миг не забудет о возможной опасности, исходящей от обоих мужчин.
Вы разлюбили музыку? спросила Ирен у Грея.
Я нашел себе новую цель, ответил тот. Познать все радости жизни. Теперь, правда, они мне наскучили, и я подумываю, не пора ли вернуться к музыке.
Быть может, я уговорю вас аккомпанировать мне на концерте?
Разве вы, мадам, не из тех людей, кто выступает а капелла? Грей так заразительно улыбнулся, что Ирен против воли ответила на улыбку.
А вы, сударь, сказала она, обращаясь к графу, не хотите ли принять участие в концерте?
В качестве зрителя разумеется, сказал юноша. Эта роль всегда удавалась мне лучше всего.
Совершенно очевидно, что вы также скромны, заметил Грей, и скулы графа слегка окрасились румянцем.
И далее разговор продолжился, вращаясь вокруг самых разных вещей и событий; а за окном падали пушистые снежинки, оповещая не хуже лондонского телеграфа о том, что до Рождества осталось всего несколько недель.
* * *
Кэб под номером 3011 ехал по Лондону, то сворачивая в узкие переулки и едва протискиваясь между кирпичными стенами, то выныривая на широкие улицы и вливаясь в бурлящие потоки экипажей. Мимо роскошных магазинов, банков и театров, мимо дорогих особняков и доходных домов, мимо фабрик, мелких лавок и мюзик-холлов, через Ист-Энд и Вест-Энд. Вряд ли можно было найти более верный способ рассмотреть в подробностях многоликий Лондон, чем встать на козлы и взять в руки вожжи. И пока лошадь цокала подковами, возница мог размышлять и вспоминать.
Этот высокий худой человек в неизменной широкополой шляпе, замотанный в шарф так плотно, что едва можно было разглядеть блеск глаз, прекрасно ориентировался в хитросплетениях улиц и переулков, удивляя этим талантом даже коренных жителей. Как сумел иностранец, да еще недавно прибывший в город, так быстро освоиться в этом лабиринте? недоумевали они. В ответ он обычно говорил, что всегда любил лабиринты, поэтому чувствует себя в них как дома, и улыбался под скрывавшим лицо шарфом.
На Дорсет-лейн! прозвучал очередной адрес. Возница подождал, пока господин в теплом зимнем пальто займет место в экипаже, и тронул вожжи.
Получить работу оказалось несложно. Владелец конторы не тратил время даром, в двух словах объяснил все, что нужно было знать новичку, и не задавал лишних вопросов. Через несколько часов новый работник в первый раз запряг в свой экипаж гнедую кобылу и выехал на улицы Лондона.
На перекрестке кэб остановился, и возница хэнсомовского экипажа, ехавшего мимо, приветливо помахал рукой.
Постоянно находиться среди людей, быть предупредительным с пассажирами (за чрезмерную лихость или грубое обращение могли подать жалобу в полицию), беседовать с другими кэбменами на бирже или при случайной встрече на улицах. В этом огромном городе не обращали внимания на акцент один Бог ведает, сколько здесь собралось разных говоров, и не стремились заглянуть под скрывающую лицо ткань в эту пору года все старались защититься от холода и ветра. Эрик, некогда парижский Призрак Оперы, быстро научился поддерживать праздные беседы, коротая время в ожидании новых клиентов, и проявлять живейшее внимание к последним сплетням и слухам, будь то загулявшая жена мясника или страшное преступление, о котором выкрикнет мальчишка-разносчик газет. Говорить, слушать и запоминать. В этом было первое задание на испытательном сроке.
Пожилой господин рассчитался и покинул экипаж, но не прошло и пяти минут, как извозчика окликнули новые пассажиры, пара, пожелавшая доехать до Альберт-холла, и Эрик спрыгнул вниз, чтобы открыть дверь.
Профессору Ван Хельсингу было нужно разузнать о происшествиях, случившихся в последние месяцы, и бывший Призрак Оперы стал его глазами и ушами в конторе наемных экипажей, где почти четыре года проработал Джон Доббс. Полиция, как просветил его наниматель, сочла беднягу жертвой грабежа и эта версия была весьма вероятной. В Лондоне хватало нищих, отчаявшихся и обезумевших, готовых убить и убивавших за несколько шиллингов. Даже самого Эрика дважды пытались ограбить.
Четыре смерти за два месяца! Пусть труп обнаружен лишь один, но Призрак Оперы не сомневался, что и прочие, кого пока считают пропавшими без вести, мертвы. Все они были кэбменами, и все их экипажи были найдены полицией пустыми на окраинах Лондона. Свидетельства очевидцев, как это часто бывает в таких случаях, разнились, мало кто счел бы их заслуживающими доверия. Полиция обычно только отмахивалась от рассказов об огромном лохматом то ли волке, то ли диком псе с горящими глазами, который легко преодолевал самые высокие преграды, и более того некоторые утверждали, что он превращался в человека! У полиции слишком много забот и с обычными преступниками
Именно поэтому кэб под номером 3011 то и дело проезжал районы, где вряд ли мог найти клиента. Во все места, где зверь нападал или просто был замечен, приходил странный человек, говоривший с сильным французским акцентом и никому не показывавший своего лица, чтобы осмотреть каждый дюйм земли и стен.