– Я хочу услышать, как именно умер господин Махласуфийс, это все. И покороче, пожалуйста.
Изамонцы попытались было надменно засверкать глазами, но уже секунду спустя сникли. А что им еще оставалось? Лично я не знаком ни с одним живым существом, способным не сникнуть под ледяным взглядом сэра Джуффина Халли. По счастию, у шефа не так уж часто возникает желание увидеть перед собой нечто сникшее.
– Мы как раз проходили мимо “Герба Ирраши”. Махласуфийс шел рядом со мной, все было в норме… – продолжил господин Михусирис. – Вдруг он застонал, схватился за грудь и упал. Я сам пощупал его пульс и понял, что все – караван уже ушел… Да, господа, это был конец! Наверное, этот урод, с которым мы встречались, его отравил. Он мне с самого начала не понравился… Мы перенесли Махласуфийса в “Герб Ирраши”, но в этом грязном, вонючем трактире не нашлось ни одного знахаря.
– Разумеется, это же трактир, а не больница! – буркнул я.
Смешно сказать, но я здорово обиделся: “Герб Ирраши” всегда казался мне очень даже милым местечком. И нечего всяким сомнительным господам, у которых хватает ума выходить из дома в облегающих розовых лосинах и огромных меховых шапках, поливать грязью это очаровательное заведение, где подают совершенно изумительные десерты!
Джуффин прекрасно понял причину моего сурового тона. Укоризненно покачал головой, с трудом спрятал предназначенную мне ехидную улыбку и повернулся к изамонцам.
– И это все?
– Да, – подтвердил Михусирис.
Его земляк и работодатель задумчиво щурился, уставившись куда-то в угол.
– А Кофе вы говорили про какую-то тень… Или нет? Господин Цицеринек, я к вам обращаюсь.
– Михусирис считает, что мне показалось… Да я и сам теперь так думаю, – вздохнул изамонец. – У кого угодно мозги потекут, когда такое творится!
– Вы давайте, рассказывайте. А я уж сам разберусь, что там у вас “потекло”, и “потекло” ли оно вообще… – предложил Джуффин.
– Перед тем, как мой Мудрый Наставник упал, я как раз разглядывал наши тени, – неохотно сказал Цицеринек. – На этой улице фонари расставлены таким образом, что каждая тень раздваивается… Нас было трое, а теней – целых шесть: три плотных и три прозрачных. Я как раз собирался обратить внимание Наставника Махласуфийса на этот любопытный феномен и тут заметил, что кроме наших теней есть еще одна. Но она не раздваивалась и не была такой вытянутой, как наши. Я заинтересовался этим оптическим эффектом… Видите ли, по роду своих занятий я не какой-нибудь простой торговец, а скорее художник и посему должен разбираться в таких вещах…
Последнюю фразу Цицеринек вымолвил так гордо, словно бы по секрету сообщил нам, что создание Вселенной – в некотором роде его рук дело.
– Ну и?.. – поторопил его Джуффин.
– Я обернулся, чтобы определить, на каком расстоянии от нас находится человек, отбросивший тень. Но позади нас вовсе не было никаких прохожих: совершенно пустая улица…
– Ясно, – нахмурился Джуффин. – Но почему вы обратили внимание на эту тень? Я имею в виду: почему вам не пришло в голову, что ее отбрасывает кто-то из вас?
– Ага, я тебе то же самое говорил! Пора уже прийти в себя! – злорадно прошептал Михусирис.
Он выглядел таким счастливым, словно всю жизнь ждал, когда же господин Цицеринек прилюдно опозорится, и вот этот чудесный момент наконец-то настал.