Густав почти сразу взял трубку: «Да, Кэтрин. Привет»
Первым делом, конечно, она улыбнулась: «Густик, я Как дела у тебя?»
Ей уже не хотелось говорить про кого-то ещё, кроме них. Кроме их будущего. Кроме счастья, которое их ждёт.
«Отлично. Занят немного только. Как там Добби?»
Она замялась. А что с ним? Да всё с ним в порядке. В конце концов, чего она напридумывала: куча врачей с массой средств современной медицины за бешенные деньги не нашли вообще никаких даже поводов волноваться. Не то чтобы какие-то недуги. А отдавать щенка ему обратно всё равно через неделю. Вон он уже вроде и кушать просится
«Добби отлично. Не пойму только, когда хочет есть Но отлично. Я посоветовалась с парой знакомых врачей, они сказали, что такое бывает. Так что Мы увидимся?» конечная фраза выскочила просто на излёте после полного набора слов и плохо сочеталось с последней фразой Густава стало выглядеть, будто она его и не слушала: «То есть я хотела спросить, может, мы как-нибудь погуляем, когда ты освободишься?»
Конечно. Конечно, погуляем.
И я ещё хотела спросить насчёт щенка
Густав перебил её: «Кстати, да. Я же хотел забрать его пораньше. Почти всё закончил. Быстрее, чем ожидал, и заберу его Как насчёт послезавтра днём? Часа в 3?»
Кэтрин выдохнула с облегчением: «Да, конечно. Мы же погуляем тогда?»
Да-да, обязательно. А что ты хотела сказать насчёт Добби? А то я перебил. С ним же всё хорошо?»
Да нет, ничего. она нежно улыбнулась в трубку. Просто мне кажется, что я уже начинаю по тебе скучать
Поговорив ещё пару лёгких минут и пожелав «спокойной ночи» Кэтрин положила трубку и, встав из-за стола, направилась к холодильнику. Красное сухое из Бургундии стояло на дверке. Налив полный бокал, она выпила его наполовину и улыбнулась. Скоро он будет с ней. У них идёт всё, как надо. Она умеет заботиться о своей второй половине и, уж точно, сможет позаботиться и о нём. Как и он будет заботиться о ней.
Кэтрин повернулась и снова встретилась глазами со щенком, который лежал в точно таком же положении, что и с самого утра. «Да всё с ним порядке. подумала девушка. Просто грустит по своему хозяину. Чего я разволновалась. Он отдал мне собаку на передержку. Я всё делала и делаю, как надо. Ну мало ли не ест. Всякое бывает. Другие бы и никаких анализов не делали, не то что уж приёмы у лучших врачей. Всех на уши поставила. И ради чего? Нет же повода даже. Да и щенок совсем молодой. Сам по себе не помрёт. По анализам всё в порядке, значит и жить будет. И в конце концов, даже если и помрёт, то не в эти 3 дня. А дальше Густав разберётся сам. Такой мужчина в чём угодно сам разберётся. Что мне тут решать? Слишком много мне ответственности, уже устала от этого Хотя, может, и стоило спросить у него, почему собака перестала есть? Хоть бы в курсе был Вздор собачий! Это уж не моё дело. Я всё, что он просил, сделала? Сделала. Собака жива здорова конечно. Видно любому, что здорова. А панику сеять это всё истеричность, от которой избавляться надо. Да и Густаву бы вряд ли понравилось, что я бью тревогу попусту. Всё тут в порядке. Через 3 дня меня всё это вообще не будет заботить. Заберёт себе щеночка, а там пусть помирает, хоть через минуту, уже не моя ответственность Моя ответственность теперь быть счастливой. И Густав теперь должен будет об этом заботиться. Надо быть красивой и держать его на поводке покороче. Всё это сработает, как и всегда работало».
Кэтрин отвернула от собаки глаза и налила себе второй бокал.
Густав
За окном снова задул ветер, деревья закачались, затанцевали и стали листвой обнимать друг друга как старые друзья.
Сейчас необходимо было съездить в ближайший магазин, закупить палёного алкоголя для реализации ещё одной интересной идеи у Владимира Аркадьевича была дочь с двумя несопоставимыми, но не редкими особенностями физиологии: пристрастие к алкоголю и больные почки при этом. Он, безусловно, ей приглянулся ещё два месяца назад, и она не раз дала понять, что хочет много большего, чем просто любоваться им издалека.
К тому моменту, как Густав сел в машину, за окном уже начался дождь, не сильный, но, очевидно, подающий заявку на продолжительность. Ирландец очень любил такую погоду она отлично подходила под раздумья и ещё лучше подходила под настроение огорчённых и расстроенных им людей, уверяющих себя, что «небо теперь плачет вместе с ними». Удивительно детское представление о природе, часто присутствующее в исторических описаниях: битвы, коронации королей, инаугурации президентов разными людьми описываются с прямо противоположной погодой, словно речь идёт о разных событиях, времени и месте. Неутомимое желание подтвердить своё мнение, предрасположить к себе, создать необходимый фон, и это же так просто, когда есть такая могучая, но немая сила, так ярко выражающая своё мнение, бесконечный источник подтверждения любых идей и мыслей. И, видимо, многие считали за грех это не использовать в своих целях.
Когда-то на Руси «слепые дожди», то есть дожди, идущие при свете Солнца, называли «Царевна плачет» из-за того, что сверкающие капли напоминали слёзы. Такому обозначению было хоть какое-то основание. Но делать из природы политическую пропаганду казалось и вовсе лицемерным.
«Вот такие вещи ярко отражают низость человека. подумал Густав, заводя машину. Они достойны просто умирать и не более».
Ехать надо было минут 7-8, за несколькими поворотами стояло отдельное здание, ещё со времён СССР, где сервис, цены и общая обстановка как нельзя подходяще предполагали продавать спиртное, в том числе и нелегального происхождения, и в том числе в запрещённое время.
Перед зданием было какое-то подобие парковки. И сейчас на ней стояли серая «Лада» девятой модели, все двери которой были распахнуты настежь. Внутри сидело два человека, выставив ноги на улицу. По глазам виднелось, что выпито не мало, и что, наверно, столько же не хватает долить.
«Слышь, братан! окрикнул один из них Густава. Крутая тачила. Подкинь нам, скажем на. Пиво». Даже с 10 метров амбре от накуренного и залитого за воротник чувствовалось весьма мерзкое и едкое, словно наложилось слоями на кожу за долгое время.
Быдловатые полухулиганы. С трудом способные отличить Эйнштейна от Эйзенштейна. Со школы не читавшие ни одной книги и не то чтобы Ремарка или Стейнбека, а вообще любой книги. Ни этики, ни эстетики. Зато ярко выраженное желание вливать в себя спиртное и требовать этого вливания от окружающих, словно эти окружающие обязаны им. Ведь кто-то же должен занимать эту нишу, а раз не хочешь сам, то плати тому, кто занимает это место за тебя. И плати так, чтоб ему хватало занимать её дальше. А то ведь и тебя затянет то ли заодно, то ли вместо себя
Неинтересная и бесполезная добыча.
«Конечно, подкину», сказал ирландец и изменил направление в их сторону. Лица их явно обрадовались видимо, до этого проходившие мимо них либо игнорировали, либо отнекивались по разным причинам.
Позвал тот, что был на заднем сиденье. Он был более трезв, чем тот, что развалился на пассажирском кресле рядом с водительским. Теперь воняло ещё сильнее.
«А чего пиво-то? спросил Густав, находясь от них уже в полуметре. Водяры? Конины, лучше?»
«Сука, да Конины надо бы», задумался сидевший спереди, хотя ему-то как раз было достаточно.
Густав достал кошелёк и, вытащив оттуда 5-тысячную купюру, передал её сидевшему на заднем сиденье. Оранжевый цвет денег ударил обоим в глаза.
«Нихуя даёшь, брателло». сходя на шёпот произнёс он, разглядывая в своих руках деньги.
«А мне Мне тоже давай» начал было второй, но ирландец уже протягивал ему вторую такую же купюру.
Ну чтоб тебе не было обидно
От души, братан
Первый чуть очухался: «Слышь, тебя как звать-то, братан, давай с нами. Конины раздавим